Слабость Виктории Бергман (сборник) - Эрик Сунд

Хуртиг хохотнул, но Жанетт видела: он понял всю серьезность ее слов.

– И Бенгт Бергман, и Карл Лундстрём, помимо посягательств на собственных дочерей, насиловали других детей. Помнишь заявление против Бенгта Бергмана, насчет детей из Эритреи? Двенадцатилетняя девочка и десятилетний мальчик. Биргитта Бергман, как всегда, обеспечила алиби. То же касается Аннет Лундстрём: она всегда покрывала своего мужа, даже когда он признался, что имел отношение к торговле детьми из стран третьего мира.

– Понимаю. Есть ниточки, которые куда-то ведут. Единственное отличие – Карл Лундстрём признался, а Бенгт Бергман все отрицал.

– Да. У нас чертов моток таких ниточек, но я уверена – все они где-то связаны в один узел. Связаны друг с другом и с нашим случаем. Эту гору дерьма хорошо прикрыли. Солидные люди: Бергман из СИДА, Лундстрём из “Сканска”. Много денег. Позор в семье. И судебное дело, которое начинали недостаточно компетентно, а то и сознательно некомпетентно.

Хуртиг вздохнул.

– И вокруг этих семей есть люди, которых не существует, – продолжала Жанетт. – Виктории Бергман не существует. И ребенка, которого купили по интернету, кастрировали и спрятали в кустах, – его тоже не существует.

– Ты приверженец теории заговора?

Если в реплике Хуртига и была ирония, Жанетт ее не заметила.

– Нет. Я скорее всеист, если есть такое слово.

– Всеист?

– Я считаю, что целое больше, чем сумма частей. Пока не поймем контекст – не поймем деталей. Согласен?

Хуртиг как будто задумался над ее словами.

– Ульрика Вендин. Аннет и Линнея Лундстрём. Вигго Дюрер. Виктория Бергман. С кого начнем?

– Предлагаю начать с Ульрики Вендин. Я ей позвоню ближе к делу.

Посягательство на детей, подумала Жанетт. С самого начала все вертелось вокруг посягательства на детей. Двое мальчиков-иммигрантов – белорус Юрий Крылов и Самуэль Баи, бывший ребенок-солдат из Сьерра-Леоне. И три девушки, подвергшиеся в детстве сексуальному насилию. Виктория Бергман, Ульрика Вендин и Линнея Лундстрём.

Ресторан “Цинкенс Круг”

В последний раз Жанетт была в ресторанчике возле стадиона “Цинкенсдамм” после хоккея с мячом. Их с Оке встретил тогда в дверях рослый официант, который, пожав плечами, сообщил, что ресторан закрыт из-за драки.

Не в меру освежившийся гость уснул с рюмкой в руке и свалился на пол. Очнувшись, он вбил себе в голову, что кто-то столкнул его со стула, и не придумал ничего лучше, как направиться к барной стойке. После тридцатисекундного кулачного боя пол украсился красными пятнами и осколками стекла.

Сейчас ресторан был открыт, скучающий официант указал Жанетт на столик у окна.

Ульрику Вендин пришлось ждать сорок пять минут. Жанетт сразу заметила, что девушка очень похудела. На ней был тот же свитер, что и в прошлый раз, но теперь он стал ей велик размера на два.

Ульрика упала на стул перед Жанетт.

– Чертово транспортное управление! – сказала она, швыряя сумку на стул. – Полчаса просидела с говнюком контролером, который не хотел признавать, что мой билет действителен. Тысячу двести монет пришлось отдать из-за того, что идиот шофер поставил мне на билете не то время.

– Что будешь? – Жанетт сложила газету, которую держала перед собой. – Я собираюсь перекусить. Присоединишься? Я угощаю.

Улыбка на истощенном лице девушки выглядела натянутой, взгляд блуждал, тело выдавало беспокойство.

– То же, что и вы.

Жанетт поняла: девушка хоть и хочет казаться крутой, но чувствует себя неважно.

– Ну а как поживает коп?

Жанетт подозвала официанта и попросила меню.

– Сносно. По обстоятельствам. Я развожусь, и все несколько черт знает что. Но в остальном – нормально.

Ульрика с отсутствующим видом смотрела в меню:

– Закажу картофель с беарнским соусом.

Обе сделали заказ, и Жанетт откинулась на спинку диванчика. – Покурим, пока ждем? – Ульрика поднялась, прежде чем Жанетт успела ответить. В каждом движении девушки сквозило беспокойство. – С удовольствием.

