Двести лет вместе. Часть вторая - Александр Солженицын

Эйнзацгруппа-А (около 1000 солдат и офицеров СС под командованием штандартенфюрера СС д-ра Ф. Штолекера) в составе группы армий «Север» действовала в Литве, Латвии, Эстонии, в Ленинградской и Псковской областях. – Группа-В (655 человек, под началом бригаденфюрера СС А. Неве) в составе группы армий «Центр» двигалась через Белоруссию и Смоленщину к Москве. – Группа-С (600 человек, штандартенфюрер Э. Раш) действовала с группой армий «Юг» на территории Западной и Восточной Украины. – Группа-D (600 человек под командой штандартенфюрера СС проф. О. Олендорфа) была придана 11-й немецкой армии и действовала на юге Украины, в Крыму, в Краснодарском и Ставропольском краях.

Истребление евреев и комиссаров («носителей иудео-большевистского мировоззрения») немцы начали с первых дней вторжения в июне 1941, причём «как-то хаотически и с чрезвычайно широким размахом»[1127]. «В других оккупированных немцами странах ликвидация еврейского населения происходила постепенно и систематически. Начиналась она с законодательных ограничений, продолжалась созданием гетто и введением принудительных работ и завершалась депортацией и массовым истреблением. В Советской России все эти элементы причудливо переплетались во времени и пространстве. В каждом районе, иногда даже в каждом отдельном городе, применялись различные методы преследования… отсутствовала однородная и выдержанная система»[1128]. Расстрелы военнопленных евреев велись где тотчас при взятии в плен, где – позже, в концлагерях; гражданских евреев – где сперва заключали в гетто, где в лагеря принудительного труда, а где расстреливали сразу; использовали и «душегубки» – газовые фургоны. «Как правило, местом казни был противотанковый ров или просто яма»[1129].

Поражают цифры уничтоженных в городах Западной полосы уже к зиме 1941 года, в первый период истреблений: по приводимым сведениям, в Вильнюсе из 57 тысяч живших там евреев – около 40 тысяч, в Риге из 33 тысяч – 27 тысяч, в Минске из 100-тысячного гетто – 24 тысячи (уничтожения там продолжались до конца оккупации), в Ровно из 27 тысяч – 21 тысяча; в Могилёве расстреляно около 10 тысяч евреев, в Витебске – до 20 тысяч, близ деревни Киселевич – почти 20 тысяч евреев Бобруйска, в Бердичеве – 15 тысяч[1130].

В конце сентября фашисты устроили массовое истребление евреев в Киеве. 26 сентября развесили по городу объявления, созывающие, под страхом смертной казни, всех евреев на сборные пункты. И они, не видя выхода, покорно, если не доверчиво, собрались, около 34 тысяч, и 29-30 сентября их методически расстреляли в Бабьем Яре укладывая слои трупов на слои в этом большом овраге, не требующем рытья могил, – гигантская гекатомба! – По официальному германскому сообщению, не подвергнутому сомнению в поздних исследованиях, – в эти два дня расстрелян 33771 еврей. За последующие два года оккупации Киева немцы продолжали расстрелы в прилюбившемся им, столь удобном овраге. Считают, что таким образом число расстрелянных – уже не только евреев – увеличилось, может быть, и до 100 тысяч[1131].

Расстрелы в Бабьем Яре вошли теперь символом во всемирную историю. Они содрогают – именно хладнокровным расчётом, деловитой организацией, характерными как раз для XX века, увенчавшего гуманистическую цивилизацию: в «дикие» Средние Века люди могли массово убивать только в приступе ярости, в жаре битвы.

Нельзя не напомнить здесь, что в нескольких километрах от Бабьего Яра, и в те же месяцы, в огромном Дарницком лагере советских военнопленных погибли тоже десятки тысяч советских бойцов и офицеров, – но мы не храним об этом должную память, а многим – и вовсе невдомёк, неведомо. Как и – больше чем о двух миллионах погибших наших военнопленных за первые годы войны.

Катастрофа последовательно загребала себе жертвы с оккупированных советских территорий.

В Одессе на второй день оккупации её немецко-румынскими войсками, 17 октября 1941, было убито несколько тысяч мужчин-евреев, затем, после взрыва румынской комендатуры, начался поголовный террор: убито около 5 тысяч, большинство из них евреи, и ещё тысячи согнаны в пригородное село и расстреляны там. В ноябре произошла массовая высылка в Доманевский район, и ещё там с декабря на январь 1942 расстреляно «около 55 тысяч евреев»[1132]. – В первые месяцы оккупации, до конца 1941, в Херсоне и Николаеве убито 22464 еврея; в Днепропетровске – 11 тысяч, 8 тысяч – в Мариуполе, почти столько же в Кременчуге; в харьковском Дробицком Яре – около 15 тысяч; в Симферополе и Западном Крыму – более 20 тысяч[1133].

К концу 1941 года немецкое командование убедилось, что «блицкриг» сорвался и предстоит долгая война. Нужды военного хозяйства требовали иной организации тыла. В некоторых местах немецкая администрация замедлила уничтожение евреев, чтобы использовать рабочую силу и специалистов. «В результате были сохранены гетто и в таких больших городах, как Рига, Вильнюс, Каунас, Барановичи, Минск, и в других, меньших, где на нужды немецкой военной экономики работало множество евреев»[1134]. – Однако потребность в рабочей силе, продлившая существование этих крупных гетто, не воспрепятствовала возобновлению с весны 1942 массовых истреблений в других районах: в Западной Белоруссии и Западной Украине, на юге России и в Крыму. Из района Гродно 30 тысяч евреев были высланы в Треблинку и Освенцим; уничтожены евреи в районах Полесья, в Пинске, Брест-Литовске, Смоленске; при летнем наступлении 1942 года немцы немедленно уничтожали местных евреев на занятых территориях: близ Минеральных Вод в противотанковом рву убивали и привозимых туда евреев Кисловодска, Пятигорска и Ессентуков, так погибли эвакуированные в Ессентуки ленинградские и кишинёвские евреи; убиты были евреи Керчи, Ставрополя; в Ростове-на-Дону, вторично захваченном немцами в конце июля 1942, всё оставшееся еврейское население было уничтожено к 11 августа.

