Мы из Кронштадта. Встреча - Николай Берг

улыбнулась, заметив, что для протокола надо указывать фамилии обязательно. Это Вите не понравилось категорически. Эта милашка всякий раз, когда улыбалась – тут же брякала чем-то увесистым.

- Потому не очень-то и удивился, когда девушка пожала плечиками и сказала:

- Фамилия и имя отчество эти – назвала опять что-то незнакомое вовсе – вам известны?

- Первый раз слышу – честно ответил сюрв.

- Он один из выживших в деревне.

- Возможно. По фамилиям я знал только тех, на кого выписывался дневной рацион. То есть работников. Тех, кто работать не хотел – мне без надобности знать.

- Но еду вы получали на всех, кого вам направляли на жительство газовщики?

Поймала, зараза.

- Еду мне поставляли не на всех и не по пайкам на каждую особь, то есть личность в мои обязанности всем харчи поровну раздавать не входило. Вот свиней я должен был кормить, с теми как раз вопросов не возникало – сказал осторожно Витя.

- Скажите, а как тогда газовщики рассчитывали количество поставляемых вам продуктов? – опять ведьма гладкая какую-то западню налаживает!

И выжили ведь сволочи… Не иначе из Анклава газового приехали на БТР и увидели что и как. И спасли кого-то. И те добром не пылают. И наговорят всякого. Газовщикам тоже все это не с руки. Хотя особенно выгораживать своих же никудышников вроде тоже нет смысла – зачем они их на выселки послали из уютного-то Анклава?

- Просто пригнали грузовик, где была жратва – в основном с истекшим сроком годности консервы из дешевых. Но нам, после щей из крапивы с кошачьим кормом и такое было в радость. Вес жратвы не оговаривался. Если бы прибывшие работали нормально – я бы их кормил. А так они только гадости делали, а ни охранять, ни зомби отстреливать, ни работать – не хотели. С чего мне их кормить?

Тут Витя подумал и раз следователь не спрашивала пока, а просто на него смотрела – выдал:

- Раз вы про закон говорите, то скажите – по какому закону я должен был их кормить? И я никто и они никто. Мне дали еду – я делюсь ею с теми, кто обеспечивает жизнь деревне. И я не барон, и они мне не крепостные. Вольны делать, что угодно. И я волен. Вы же не кормите первых встречных? У вас же нет такой обязанности, обусловленной законом?

- О, как вы заговорили – опять улыбнулась, зараза.

- А как мне еще говорить? Вы же меня не кормите, верно?

- А вам очень хочется, чтобы вас кормили мы? Действительно? – еще более мило разулыбалась красотка.

- Я понимаю, на что вы намекаете. Нет, мне не очень хочется сидеть в камере и получать пайку, если вы об этом. Но получать жратву за работу и службу – принято и у вас. А даром кормить – ну вот не помню исторически чтоб так было.

- Мы не на занятиях истории. А повторения чего-то типа очага мятежа, зазомбления населенного пункта и пожаров нам здесь категорически не желательно. К тому же замечу, что вы пока свидетель, не подозреваемый. Возможно вы эту тонкость упускаете, но она достаточно весомая. Итак, продолжаем.

Тут она посерьезнела и резанула:

- Анклав, что на хранилище газа, сообщил по нашему запросу, что выжил только 1 человек. По его показаниям вы приехали на машине и расстреляли часть населения, заодно устроив несколько поджогов домов. После чего трусливо убежали, когда вооружившиеся вашим оружием женщины решили вам противостоять. Но справиться с поднявшимися зомби из убитых вами они уже не смогли.

Виктор обомлел. Словно чем-то по голове мягким и тяжелым врезали. Типа мешка с мокрыми опилками. Нет, он ожидал, что газовщики устроят подлянку и наговорят всякого – но чтоб свидетели остались. Шустеры – а они были в деревне и при свежих харчах – обычно в такой ситуации не оставляли в живых всяких недоделанных обалдуев. То, что мятежная публика 6 стволами не смогла защититься – его убедило в том, что там были пахорукие придурки. А вона как – выжил какой-то свидетель. И еще как резво показания дает!

Девушка глянула в бумажку и продолжила:

- У вас есть что сказать на показания свидетеля?

Виктор стал собираться с мыслями. Они рассыпались словно горох по полу…

Глава 22. Команда лекаря. На эстонском БТРе

В салоне броневика странное напряжение, висящее словно дамоклов меч. Ребята напряжены, смотрят старательно во все бойницы и приборы наблюдения и хотя все более чем спокойно – ну просто загородная прогулка – а чем дальше, тем почему-то они себя нервознее ведут. А ведь едем как на экспрессе, только голоса городского гида не хватает: Посмотрите е направо – там кусты, посмотрите налево – там поле, оп, нет уже тоже кусты…

Разве что пованивает тут не как в экскурсионном автобусе. И одеколоном не зальешься – оказалось, что это сильно мешает – забитый запахом нос потом долго не работает как надо. А если потерпеть, то как минимум нескольким из моих знакомых это принесло пользу – ацетончик улавливали в воздухе и успевали приготовиться. Тут как раз больше трупниной пахнет. Паскудный запах, но терпеть можно.

- Кингисепп обходим стороной, замертвячен и анклавов не обнаружено – негромко говорит командир. Вовка кивает и мягко вертит руль, тяжеленная стальная гробина куда-то послушно сворачивает. Тихо спрашиваю сидящего рядом Ремера – что не так?

- Дорога кем-то от брошенных машин прочищена, причем кем-то серьезным, гусеничным – дури в агрегате до черта – вон как поперевернуто и смято. И чистили от Эстонии, то есть дорожка для мехгруппы – как ковровая. Тут прикрытия получается никакого – до самого Соснового Бора. Езжай и катись колбаской. А там – сам знаешь, оборона не от танков и БМП. Наших это напрягает – а на деле все еще хуже – сегодня результат десанта прахом прошел, толку нуль. Враг опасный, свирепый, себя проявивший с самой паскудной стороны – и отлично вооруженный. Теперь еще и рассвирипевший – сам догадаешься почему? – не прекращая наблюдения говорит капитан.

- Догадаюсь. Плохо без освещения, горячей воды и тепла осенью и зимой. Элекростанция -то гавкнулась и им ее своими силами не починить. И либо им валить туда, где электричество есть… Либо мерзнуть в темноте. Питаясь ледяными супами и мороженым мясом.

- Какие вопросы остались?