Русь: от язычества к православной государственности - Алексей Владимирович Лубков

Поэтому обретение Русью политического суверенитета выступало в единстве с задачами суверенности Русской православной церкви. Отсюда союз сильного Московского княжества с православной церковью был естественен и органичен, так как в нем были заинтересованы обе стороны. Важное значение имела проповедь Церкви, что служение Богу и православному государю едины по своей религиозной значимости. Это «абсолютно нравственная величина, а почитание духовного и земного авторитетов выступает как мерило христианского благочестия»[562].

Оспаривание этого принципа – отпад от истинной веры, а подчинение православному государству есть добровольный акт ограничения личных прав в пользу общего благополучия. Впрочем, отказ русского населения от приоритета личных прав шел не только от религиозного восприятия жизни, но не в меньшей мере от традиций общины – исторической и необходимой формы организации народной жизни. Для общинной Руси служение общему делу было столь же естественно, как и совместный труд земледельцев.

С уверенностью можно сказать, что Русская православная церковь являлась главной движущей силой собирания разобщенной удельной Руси в единое государство с центром в Москве. Именно церковь обеспечила великокняжеской власти достаточно широкую социальную поддержку, превращала ее в «народную монархию», в которой государь, выступая от имени и лица самого Бога, гарантирует своим подданным защиту православия, правды и справедливости.

Сила и авторитет великих московских князей покоились на исконных традициях русской государственности, истоки которых берут начало в родовом строе, где род выступал в качестве гаранта жизни каждого индивида, защищая его от внешних угроз, стихийных бедствий, голода, иных катаклизмов. Выжить в тяжелейших природно-климатических условиях можно было только сообща. Власть главы рода была абсолютной. Он – вершитель судьбы каждого члена рода. Его власть непререкаема. Однако она не столько бремя, сколько благо, ибо глава рода служит роду, а значит, каждому его члену. Так складывался архетип Отца, заботящегося о благополучии рода, который затем воплотился в княжеской и великокняжеской власти, а позже и в царской. Не случайно, что вплоть до падения монархии в 1917 г. «царь-батюшка» веками оставался в народе наиболее популярным символом самодержавия. Царь, с точки зрения народа, «не есть исключительно господин». Он – отец и благодетель своих подданных[563].

Даже барон Август Гакстгаузен (1792–1866), хорошо знавший Россию, так как прожил в ней почти 10 лет, и поразивший А.И. Герцена тонкостью своих наблюдений русского быта, писал в 1843 г., что Россия почти 1000 лет остается патриархальным государством, ибо по «традиционному воззрению Россия представляет одну большую семью, с царем во главе, которому одному вручена власть над всеми»[564].

Русь – большая семья во главе с государем отцом. Яркий мыслитель Н.Я. Данилевский писал, что в русской государственности заложены и материнские начала: «Московские государи, так сказать, играли роль матери семейства, которая хотя и настаивает на исполнении воли строгого отца, но вместе с тем избавляет от его гнева, и потому столько же пользуется авторитетом власти над своими детьми, сколько и нежной любовью…»[565] Тем самым русские мыслители стремились показать, что русская государственность покоится на иных началах, чем западноевропейская. Она выросла на традициях семьи, общины и, особенно, на православных началах единства, долга и обязанностей.

На родовых началах строилась власть в Киевской, затем в удельной и Московской Руси. Роды правили русскими землями. Они передавали свою власть и собственность по наследству и тем обеспечивали преемственность власти, стабильность и жизнестойкость. Вся политическая история Киевской и средневековой Руси в конечном счете сводится к борьбе, часто кровавой, княжеских родов за власть и за земли – основу силы и процветания власти.

У населения Руси изначально сформировались представления о власти как власти рода, которую выражал один из его представителей. Вместе с тем родовой принцип организации власти стал главной причиной распада некогда единой Киевской Руси. Страна дробилась на уделы, которые в свою очередь постоянно делились между многочисленными наследниками. В государственно-политическом отношении Русь мельчала и слабела. На смену удельно-родовому принципу организации власти должен был прийти государственный принцип, не допускавший постоянного раздела и передела власти и ее земельной собственности. Этот принцип был положен в основу политики московской великокняжеской власти, которая абсолютно большую часть земель передавала старшему в роду наследнику и обеспечивала подчинение ему других представителей великокняжеского рода.

Вместе с тем базовый принцип любой монархии – власть рода, остался неприкосновенным. Русью столетиями правили Рюриковичи, а затем род Романовых. Образование русского централизованного государства, по сути, было борьбой за распространение власти рода московских князей на все русские земли. Родовой принцип господствовал не только в политической, но и экономической сферах, где основой хозяйствования была вотчина (отчина) – крупное землевладение родовой аристократии. Великий московский князь, а позже и царь воспринимали наследственную и приобретенную землю как свою личную собственность и относились к Руси как своей «отчине», переданной им по наследству отцами.

Концентрация власти в руках московских князей шла не просто рука об руку с расширением их земельной собственности, а прямо и непосредственно зависела от успехов новых земельных приобретений, которые, как увидим ниже, предоставили возможность формирования нового социального слоя – служилого дворянства, ставшего надежной опорой московских государей и противовесом вотчинникам – носителям центробежных тенденций. С.М. Соловьев рассматривал борьбу служилого (государственного) и вотчинного (родового) начал как главную движущую силу процесса объединения русских земель[566].

Дискуссионным является вопрос о происхождении религиозных представлений о сакральности власти русских государей. В исторической литературе распространенной является точка зрения, что идея государя – помазанника Божьего была воспринята Русью от Византии. Не будем отрицать этого утверждения, но подчеркнем, что сакральность власти имеет свою давнюю древнерусскую традицию. Концепция сверхъестественного происхождения княжеской власти в основных чертах сложилась еще в Киевской Руси. Эта идея присутствует в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона, где автор пишет, что Ярослав Мудрый унаследовал власть от св. Владимира по повелению Бога[567]. Отсюда власть князя не только земная, но и небесная, божественная. В произведении «Память и похвала князю русскому Владимиру» говорится, что вся деятельность князя Владимира была пронизана светом Божьей благодати[568], то есть милостью, защитой и помощью Бога.

Легитимность княжеской власти становится в прямую зависимость от ее сверхъестественного, божественного происхождения, что обеспечивает ее несокрушимость, неоспоримость и суверенность. Князь, осененный Божьей благодатью и милостью, – праведный защитник православия и христовой правды. Причем, как подчеркивается в древнерусских произведениях, от нравственного облика князя как защитника истинной веры зависит настоящее и будущее его страны. В Повести временных лет читаем: «…если же князья справедливы в стране, то много согрешений прощается стране той; если же злы и лживы, то еще большее зло посылает Бог на страну ту, потому что князь – глава земли»[569].

Таким образом, князь олицетворяет землю, на