В 1943, после Сталинграда и Курской Дуги, исход войны стал ясен. При отступлении немцы решили не оставлять евреев в живых. 21 июня 1943 Гиммлер издал приказ о ликвидации всех оставшихся гетто. – В июне 1943 уничтожены гетто Львова, Тернополя, Дрогобыча. При освобождении Восточной Галиции в 1944 «осталось в живых 10-12 тысяч евреев, что составляло около 2% от всех евреев, оказавшихся там во время оккупации». – Из гетто Минска, Лиды, Вильнюса трудоспособные евреи были переведены в концентрационные лагеря в Польшу, Эстонию, Латвию, нетрудоспособные – расстреляны. Позже, при отступлении из Прибалтики летом 1944, часть евреев в этих лагерях была расстреляна, часть – перевезена в лагеря Германии (Штутгоф и др.)[1135].

Обречённые на истребление евреи искали спасения во многих гетто возникли подпольные организации, целью которых было организовывать побеги. А после побега очень много зависело от местных жителей: чтобы не выдали немцам, чтобы помогли с не-еврейскими документами, убежищем, едой. В зонах своей оккупации немцы определили наказание за помощь евреям – расстрел[1136]. «Но везде, на всех оккупированных территориях, находились люди, помогавшие евреям… Однако это были только одиночки. Они рисковали своей жизнью и жизнью своих семей… Таких было сотни, может быть, и несколько тысяч. Большинство же местного населения занимало позицию стороннего наблюдателя»[1137]. – В Белоруссии и на оккупированных территориях РСФСР, где от местного населения не было враждебности к оставшимся евреям, тем более погромов, – и выручка со стороны местного населения, отмечают еврейские авторы, была меньше, чем в Европе и даже «в Польше, стране… широко распространённого, традиционного, народного антисемитизма»[1138]. (В двух книгах С. Шварца, в сборнике И. Арада дана сводка многих показаний.) Они правдоподобно объясняют это, помимо страха расстрела, – накопившейся за годы советского режима покорностью населения властям, привычкой подчиняться и ни во что не вмешиваться.

Да, мы настолько уже были забиты до самого донца, столько миллионов вырвали из нашей толщи за десятилетия перед тем, и так обречено было всякое всегда сопротивление властям, – что теперь не могли получить поддержку населения и евреи.

Но и хорошо организованные, руководимые из Москвы советское подполье и партизанщина – тоже мало участвовали в спасении обречённых евреев. Соотношение с советским партизанством было особой, острой проблемой для евреев, оказавшихся на оккупированных территориях. Уход в лес, то есть в партизанский отряд, был для евреев-мужчин лучшим жребием, нежели ждать уничтожения от немцев. Однако в партизанских отрядах были часты и даже резки враждебные проявления к евреям, «были отдельные русские отряды, которые принципиально не принимали евреев. Они мотивировали это тем, что евреи будто бы не умеют и не хотят бороться», – пишет бывший еврейский партизан Моше Каганович; поступившего не-еврея снабжал оружием отряд, а от поступающего еврея требовали иметь своё оружие, да ещё иногда меняли ему на худшее. «В партизанской среде – обстановка широко распространённой враждебности к евреям… в некоторых отрядах антисемитизм был так силён, что евреи чувствовали себя вынужденными бежать из этих отрядов»[1139]. – Отмечается случай в 1942, когда из местечка Мир Гродненской области около двухсот еврейских юношей и девушек бежали из гетто в леса, а «там они столкнулись с антисемитизмом в среде советских партизан, что привело к гибели многих бежавших; лишь часть из них смогла вступить в партизанские отряды»[1140]. – Вот и ещё случай. Под Минском действовал партизанский отряд Ганзенко. Он пополнялся «в основном за счёт беглецов из Минского гетто»; однако «с ростом численности евреев в отряде произошли столкновения на почве антисемитизма» – и тогда еврейская часть отряда должна была отделиться[1141]. – Такие действия партизан были, очевидно, стихийны, вовсе не направлялись из центра. По данным Моше Кагановича, с конца 1943 усилилось «влияние более дисциплинированных элементов, прибывших из Советского Союза, [и] общее положение [евреев] несколько улучшилось»[1142]. Да в его жалобы попадает и то, что когда, при освобождении местности советским продвижением, посылали партизан на фронт (это верно, и посылали всех кряду), то будто бы именно в первую очередь евреев[1143], – что невероятно. – Однако, рассказывает Каганович, встречали евреи от партизан и прямую помощь. Вот, были даже «случаи нападения партизан на небольшие городки в целях спасения евреев» из гетто и лагерей; «русское партизанское движение помогало евреям переходить через линию фронта на советскую сторону… [и так] переправили через фронт много тысяч евреев, разбежавшихся по лесам Западной Белоруссии, спасаясь от бойни», а партизанское объединение в Черниговской области приняло «из еврейских семейных лагерей в лесах более пятисот еврейских детей, охраняло их и заботилось о них… После того, как Красная армия заняла Сарны (на Волыни), некоторые отряды прорвали фронт и отослали еврейских детей в Москву» (С. Шварц полагает, что «эти сообщения сильно преувеличены. [Но] в основе их лежат реальные факты, [и они] заслуживают внимания»)[1144].