Странник и Шалопай - Сергей Минутин

Всё у Надеждина будет хорошо, раз он начал поднимать голову к небу и смотреть на звёзды. И автор подтянется к нему. Все мы, обычные люди, бредём за «литературными», «газетными» и прочими «писаными» героями.

Хотя есть и другие варианты. Есть и другой закон — ЗАКОН КОЛЕСА ЗНАНИЙ. Бог открыл перед человечеством огромные возможности для Со–творчества, для поиска знаний, для собственного образования. Человек действительно может всё!

Он может изучить все языки, на которых говорят его собратья. Он может научиться языку птиц, зверей и даже рыб. Он уже может создавать свои миры. Он может научиться чему угодно, правда только в рамках пространства, достижимого для его ума. Но и это не мало. Важно замахнуться на что–то более значительное, важное, вечное. Замахнуться на то, чего никогда не видел, чего ещё никогда не знал ни ты сам, ни те, кто рядом с тобой. Замахнуться на то, что открывает прозрение, осознание, открывает Творчество Бога. Это важно. Это очень важно. Всё то, что мы постигаем без особых усилий в пределах накопленных нашей цивилизацией знаний, низводит нас до попугаев или до старых «обезьян», утративших желание обучаться новым трюкам. Мы, люди, должны смотреть дальше, много дальше, за черту существующих знаний. Смотреть туда, где Бог.

Автор, Крупенский — странник, шалопай — Надеждин — это парадокс большой страны, а может и всей нашей планеты Земля.

Парадокс. В малых дозах всё хорошо, в больших дозах всё яд.

Автор виноват перед читателем за то, что «напряг» его зрение, возможно, смутил его душу обыкновенным повествованием о жизни.

Надеждин и Крупенский виноваты перед автором за то, что приковали, его к столу ручкой и бумагой, не давали ему гулять и дышать свежим воздухом.

Только читатель ни в чём не виноват. Такая вот, понимаешь, загогулина, такая вот комбинация.

Такое вот окончание бесконечно романа.

Такой вот перерыв на «обед», дающий основание всем действующим лицам «побалдеть» на свежем воздухе. Воспользуйтесь, ибо это правильный совет.

А что же Надеждин?

Он вспомнил, как до своих пяти малых лет мама брала его с собой в баню, в женское отделение. Он вспомнил, как сидел в этой бане, в большом тазу и всецело был занят «речным буксиром» и пусканием мыльных пузырей.

Но мир не без добрых людей. Периодически к нему подходила какая–нибудь абсолютно голая женщина и игриво говорила: «Ой, какая девочка».

Такого обращения маленький Надеждин стерпеть не мог. Он переставал пускать мыльные пузыри, и крепко держа свой речной буксир в руках, поднимался в тазу, и обиженно говорил: «Я не девочка. Я мальчик». «Паспорт» был на лицо.

Надеждин с детства хотел быть мужчиной. Наверное, у него получилось. Посмотрим, как он будет жить дальше….

Глава шестьдесят третья

Надеждин Воин

Итак, начнём всё сначала. Мы в этой жизни как белки в колесе. Надеждин вдыхал и выдыхал. У Надеждина бывали подъёмы и спуски. Надеждин карабкался на вершину мудрости, но взять её с ходу, не смог. Простим ему это. Не он один.

Иисус Христос тоже много ходил по миру, прежде чем нашёл тот народец, который вернул его Богу. Мохаммеду повезло больше. Труден путь святости. Но это единственно правильный путь среди тьмы к свету.

Странно устроен мир. Просыпается утром очень плохой человек, просыпается от падающих на него светлых и радостных солнечных лучей. Со стороны может показаться, что вот оно, счастье. Лучик Солнца освятил творение Божье на Земле! А на самом деле, этот лучик просто высветил тёмное пятно на чистом лике Земли. И таких пятен, видимо не видимо. Это и православный — банкир, и военный — миротворец, и милиционер — гуманист, и справедливый судья, честный вор и прочий ходячий анекдот. Хорошо если оттого, что «некуда больше деться», а если по убеждению. Вот вам и ад.

Надеждин сбежал из всех этих рядов «оборотней в погонах».

Он верил в Святую Русь, как часть земной суши, но не верил в святость тех, кто по этой суше ползал и гадил.

Он пил, так как знал, что те, кто пьют, многого не накопят, да и Господь их вовремя прибирает.

Он пел, так как слышал, как поют птицы, и был солидарен с ними. Зачем ныть, когда можно петь.

Он любил весь мир и все тёмные пятна на нём. Иногда от любви Надеждина тёмные пятна становились серыми, а это уже был большой прогресс для них, а Надеждину маленький плюсик там, на самом верху.

