Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски) - Николай Чернышевский

Но кроме этой черты, общей всем нам троим, в словах Дмитрия Сергеевича, которые передает мне ваше письмо, есть и другая черта, уж собственно принадлежащая его положению: {Далее начато: все} очевидная цель всех его объяснений - успокоить меня. {К слову: меня - зачеркнутая вставка на полях: Он поэтому даже выставляет все дело довольно односторонне и я могу во многом по } Мой друг, я {Далее начато: благодарю Дмитрия} очень признательна за это, {Далее было: коварство и скажу, что и я уж} но ведь и я эгоистка - я скажу: напрасно он столько заботится о моем успокоении, мы сами себя оправдаем гораздо легче, чем оправдают нас другие, и я, если сказать правду, не считаю себя ни в чем виноватою перед ним. {Далее было: а. Но я ценю его благородство б. Но я [я считаю] знаю, что благородно} Скажу больше: я даже не считаю себя обязанною быть признательной к нему. Я ценю его благородство, но ведь я знаю, что он был благороден не для меня, а для себя. Ведь и я, если не обманывала его, то не обманывала его не для него, а для себя - не потому, {ведь не потому,} что обманывать было бы несправедливостью к нему, а потому, что это было бы противно мне самой. Покойный Дмитрий Сергеевич наверное одобрил бы такой способ понимания вещей. Мой Александр одобряет его.

Я сказала, что не виню себя, {Далее было: Но я также чувствую как} так же, как и он. Но так же, как и он, я чувствую влечение оправдаться, то есть, по его словам, имею предчувствие, что другие не так легко могут избавить {оправдать} меня от порицания {могут ~ от порицания вписано.} за некоторые стороны моих действий, как избавляю я. {Далее было начато: а. Но только это у б. Мы с ним совершенно в. Дело наше распадается на две части, и ваше отношение к этим частям совершенно} Я не чувствую никакой охоты оправдываться в той части дела, в которой оправдывается он, - и, наоборот, мне хочется оправдаться в той части, в которой он не находит нужды оправдываться. В том, что было до моего сна, никто не назовет меня сколько-нибудь виноватою, это я знаю; но потом - не я ли сама была причиною, что дело имело такой мелодраматический вид и привело к такой эффектной катастрофе? Не должна ли я была гораздо проще смотреть на ту перемену отношений, которая была уж неизбежна, когда этим сном {Вместо: этим сном было: а. мне приснился этот сон б. проснулась} в первый раз раскрылось мне и Дмитрию Сергеевичу положение мое и Дмитрия Сергеевича? Вечером того дня, {Вместо: Вечером того дня - было начато: а. В тот б. В тот в} когда погиб Дмитрий Сергеевич, я имела длинное объяснение с свирепым {с ужасным} Рахметовым, - какой это мягкий и добрый человек! {Далее было: я подозревала} - он говорил мне бог знает какие ужасные вещи про Дмитрия Сергеевича, но если пересказать их вместо его жестокого, как будто враждебного Дмитрию Сергеевичу {Текст: как будто ~ Дмитрию Сергеевичу вписан.} тона тоном дружеским к Дмитрию Сергеевичу - что ж, пожалуй, они справедливы. Я подозреваю, что Дмитрию Сергеевичу было очень понятно, в каком смысле будет говорить со мною Рахметов, и что это входило в его расчет. {в его расчет вписано.} Да, для меня тогда нужно было слышать эти вещи, они меня успокоили, и кто бы ни устроил этот разговор, я очень благодарна за него вам, мой друг. Но сам Рахметов должен был сознаться, что Дмитрий Сергеевич в последней половине дела поступил отлично. Он винил его только за первую половину, в которой он и имел охоту оправдываться. Я буду оправдываться во второй половине, хотя никто не говорил {не винил} мне, что я виновата в ней. Но у каждого из нас есть порицатель, более строгий, чем сам Рахметов, - это наш собственный ум.

