История Энн Ширли. Книга 2 - Монтгомери Люси Мод

— Он был прелестный мальчик, — ласково сказала Энн.

— Да, чудный малыш. Мой маленький Тедди… Это его мать так назвала — Теодор… она говорила, что это значит «дар богов». И какой же он был терпеливый, ни разу не пожаловался. Один раз улыбнулся мне и сказал: «Папа, мне кажется, что в одном ты ошибался. Рай, наверное, все-таки есть. Как ты думаешь, папа?» И я сказал ему: «Да, есть». Прости меня, Боже, за то, что я пытался лишить его веры. Он тогда так радостно улыбнулся: «Значит, я попаду в рай и найду там маму и Бога. Мне-то будет не так уж плохо. Вот за тебя я беспокоюсь, папа. Тебе без меня станет очень одиноко. Но ты уж постарайся и будь повежливей с людьми, а мы тебя будем ждать». Я обещал, что постараюсь, но, когда он умер, просто не мог выносить одиночества и пустоты. Я бы сошел с ума, если бы вы не принесли мне эту фотографию. Теперь мне будет легче.

Он еще некоторое время рассказывал им про Тедди, явно находя в этом облегчение. Куда девалась его мрачность и неразговорчивость! Под конец Льюис достал маленькую выцветшую фотографию, где он был изображен ребенком, и показал ее Джиму.

— Вы не знали кого-нибудь, похожего на этого мальчика? — спросила Энн.

Мистер Армстронг долго изумленно разглядывал фотографию.

— Он очень похож на парнишку, — наконец произнес он. — А кто это?

— Это я, — ответил Льюис, — в возрасте восьми лет. Мы тоже заметили это странное сходство — поэтому мисс Ширли и заставила меня принести вам эту карточку. Может быть, между нами есть какое-нибудь дальнее родство? Меня зовут Льюис Аллен, а моего отца звали Джордж Аллен. Я родился в Нью-Брансуике.

Джеймс Армстронг покачал головой. Потом спросил:

— А как звали твою мать?

— Мэри Гардинер.

С минуту Армстронг молча смотрел на него.

— Это была моя сводная сестра, — наконец проговорил он. — Я ее почти не знал, видел только один раз. После смерти отца меня воспитывал дядя. Моя мать вторично вышла замуж и уехала с мужем. Она приезжала повидать меня только один раз, и с ней была маленькая дочка. Вскоре мать умерла, и я больше ни разу не видел свою сводную сестру. А когда я приехал на остров, то вообще потерял всякую связь с родными. Ты мой племянник, а стало быть, кузен моего парнишки.

Для юноши, который считал, что он один на целом свете, это было удивительное открытие. Льюис и Энн провели у мистера Армстронга весь вечер. Оказалось, что он весьма начитанный и умный человек. К концу вечера они прониклись к нему большой симпатией, совсем забыв тот первый негостеприимный прием и разглядев под грубой оболочкой острый ум и цельный характер.

— Теперь понятно, почему Тедди так любил отца — он заслуживает любви, — сказала Энн по пути домой.

Когда в следующую субботу Льюис Аллен пошел навестить дядю, тот сказал юноше:

— Слушай, переезжай жить ко мне. В конце концов ты мой племянник, и я могу облегчить тебе жизнь… сделать для тебя то, что собирался сделать для парнишки.

Ты один на целом свете, и я тоже. Вместе нам будет веселей, а то я опять зачерствею и стану всех ненавидеть. Помоги мне сдержать обещание, которое я дал парнишке. Его место опустело. Замени мне его.

— Спасибо, дядя, я постараюсь. — Льюис протянул ему руку.

— И почаще приводи в гости эту вашу учительницу. Мне она нравится. И парнишке тоже понравилась. «Папа, — сказал он мне, — я думал, что не люблю, когда меня целует кто-нибудь, кроме тебя, но оказалось, что это не так. У нее такие добрые глаза».

Глава четвертая

— Старый градусник на крыльце показывает минус семнадцать градусов, а новый над боковой дверью — двенадцать, — сказала Энн морозным декабрьским утром. — Вот и не пойму, брать мне муфту или нет.

— Я бы полагалась на старый, — ответила Ребекка Дью. — Он уже привык к нашему климату. А куда это вы собрались в такой холод?

— Иду на Темпл-стрит пригласить Кэтрин Брук в Грингейбл на рождественские каникулы.

— Испортите себе каникулы, и все, — заявила Ребекка Дью. — Эта женщина и ангелам в раю будет грубить… если она вообще согласится отправиться в рай. Хуже всего то, что она гордится своими дурными манерами — знай, дескать, наших!

— Умом я согласна с каждым твоим словом, Ребекка, но мое сердце говорит другое, — возразила Энн. — Мне кажется, что под едкой кожурой Кэтрин Брук скрывается очень застенчивый и несчастный человек. В Саммерсайде я не смогла к ней пробиться, а в Грингейбле она, глядишь, оттает.

— Да она туда и не поедет. Ни за что! — предрекла Ребекка Дью. — Еще сочтет ваше приглашение за оскорбление… решит, что вы подаете ей милостыню. Мы однажды пригласили ее на рождественский обед… за год до вашего приезда… помните, миссис Макомбер? В тот год у нас оказалось две индейки, и мы ума не могли приложить, как их съесть… Но она только сказала: «Нет спасибо. Я ненавижу само слово Рождество».

— Но это же ужасно — ненавидеть Рождество! Нет, надо что-то сделать! Пойду и приглашу ее. У меня какая-то внутренняя уверенность, что она согласится.

— Что ж, — неохотно признала Ребекка Дью, — когда вы что-то предсказываете, почему-то начинаешь в это верить. Может, вы ясновидящая? Мать капитана Макомбера тоже всегда все знала наперед. А меня от этого страх пробирал.

— Вряд ли во мне есть что-то сверхъестественное. Просто мне уже давно кажется, что Кэтрин Брук скоро помешается от одиночества, и наступил подходящий психологический момент, чтобы пригласить ее в Грингейбл.

— Я, конечно, не бакалавр искусств, — с нарочитым смирением заявила Ребекка, — и не отрицаю ваше право пользоваться словами, которых я не понимаю. Не спорю, у вас есть подход к людям. Посмотреть только, как Принглы у вас из рук едят! Но одно могу сказать: если вам удастся привезти в Грингейбл эту помесь айсберга с теркой, то мне вас просто будет жалко.

По дороге на Темпл-стрит Энн вовсе не испытывала той уверенности, о которой говорила Ребекке. Последнее время Кэтрин Брук стала особенно невыносима. Десятки раз, услышав от нее очередную резкость, Энн давала себе слово махнуть на нее рукой. Только вчера на школьном совете Кэтрин, по сути дела, оскорбила ее. Но бывали минуты, когда Кэтрин, на секунду забывшись, позволяла Энн заглянуть в глубину ее глаз, и она видела там изнывающее от тоски и одиночества существо, отчаянно зовущее на помощь. Энн не спала полночи, размышляя, приглашать Кэтрин Брук в Грингейбл или нет. И наконец заснула с твердым намерением пригласить.