Ужасающий рай - Артемис Мантикор

сторону, впуская внутрь. У самых ворот сторожевой чародей начертал в воздухе руну, с какими-то своими проверками, затем со скучающим видом скомандовал открыть ворота.

Мага наш вид особо не впечатлил, или его просто куда больше впечатляла книга, от которой он очень нехотя ради нас оторвался. Однако на той стороне нас уже ждали двое других стражников, которые проводили нас еще несколько метров вглубь города.

Когда же я захотел свернуть в сторону своего дома с проломленной крышей, мой путь неожиданно преградил зазубренный меч солдата:

— Сначала к башне, — пояснил он. — Потом вали куда хочешь. Правила.

Сердце кольнуло дурное предчувствие. Кажется, мы сделали очень большую ошибку, оставшись тут. После многочасового пути, мы оба валились от усталости. Свалившиеся же нам на голову новые обстоятельства еще подлили масла в огонь. По спине пробежался легкий озноб.

Идти не хотелось. Как только в нашем пути показались нотки принуждения, остатки доброго расположения духа сразу же выветрились из нас обоих.

Понятно, что попытка бегства сейчас бессмысленна — бежать стоило раньше, до входа в город. Теперь же.. Стражники обладали сто двадцатым уровнем с небольшим хвостом. Что может маг с одним слабым боевым заклинанием и шестидесятая воровка, так и не распределившая свои характеристики?

Прорываться через превращение в саарну? Да тот же Стерх наверняка не раз убивал пустотников и в такой форме. А сколько ещё таких стерхов скрывается прямо сейчас вокруг нас?

— И что же, мы даже вещи не можем оставить в своем доме?

Ласка выглядела какой-то немного обреченной. Правильно ли мы вообще поступили, вернувшись?

— Час-полтора. Много времени это обычно не занимает, — махнул рукой стражник. — Потом идите куда хотите. Думаешь, нам по душе каждого нуба за шкирку через весь домен вести?

— Да не дрейфь ты, малой! — вмешался второй сопровождающий. Гном с широкой секирой и серебристой кольчугой. — Никого там пока еще не убили. Ничего страшного.

— Разве что какой пустотник решит устроить кровавую баню, — хохотнул первый страж, и гном неодобрительно на него посмотрел.

— Не слушай его, малой. Пустые, дай Лазурь, раз в три призыва появляются. Никто там никого убивать не будет.

Нам обоим уже откровенно не нравилось решение возвращаться. Но будет лучше, если хоть один из нас будет обладать силой возрождения. Я же найду другой храм и получу, что должно.

А если нет… что ж, моя жизнь уже не была бессмысленной. Ласка будет жить.

Разумных на улице тоже было больше, чем в прошлые мои прогулки по городу. В честь возвращения рейда повсюду летали праздничные фонарики, красочные ленты и группы, уже успевших отметить это событие, гуляк. Когда мы уходили из города, я бы ни за что не поверил, что здесь есть столько живых разумных. За этим всем даже прежний дух разрухи спрятался, и город на время прекратил выглядеть мертвым.

Но о праздничном настроении и речи не шло. Было видно, что многие из тех, кто оставался трезвым, напряжены до предела. Только наш низкорослый проводник пытался нас как-то растормошить. И по его слегка красноватому носу я даже догадывался, что в нем вызвало такую доброту и бескорыстие.

В конце концов разговор окончательно стих. Ничего обсуждать со стражей не хотелось. Хотя я отдавал себе отчет, что сейчас самое время воспользоваться опьянением гнома и расспросить о всех тех аспектах нового мира, что мы еще не знали.

Наконец, мы пришли к знакомому сооружению с длинной прозрачной башней, уходящей к невидимому потолку. Наше путешествие по Подземью оканчивалось тем, чем начиналось. Мы были только вдвоем и со страхом ожидали очередного рассвета в подземном мире.

С рассветом наливались светом пещерные корнецветы, и прораставший вглубь города коричневый древесный отросток корня покрывался тысячами горящих цветов. Так в подземном городе и отмечалось утро. Шло оно всего часа четыре, то есть один цикл по местному связанному с этим растением, исчислению времени.

Темные спящие бутоны начинают источать теплое белесое свечение, что затем, раскрываясь, переходят янтарный. Затем, спустя еще один четырехчасовой цикл, город начинает погружаться в рыжий, алый, темный багровый и, наконец, снова лишается света и засыпает. Каждый этап, кроме черного, длится примерно четыре часа, после чего растение засыпает на долгих шестнадцать часов. В городе воцаряется полумрак, окончательно превращавшийся в освещаемую лишь кристаллами темноту подземной ночи.

На небольшой каменной площади, увитой лишайником, собралась добрая сотня незнакомых людей. Выглядели они не многим лучше нас — уставшие и изможденные, при чем многих явно держали здесь дольше остальных.

Надеюсь, нам хотя бы не придется здесь ночевать. Стражник говорил, что процесс не займет много времени, и видя это, у меня возникают новые вопросы.

Решив проверить примерные уровни и наличие звериных имен в общей массе, я был вскоре вынужден признать эту затею провальной. Уровни в среднем были от десяти до тридцатки. Иногда встречались уровни около сорока. Но разобрать у кого есть звериное имя, а у кого его нет, было почти невозможно.

Слишком часто звериные имена на слух они мало чем отличаются от нынешних. А вот голова от дикой мешанины цифр и имен разболелась сразу же. И уходить это скопление летающего над головами текста не собиралось, пока я с пол минуты не потратил на попытки протереть глаза.

Я очень боялся увидеть превосходство в уровнях среди других новичков из той же кровавой комнаты, что и мы. И оно было, но не таким сильным, как я боялся. Мой двадцатый никого не удивлял ни в хорошем, ни в плохом смысле. Он был среднестатистическим.

Но уровни, даже самые высокие среди присутствующих, не будут иметь никакого значения в предстоящем событии.

— Начальник, разгонять старых жмуров будем? — спросил один из наших сопровождающих у кого-то из сержантов стражи.

— Как Махи решит, — отмахнулся тот.

Некоторых, как и нас, тоже конвоировали стражи. Но к самой башне подходить никто из охраны не решался. Или так было задумано с самого начала — предположил я, когда увидел, что с подоспевшим еще одним отрядом солдат начали формировать полноценное оцепление вокруг здания.

А затем в метре от нас на землю картинно вылился поднос объедков. Вместе с самой посудой, разумеется. Стража не отреагировала на это никак, никто даже не замедлился. И мы со спутницей почти синхронно взметнулись в воздух, перепрыгивая мусор.

Ласка попыталась ободряюще усмехнуться по приземлении, но проступавшие слезы выдавали её. Только сейчас я заметил, что они были черными. То есть прозрачными, но в каждой капле