Коллекция - Мария Барышева

— Вы бестактны и дурно воспитаны, — Князев фыркнул, — но я вам отвечу. Ремонтирую видео и аудиоаппаратуру. Нечасто, но на жизнь хватает… Вы удовлетворены?

— Вполне. До свидания.

Добежав до поворота, Кира не выдержала и обернулась. Вопреки своим словам, Вадим Иванович не смотрел ей вслед. Он смотрел на море, и его темная фигура казалась на пустынном пляже удивительно к месту, словно это был его личный мир, в котором она, Кира, побывала лишь малозначительной гостьей, о которой забыли сразу же, как захлопнули дверь.

Почти возле самого дома она столкнулась с Владой, явно возвращавшейся с какого-то ночного веселья. Она шла неровно, ее волосы были растрепаны, а глаза от размазанной краски казались чернее, чем обычно. Губы расползлись в бессмысленной, никому не адресованной улыбке, куртка сползла с плеч и болталась за спиной. Сумка кружилась, хлопая девушку по ноге.

— Привет! — бросила Кира, пробегая мимо. Лицо Влады сразу же превратилось в холодную, угрюмую маску, и она что-то пробурчала ей вслед — явно что-то нелестное, но Кира только усмехнулась. Ее и удивляло, и забавляло то, что девчонка ее так открыто недолюбливает. Влада, пожалуй, осталась единственным человеком во дворе, от которого Кира до сих пор не получала ничего, кроме злобных взглядов. Хотя она и на прочих обитателей окрестных домов смотрела без особой приязни, и Кира не раз рассеянно думала о том, что для выражения своей глубокой индивидуальности Влада нашла далеко не лучший способ. Она пробежала мимо привычного бомжовского сообщества, которое завтракало, чинно усевшись кружком вокруг люка. Молодая бомжиха, что-то жуя, держала в руке треснувший „волшебный“ шар и трясла его, пристально и с каким-то детским восторгом глядя на кружащуюся внутри золотистую метель. Старуха тускло смотрела на нее и качала головой в грязном платке, что-то бормоча себе под нос.

— Тебе тут кое-что принесли, — сказал Стас, когда Кира захлопнула за собой входную дверь и столкнулась с ним в прихожей. — В столовой лежит. Похоже, этот тип не шутит… А я пошел. Пока.

Он чмокнул ее в щеку и выскочил за дверь прежде, чем Кира успела хоть что-то ответить. Сбросив кроссовки, она быстро прошла в гостиную и остановилась, изумленно глядя на роскошный букет темно-красных, почти черных роз, лежавший на столе. На атласных лепестках и округлых зеленых листьях сияли капли воды, в воздухе витал едва уловимый тонкий благородный запах.

Кира подошла ближе и взяла пристроенную на букете маленькую открытку, на которой был изображен пушистый котенок, который сидел, понуро уставившись на свои лапы с самым разнесчастным видом. Недоуменно улыбнулась и открыла ее.

„Умоляю, простите за ноги! Жду среды“

Вместо подписи был нарисован смайлик, и Кира фыркнула, глядя на фиолетовую рожицу, которая улыбалась ей как-то искательно. Покачала головой, потом схватила розы в охапку и с наслаждением уткнулась носом в нежные бархатистые лепестки. После чего выражение ее лица стало деловитым, и она внимательно пересчитала цветы. Роз было двадцать пять — немалые деньги, и она с удовольствием и интересом подумала о том, что, возможно, этот шикарный букет может предвещать весьма приятные изменения в ее жизни. Жаль только, что цветы не простоят долго. Ни одни цветы не выдерживали в этой квартире больше суток.

Наполнив водой самую большую вазу, Кира поставила розы в спальне, но темно-красные красавицы произвели неожиданный эффект — вместо того, чтобы украсить комнату, они настолько ярко подчеркнули всю ее обшарпанность, что смотреть на спальню стало противно, и она показалась Кире совершенно убогой. Она недовольно взглянула на цветы, но оставила их на прежнем месте. Потом перетряхнула свою постель, надеясь, что каким-то чудом кулон появился, но, разумеется, этого не случилось.

Позавтракав и собравшись, Кира вышла из дома — теперь уже в отличном настроении. Ветер немного утих, и на улице потеплело, но небо по-прежнему оставалось пасмурным. Она шла, весело стуча каблучками, и на ее губах то и дело против воли появлялась улыбка. Кира чувствовала в себе необычайную приподнятость и восторг, и даже с попавшейся навстречу Ниной поздоровалась так приветливо, что та остановилась на секунду, с обиженным удивлением глядя ей вслед.

Проходя мимо ореховой рощицы, Кира увидела Лорда, с деловитым видом сновавшего между деревьями. Лорд тоже увидел ее и застыл, внимательно разглядывая и насторожив острые уши, но Кира уже не смотрела на него. У угла дома стояли Князев и Софья Семеновна и о чем-то разговаривали. Кира не слышала слов, но, судя по их жестам, беседа носила бурный характер, причем Вадим Иванович явно напирал на старушку, и в его голосе, доносившемся до Киры, звучала отчетливая ярость. Софья же Семеновна всплескивала руками и отчаянно мотала головой, явно пытаясь в чем-то его разубедить. Внезапно лицо Князева задергалось, и он сделал резкий шаг вперед. Софья Семеновна отпрянула, и до Киры долетел обрывок ее возгласа:

— Я тебя уверяю… ничего… но ты не имеешь права!..

Князев мотнул головой и отвернулся, явно собираясь уйти. Софья Семеновна схватила его за локоть, и в этом жесте было что-то отчаянное.

— Старички поссорились… — недоуменно пробормотала Кира, и в этот момент что-то мягкое дотронулось до ее ноги, и она опустила глаза. Рядом с ней стоял Лорд, и в выражении его загадочных, умудренных глаз было что-то удивительно восторженное. Его хвост приветливо качался из стороны в сторону. Это изумило Киру. Обычно надменный пес едва удостаивал ее вниманием. Она наклонилась и погладила овчарку по голове, и хвост заходил из стороны в сторону так быстро, что за его движениями почти невозможно было уследить. Лорд сощурился и неожиданно тонко, по-щенячьи, тявкнул.

— Лорд! — послышался удивленный голос Софьи Семеновны. — Доброе утро, Кирочка… Лорд, иди ко мне, не приставай к человеку!

Лорд отбежал на несколько шагов, но тут же повернулся и жалобно заскулил, топчась на месте. Такое поведение было ему совершенно несвойственно. Казалось, что пес находится в страшной растерянности.

— Лорд!

Овчарка еще раз тявкнула, махнула хвостом, словно извиняясь, и умчалась к своей хозяйке, уже стоявшей в одиночестве. Кира пожала плечами, повернулась и пошла к дороге, говоря самой себе, что, похоже, все в этом мире сговорились по очереди заморочить ей голову.

Две пары глаз внимательно наблюдали за ней, пока девушка не перешла дорогу и не скрылась среди парковых туй и кипарисов. Одни глаза смотрели настороженно и внимательно, в других светились восторг и обожание и глаза эти принадлежали не человеку.