Слово товарищу Сталину - Ричард Иванович Косолапов

Сталина, но так и не раскрыли всемирно-исторический смысл его предложения о придании законодательных функций Госплану. Словом, губили социализм на корню, сопровождая это ритуальными клятвами в «верности» и опираясь на советы постоянно переодевавшихся и перекрашивавшихся «академиков».

Тем временем в стране, как на дрожжах, поднималось еще два скрытных и чрезвычайно опасных противника социализма, все больше переплетавшихся между собой: а) теневая экономика, то есть подпольный, как правило криминальный, частный капитал; б) коррумпированный слой партгосбюрократии. Им, получившим поддержку монополий Запада, принадлежит «историческая» заслуга удушения советской системы.

Пусть не говорят, что все это было непредсказуемо и мы ни о чем не догадывались. Утверждать подобное — значит просто-напросто лгать.

Вот пример. В октябре 1976 года мне пришлось сидеть на Пленуме ЦК КПСС рядом с председателем Верховного суда СССР Л. Смирновым. В перерыве мы решили отправиться в буфет. «Оставить, что ли, здесь папку?» — спросил Лев Николаевич. «Да можно. Зал вроде бы хорошо охраняется, — ответил я и тут же спросил: — А что в папке-то?» — «Два смертных приговора… Это за особенно крупные махинации, связанные с внешней торговлей, и знаете, — продолжал Смирнов, немного задумавшись, — некоторые западные фирмы обратились к нам с предложением возместить нанесенный ущерб при условии снижения меры наказания…» Папку, конечно, взяли с собой, а я вспомнил ленинские слова: капитал — сила международная… До начала «перестройки» оставалось почти десять лет.

Потчуя нас сплошь апологетикой Запада, яковлевские средства массовой информации стараются уверить население в том, что капитализм изжил-де свои пороки и создал общество поголовного благосостояния. Однако, во-первых, речь в таких случаях идет лишь о небольшой группе стран Европы, Азии и Северной Америки, представляющей одну седьмую-восьмую населения Земли и нещадно эксплуатирующей весь остальной (включая разваленный СССР) мир. Существенная особенность этих стран состоит в том, что в послевоенный период они обеспечили достаток своих трудящихся, создали иллюзию отсутствия у них эксплуатации, как бы перекачав основной классовый антагонизм — между капиталом и трудом — в сферу международных отношений. Тем не менее этот антагонизм сохранился, хотя и сильно изменил свою направленность и форму. Так что не надо спешить считать то или иное положение марксизма-ленинизма устаревшим, а социализм — уничтоженным. Наступает новая эпоха, которая, если человечество не будет втянуто в самоубийственный конфликт, окончательно докажет их торжество.

10. Я и так достаточно награжден. Письмо тов. И. Н. Бажанову 16 февраля 1933 года. Заголовок составителя.

Документ интересен как выражение личной непритязательности Сталина. Он отказывается от ордена, который дарит ему адресат письма. «…У меня уже есть два ордена. Это больше чем нужно, — уверяю Вас», — пишет Сталин. Достаточно сопоставить это заявление со звездоманией Н. Хрущева, Л. Брежнева. Н. Чаушеску, И. Тито, чтобы почувствовать, насколько мы продвинулись вперед в сторону буржуазного тщеславия…

11. Социализм и равенство. Из Отчетного доклада о работе ЦК ВКП(б) XVII съезду партии 26 января 1934 года. Заголовок составителя.

В этом тексте освещается четыре основных доселе актуальных вопроса:

а) о построении бесклассового социалистического общества;

б) о сельскохозяйственной артели и сельскохозяйственной коммуне;

в) об уравниловке и равенстве;

г) о зажиточности и бедноте.

Первый вопрос. Ценно то, что Сталин рассматривает процесс преодоления классовых различий в связи с целенаправленным устранением экономической, социальной, политической и нравственной базы эксплуатации человека человеком, в связи с тем, что и бывшие эксплуататоры растворяются в массе трудящихся. Бесклассовое общество на первых порах мыслится как социалистическое, то есть в рамках первой фразы коммунизма, как необходимое звено непрерывного естественно-исторического процесса. От этой, единственно реалистической точки зрения впоследствии заметно отошли обществоведы, которые, особенно под влиянием утопической хрущевской Программы КПСС (1961 год), стали доказывать, что классы прекратят свое существование только при коммунизме. Тем самым была нарушена вся логика марксистско-ленинского предвидения. Коммунистическое общество в своей второй фазе мыслилось Марксом, Энгельсом, Лениным как уже бесклассовое. Между тем консервирование различий между классами, откладывание их сближения и слияния до этой фазы делало невозможным самый переход к ней, ибо вызывало в нем ступор, исключало одно из ключевых условий его осуществления. В 60—70-х годах я в своих публикациях пытался разрубить этот затянутый «академиками» узел, но поддержки не получил.

Вышло так, что с легкой руки Н. Хрущева имело место продолжение «немалой путаницы в головах и нездоровых настроений среди одной части партии», о которых говорил еще Сталин. «Тезис о нашем продвижении к бесклассовому обществу, данный, как лозунг, — указывалось на XVII съезде, — они поняли, как стихийный процесс. И они прикидывали: ежели бесклассовое общество, то значит — можно ослабить классовую борьбу. Можно ослабить диктатуру пролетариата и вообще покончить с государством, которое все равно должно отмереть в ближайшее время».

Теоретические воззрения наших «академиков» после ХХII съезда КПСС представляли собой нелепое соединение несовместимостей. С одной стороны, они приветствовали «отмену» ни с того ни с сего государства диктатуры рабочего класса и провозглашение «общенародного государства» с неясным для многих классовым содержанием (а без такового государства просто нет). С другой стороны, они рьяно защищали деление общества на классы рабочих и крестьян, объявляли чуть ли не особой классовой категорией интеллигенцию и всячески давили любое «инакомыслие» в этом вопросе. В результате эволюция и государства и классовых отношений приобретала неосознанно стихийный характер с непредсказуемым исходом, уходила из-под контроля общественности, а попытки во всем этом разобраться сопровождались окриком и экзекуцией в печати. Лишь в 1981 году, когда удалось провести в Отчетный доклад ЦК КПСС XXVI съезду партии тезис о том, что стирание классовых различий может произойти еще на этапе развитого социализма, стала, пусть и в несовершенном виде, восстанавливаться истина. Но приживалось это положение со скрипом, и я уже тогда понимал, почему так происходит.

Дело в том, что «самотек», о котором здесь идет речь, был выгоден определенным элементам, которые захватывали все более значительные позиции в обществе, партии, государстве. Эти элементы были заинтересованы скрывать новые процессы классообразования и поэтому не хотели, чтобы к классовым отношениям привлекалось пристальное общественное внимание. Так, теневой бизнес, прежде всего связанный со сферой услуг и торговли, «ковал» уже не в первом поколении свои спекулянтские кадры. Эти кадры охотно вступали в унию с номенклатурными кругами всех уровней, а это означало, что идет обратный процесс формирования и кристаллизации теперь уже новой буржуазии.

Когда после решения XXVI съезда КПСС о подготовке новой редакции Программы партии (то есть устранения из нее хрущевских «перелетов» и модернизации ряда основных положений в реалистическом ключе) начался поиск ее концептуального лейтмотива, я предложил сделать своего рода эмблемой документа построение бесклассового социалистического общества. Идея была доложена в мае 1984 года Политбюро