Переполох в Бате - Джоржетт Хейер

— Я прошу прощения у вашей милости, — сказал Лайбстер, весь воплощение непонимающего достоинства.

— Уж не притворяйтесь! Проинформируйте леди Спенборо, что сегодня вечером я ужинаю здесь!

— Слушаюсь, милорд!

Серена стояла в дверях, глаза ее сверкали:

— Ни под каким предлогом не пускайте лорда Ротерхэма в этот дом, Лайбстер!

— Слушаюсь, леди, — сказал Лайбстер, направляясь к парадной двери и распахивая ее перед Ротерхэмом.

Серена повернулась к лестнице. Фанни, стоявшая на первой площадке, знаками приглашала ее в гостиную, затем, так и незамеченная, тихо закрыла за собой дверь.

— Ну вот, вы слышали, что она сказала! — прошептала она майору Киркби.

— Да, и я слышал, что он сказал, — ответил тот.

Снаружи послышались торопливые шаги Серены.

Фанни с тревогой и надеждой смотрела на дверь, но Серена прошла мимо к следующему пролету.

— О Боже, боюсь, что у нее очередной приступ ярости! — воскликнула Фанни. — Что мне делать? О, что за ужасный день!

Киркби улыбнулся:

— Нет, я не думаю так, моя любовь. На вашем месте я бы пошел переодеться к ужину.

— Гектор, надеюсь, вы не собираетесь оставить меня во время ужина в компании этих двух людей? — воскликнула Фанни в ужасе.

— Ни за что! Неужели вы думаете, что я не заинтересован в исходе этой битвы? Я тоже ужинаю с вами, дорогая! — сказал он.

Глава XXIII

Войдя в дом к миссис Флор, Ротерхэм едва успел отдать шляпу в руки дворецкому, как задняя дверь открылась, и появилась леди Лэйлхэм, одетая в шелк и кружева, улыбаясь слишком уж радостно.

— Дорогой лорд Ротерхэм! — произнесла она. — Я знала, что вы зайдете во второй раз. Как грустно, что вы никого не застали дома после обеда. Но не стоит нас за это винить, потому что вы не сообщили Эмили, когда именно собираетесь прибыть в Бат. Надеюсь, вы здоровы?

— Благодарю вас, мэм, здоровье у меня великолепное. Я не могу, однако, того же сказать о своем настроении, а уж мое терпение давно кончилось! — ответил он хрипло.

Леди Лэйлхэм положила кончики пальцев ему на руку, что должно было означать симпатию:

— Я знаю, — сказала она, к его удивлению. — Не пройдете ли вы в комнату утренних приемов? Вы, конечно, извините мою мать за то, что она не принимает вас: она пожилая женщина и часто устает.

— Я хотел бы увидеть не вашу мать, леди Лэйлхэм, а вашу дочь!

— Именно так! — улыбнулась она, провожая его в комнату утренних приемов. — Вот и она!

Ротерхэм вошел в комнату и остановился, с серьезным видом разглядывая свою невесту. Эмили стояла рядом с большим креслом, одна ее дрожащая рука лежала на спинке, огромные глаза на бледном лице стали еще больше, дыхание было неровным. Она была очень молода, очень красива, очень встревожена и не проявила ни малейшего желания подойти поздороваться со своим женихом, пока наконец мать не сказала ей с легким упреком:

— Дорогая Эмили…

Эмили сделала шаг вперед.

— Как вы поживаете? — Девушка протянула вперед дрожащую руку.

— Все это неуместно! — сказал Ротерхэм. — Не стоит вам вести себя так, будто бы я вам очень приятен.

— Она несколько устала, — объяснила леди Лэйлхэм, — моя дочь очень глупенькая и несносная девочка, и именно об этом она хочет вам сообщить.

Он поглядел на нее, в глазах его застыл вопрос.

— Л-леди Серена говорит, что мне не нужно ничего объяснять, мама! — пролепетала Эмили.

— Мы многим обязаны леди Серене, моя милая, — спокойно произнесла леди Лэйлхэм. — Но мама уж лучше знает, что именно тебе нужно делать. — Она хладнокровно встретила полный ярости взгляд Ротерхэма, на ее подкрашенных губах заиграла улыбка. — Бедная девочка боится, что вы на нее станете сердиться, лорд Ротерхэм, но я заверила ее, что при полной искренности возможно и полное прощение, особенно если оно сопровождается глубоким раскаянием.

Бедная Эмили, видя, что ее жених мрачнее тучи, начала слабеть. Но Ротерхэм о ней и не думал. Он увидел, что у него из-под ног выбили почву, что его план мастерски может быть разбит. И вот началось это мучение — запинающиеся фразы срывались с губ бедной невесты, ей помогла мать: она подумала, что он очень зол на нее, прочитав его письмо, она решила, что он больше не любит ее, потому что так долго не искал встречи с ней, Жерар рассказал такие ужасы, что она перепугалась. Но леди Серена появилась как раз вовремя, чтобы удержать от гнусного поступка, и заверила ее, что нечего ей бояться лорда Ротерхэма. Поэтому она вернулась домой и плакала, плакала, потому что была огорчена. Простит ли он ее и поверит ли, что она никогда больше этого не сделает?..

Он понял, что она закончила, и увидел ее глаза, неотрывно глядящие на него с немым вопросом. Маркиз резко спросил:

— Эмили, вы любите Жерара?

— О нет, — ответила она, и голос ее звучал искренне.

Делать нечего. Для него выход был один, ему нужно было сыграть роль разъяренного любовника и расторгнуть помолвку. Но теперь этого нельзя было делать. Заставить ее швырнуть ему в лицо кольцо с бриллиантом, подаренное им, — это одно. Заставить ее сбежать с подопечным и потом выместить это на ней — совсем другое. Интересно, каким образом ее мать вынудила Эмили так страстно желать брака с ним? Она больше не думала о богатстве и о положении. Если бы Ротерхэм мог отделаться от леди Лэйлхэм, он, вероятно, достиг бы взаимопонимания с Эмили — если она вообще в состоянии понять хотя бы что нибудь…

— Мне кажется, лучше всего нам поговорить наедине, — сказал он.

Леди Лэйлхэм не имела ни малейшего намерения позволить им этого. К несчастью, Эмили больше страшилась лорда Ротерхэма, чем собственную мать, поэтому она бросилась к матери и не поддержала его предложения.

В эту минуту дверь отворилась, и неожиданное видение появилось в дверном проеме.

— Я так и думала! — сказала миссис Флор торжествующе. — Кто это тебе позволил развлекать гостей в моем доме, Сьюки? — Она опиралась на руки мистера Горинга, и в следующее мгновение обратилась к нему: — Нэд, оставайтесь здесь. За этот день не случилось ничего, чего бы вы не знали. Вы оказались истинным другом.

Ротерхэм, с трудом оторвав взгляд от фигуры, полной величия, перевел глаза на леди Лэйлхэм. То, что он прочел на ее лице, доставило ему немало удовольствия. Ярость и печаль ясно читались на лице этой леди, но под ними виделся еще и страх. Так вот эта таинственная бабушка, о которой ему рассказывала Эмили во время их первой встречи. Он вновь поглядел на хозяйку дома, пока она усаживалась в кресле и указывала мистеру Горингу занять место на скамеечке рядом.