Но сразу взять вершину мудрости и осчастливить человечество, хотя бы русскоязычное, новым выдающимся трудом Надеждину не удалось. Его собственная надежда разбилась об айсберг реальной действительности.

Вершина оказалась значительно выше уровня духовности Надеждина. Знаний ему хватало, а с духовностью были проблемы. Вокруг Надеждина тоже были апостолы, но и соблазнов для них прибавилось. Угроз стало значительно больше. Они собирались в команды и толпы, поэтому всё время сбивались с пути.

Только Надеждин упорно карабкался, хотя и он, как и первые модели компьютеров, часто давал сбой. Надеждин никак не хотел понимать того, что дотошность так же плоха, как и разгильдяйство. Ну соедини ты Святую Русь со святыми людьми, слейся в экстазе с властью, ибо управляя святой землёй и святыми живущими на ней, она даже в самом никчемном виде свята по определению. Так нет, Надеждину подавай всё по отдельности.

При таком подходе какая голова выдержит перегрузку, отделяя матросов от салаг, семечки от шелухи. А уж если замахнулся на тех, кто ими управляет, кто их клюёт, тогда всё, совсем «капут». Но «капут» это не то слово, которым можно было запугать Надеждина. Надеждин с детства знал, что «Гитлер капут» и вообще всем тем, кто «за бугром» — капут. Но шли годы, «забугорные» народы жили всё лучше и лучше, а в болоте Надеждина только менялись лозунги и вожди. И здесь был главный стык неясности.

Надеждин что–то слышал о Воинах. Он даже знал, что путь Воина лежит посередине чувств, эмоций, событий, дотошности и разгильдяйства и носит название Безупречности. Стань сам безупречен, и жизнь наладится. И Надеждин стремился. Он пытался понять это слово, сравнивая его с другими, такими как «истинный ариец», «голубая кровь», «белая кость» и даже «менеджер года». И не понимал.

В России, в стране его постоянного проживания, где у него была даже недвижимость в виде ветхой садовой избушки и приватизированной квартиры, слово «безупречность» с успехом заменяло слово «холуй». Холуй на Руси — это был конкретный пограничный столб.

Пока весь христианский мир молитвами Ватикана изучал путь Иисуса Христа и выискивал ту гранитную стену под названием фарисеи, о которую «разбился» Иисус Христос, в православной России всё сохраняли в целости с тех давних времён.

На пьедестале стояли фарисеи — холуи, самые православные из которых постоянно увеличивали товарооборот в божьих храмах, а менее православные всё время, как и Иисус Христос разбивались об этих холуёв. Надеждин видел, как Россия деградирует, но верил в то, что святые души в ней действительно есть. Ведь и Иисус Христос искал самых последних отщепенцев на Земле, чтобы вдохнуть в них новую жизнь. И нашёл…

Надеждин смотрел телевизор. Он даже перестал путаться. Если телеведущий говорил о том, что на Святой Земле «забили стрелку», это значит, что он говорил о России, а если телеведущий говорил, что кто–то поехал на Святую Землю, чтобы укрыть «бобло», это значит, что он говорил об Израиле. Эти святые земли скрепляли собой холуи и фарисеи. Конечно, Надеждину было грустно. Ну а кому в его–то годы легко.

Но Надеждин, всё равно был везунчик. Надеждина берегли Боги. Они его хоть и держали впроголодь, и ничего роскошней велосипеда у Надеждина из транспортных средств никогда не было, но боги уберегли его от многих «престижных» профессий.

Престижная профессия — это тема особая, но мельком она выглядит так. Ты карабкаешься вверх, берёшь вершину за вершиной, и вдруг оказывается, что ты шёл не той дорогой, не тем путём. Хорошо, если ещё при жизни понял, а если только на страшном суде…

Надеждин иногда «попадал» на престижные должности. Но ему сразу становилось плохо, он начинал болеть, плохо спать, становился рассеянным и забывал кланяться. А на престижной должности скрытому смыслу «холуй» предшествуют другие священные слова «почитание», «поклонение», «место в строю» и даже «иерархия».

В обычной жизни Надеждин был не против почитания председателя садового кооператива, преклонения перед домкомом и иерархией многоэтажного дома, идущей с верхних этажей.

От этой иерархии по утрам всё «гавно» лилось по трубам с верхних этажей на нижние, обещая залить все национальные проекты. Но это в обычной жизни, именно там, где и высаживали, бережно растили и постоянно подкармливали микроб холуйства.

Эту странную особенность российской среды, её особого вонючего, навозного бульона, способного вскармливать любых тварей, давно заметили англосаксы. Эти шустрые ребятишки постоянно тусовали всю российскую элиту строго по её же понятиям: «Я начальник, ты дурак. Ты начальник, я дурак».