Да, я чувствую, что было бы гораздо легче для всех, если б я смотрела на дело проще, не придавала ему важного значения. Тогда Дмитрию Сергеевичу не было бы надобности прибегать к такой радикальной развязке, до которой он был доведен излишнею пылкостью моей тревоги. Так, мне кажется, должен он смотреть на дело, хотя не поручал вам передать мне это. {хотя не говорил вам этого} Но ведь и у меня есть свои извинения. Вторая половина нашей истории начинается с поездкою в Рязань. {Вместо: Вторая половина ~ в Рязань - было: Когда он ездил в Рязань, по его собственным словам, не составляло для него важности, следовательно, я была спокойна за эту часть второй половины нашей мелодрамы} Мне кажется, что если б я не придавала чрезмерной {чрезмерной вписано.} важности перемене отношений, можно было бы обойтись без этой поездки, - но ведь она не была тяжела {важна} для него, - стало быть, и не велика беда, наделанная моим экзальтированным взглядом на {Далее было: дело, совершенно иное} перемену отношений. Совершенно другое дело - погибель Дмитрия Сергеевича. Он объясняет необходимость своего решения двумя причинами: обременительностью мне признательности к нему и моим желанием стать к Александру в отношения, правильность которых признается обществом. Он говорит: {Текст: обременительностью ~ говорит: вписан.} - мне было тяжело видеть человека, которому я была, по моему мнению, бесконечно обязана, - вид его тяготит меня чрезмерным бременем признательности. Нет, это не совсем так. Надобно помнить, что человек слишком расположен приискивать мысли, которыми может облегчить себя, и в то время, когда он видел надобность погибнуть, эта причина уж давно не существовала {Далее было: я видела} - моя признательность к нему давно получила ту умеренность, {Вместо: получила ту умеренность, - было: вошла в границы,} при которой она чувство приятное. А ведь только эта причина и имела связь с моим прежним экзальтированным взглядом на дело. Вторая причина - желание придать моим отношениям к Александру характер, признаваемый обществом, - ведь она совершенно нисколько не зависела от моего взгляда на дело, она проистекала из понятий общества. Против нее я была бы бессильна. Но Дмитрий Сергеевич совершенно ошибается, если думает, {Вместо: если думает, - было: если важность} что его присутствие было тяжело для меня именно по этой причине. Нет, напротив, если бы он не погибал, то ведь легко было бы устранить ее, если б только это было нужно и если бы этого было бы достаточно для меня. {Далее было: При наших нравах} Если муж живет вместе с женою, этого уж совершенно довольно, чтоб общество не делало скандала жене, в каких бы отношениях ни была она к {Далее было: к мужу или} кому-нибудь другому. {Далее было: муж признает эти отношения, и общество удовлетворяется этим.} Это уж большой успех. Мы имеем довольно примеров тому, что благодаря благородству мужа дело устроивается таким образом, и видим, что во всех этих случаях общество оставляет жену в покое. Теперь я нахожу, что это самый лучший и легкий для всех способ устроивать {развязывать} дела, подобные нашему. Дмитрий Сергеевич прежде предлагал мне этот способ, - тогда я отвергла его по своей экзальтированности. Не знаю, как было бы, если б я тогда приняла его. Если б я могла остаться довольною {Вместо: могла ~ довольною - было: осталась довольною, то} только тем, что общество оставило бы меня в покое, не делало бы мне скандала, не хотело видеть моих неправильных отношений к Александру, - этого, конечно, было бы достаточно {Вместо: этого, конечно, ~ достаточно - было: этого было бы достаточно} для того, чтоб Дмитрию Сергеевичу не нужно было решаться на погибель. {Вместо: решаться на погибель - было: прибегать к погибели} Тогда, конечно, у меня не было бы никакой надобности желать, чтобы мои отношения к Александру определены были официальным образом. Но мне теперь кажется, что {Далее было: при данных характерах - моем и Дмитрия Сергеевича, это устройство было бы неудовлетворительно} в нашем случае не было бы удовлетворительно такое устройство дела, совершенно удовлетворительное для большей части подобных случаев. Наше положение имело ту редкую {довольно редкую} случайность, что все три личности, которых оно касалось, {Вместо: которых оно касалось было: участвовавших в нем} были равносильны. Если бы Дмитрий Сергеевич чувствовал превосходство Александра над собою {Далее было: или если б я} по уму, или по развитию, или по характеру, тогда, уступая свое место Александру, он уступал бы превосходству той или другой нравственной силы, его отказ не был бы отказом добровольным, а отступлением слабого перед сильным. Точно то же было бы, если бы я по уму или характеру была бы гораздо сильнее Дмитрия Сергеевича и он до развития моих отношений к Александру был уж тем, что очень хорошо характеризует анекдот, которым, помнишь, {Вместо: Очень хорошо ~ мой друг - было: известный "муж своей жены" - помните, мой друг, анекдот} мой друг, я забавлялась целых три {Вместо: целых три - было: два} вечера? - как встретились в фойе Большой итальянской оперы два господина, разговорились, понравились друг другу, захотели познакомиться; "так будем же знакомы", сказал один: "я поручик {офицер Далее было: или не помню, что-то в этом роде, поручик или штабс-капитан такой-то} такой-то". "А я муж г-жи Тедеско", - отрекомендовался другой. Если бы Дмитрий Сергеевич {Вместо: Дмитрий Сергеевич - было: ты} был "муж г-жи Тедеско", о, тогда, конечно, {Далее было: не было бы надобности} точно так же не было бы надобности в его погибели, как и в случае решительного превосходства Александра над ним, - он опять уступал бы силе, покорялся бы, смирялся бы, и если бы был человек благородный, не видел бы в этом своем смирении ничего обидного для себя - и все было бы прекрасно. Но его отношения ко мне и к Александру были вовсе не таковы. Он не был ни на волос ниже или слабее кого-нибудь из нас, - и мы это знали, и он это знал. Его уступка не была следствием бессилия {Вместо: следствием бессилия - было: покорностью слабого, не была следствием бессилия} - о, вовсе нет, - она была чисто делом его доброй воли. Так ли, мой друг, - вы не можете отрицать этого? Поэтому в каком же положении видела я себя? - вот в этом, мой друг, вся сущность дела. Я видела себя в положении зависимости от его доброй воли, - вот почему мое положение было тяжело мне, вот почему он увидел надобность в благородном решении погибнуть. Да, мой друг, причина чувства, которое принудило его к этому, скрывалась гораздо глубже, нежели объясняет он в вашем письме. Обременительный размер признательности уже не существовал; удовлетворить претензиям общества было бы легко тем способом, какой он сам предлагал мне, - да ведь претензии общества и не доходили до меня, живущей в своем очень маленьком кругу, который совершенно не имеет их. Но {Далее было: вот в чем было дело} я оставалась в зависимости от него, мое положение имело своим основанием только его добрую волю, оно не было самостоятельно - вот причина того, что мне было тяжело. Судите же теперь, могла ли эта причина быть отвращена каким бы то ни было спокойным взглядом моим на перемену наших отношений? Тут важность не в моем взгляде, а в том, что Дмитрий Сергеевич был человек самобытный, {независимый,} поступавший так или иначе по доброй воле - по доброй воле! Понимаете ли вы, мой друг, какой глубокий эгоизм скрывается в моем чувстве: я не хочу зависеть от доброй воли кого бы то ни было, хотя бы самого преданного мне человека, хотя бы самого уважаемого мною человека, в котором я не менее уверена, чем в самой себе, о котором я положительно знаю, что {что он готов} он всегда будет с радостью делать все, что мне нужно, что он дорожит моим счастьем не меньше, нежели я сама, {Далее было: такой человек, - понимаете ли вы, мой друг,} - можете ли вы измерить, мой друг, как глубок эгоизм в моем чувстве? И однако же, к чему все это говорится? к чему этот анализ, раскрывающий самые тайные мотивы {побуждения} чувства, - такие мотивы, которых не доискался бы никто другой и которые вовсе ведь не приносят же особенной чести? все-таки {Далее было начато: к такой же эгоистической цели} и это саморазоблачение делается только в свою же пользу, чтоб можно было сказать: "я тут не виновата, дело зависело от такого факта, изменить который было не в моей власти".