Они вышли на улицу. Ульрика присела на подоконник ресторана, и Жанетт протянула ей пачку сигарет.

– Ульрика, я понимаю, что тебе нелегко, но я хотела бы поговорить о Карле Лундстрёме. Ты как-то говорила, что хочешь рассказать все. Ты рассказала?

Ульрика закурила и сквозь сигаретный дым смерила Жанетт взглядом:

– Какая теперь разница? Он же умер.

– Разобраться в этом деле получше не помешает. Ты вообще говорила с кем-нибудь о том, что случилось?

Девушка глубоко затянулась и вздохнула.

– Нет. Но расследование же свернули? Никто мне не верил. Помоему, даже бабка не верила. Прокурор трепался, что для таких, как я, существуют социальные службы поддержки, но оказалось, он просто решил, что мне нужна помощь психолога, с моим-то все объясняющим поведением. Я в его глазах была просто начинающей проституткой. И еще тот чертов адвокат… – А что насчет него?

– Я читала, что он написал в заключении. Документ защиты, как фон Квист его назвал.

Жанетт кивнула. Случается, что адвокат ответчика включается в дело уже на стадии предварительного расследования, хотя это и не назовешь обычным явлением. – Да, заключение защиты. Продолжай.

– Он написал, что мне не хватает убедительности, что у меня просто проблемы… Все припомнил, и школьные дела, и мое увлечение алкоголем. Он никогда меня не видел, однако сумел выставить полным дерьмом, которое гроша ломаного не стоит. Мне было так больно, что я решила никогда не забывать, как его зовут.

Жанетт подумала о Вигго Дюрере и Кеннете фон Квисте.

Прекращенные дела.

Может, были и другие? Надо проверить обоих. Как следует покопаться в прошлом и адвоката, и прокурора.

Ульрика затушила сигарету о подоконник.

– Ну что, идем?

Заказанное уже стояло на столе. Жанетт принялась за еду, но Ульрика даже не взглянула на тарелку с картошкой. Девушка смотрела в окно. О чем-то думала, беспокойно барабаня пальцами по столу.

Жанетт ничего не говорила. Выжидала.

– Они знают друг друга, – выговорила наконец Ульрика.

Жанетт отложила вилку и ободряюще взглянула на девушку:

– Что ты хочешь сказать? Кто “они”?

Ульрика поколебалась, но потом принялась что-то искать в мобильном телефоне. Одна из последних моделей, фактически маленький компьютер.

Откуда у нее деньги на такой?

Ульрика несколько раз коснулась пальцем дисплея и повернулась к Жанетт:

– Я нашла это на сайте Flashback. Читайте.

– Flashback?

– Да. Прочитайте – и вы все поймете.

На дисплее была интернет-страница с лесенкой комментариев.

Один из комментариев содержал список шведов, финансировавших фонд под названием Sihtunum i Diaspora.

Список содержал двадцать фамилий. Бегло взглянув на него, Жанетт поняла, что имела в виду Ульрика.

Помимо двух упомянутых девушкой имен Жанетт узнала еще одно.

Вита Берген

София сидела на диване, уставившись в темноту, – придя домой, она не стала включать свет. Несмотря на уличные фонари, в гостиной стояла почти непроглядная чернота.

София чувствовала, что больше не может сопротивляться. К тому же она понимала, что сдерживаться неразумно.

Они обречены на сотрудничество – она и Виктория. Иначе будет только хуже.

София понимала, что больна. И знала, что должна сделать.

Они с Викторией составляли сложный продукт совместного прошлого, но разделились на две личности в отчаянной попытке справиться с жестокими буднями.

У них были разные способы защищаться, разные пути излечения себя. София держала болезнь на расстоянии, цепляясь за рутину. Внутренний хаос утихал благодаря упорядоченному приему клиентов.

Викторией руководили ненависть и ярость, простые решения и черно-белая логика, благодаря которым все в худшем случае можно было выбросить из жизни.

Виктория ненавидела слабость Софии, ее желание раствориться, приспособиться. Попытки закрыть глаза на несправедливость, равнодушно принять роль жертвы.

С тех пор как Виктория вернулась, Софию переполняло презрение к себе, она утратила способность видеть простые пути.

Жизнь превратилась в болото.

Ничто больше не было само собой разумеющимся.

Двум совершенно разным волям предстояло прийти в согласие и слиться в одну. Безнадежно, подумала София.

Существует утверждение, что человека формируют его страхи. Личность Софии развилась из страха быть Викторией. Виктория скрыто пребывала в Софии – как противоположность, трамплин.

Без Виктории София прекратит быть и станет пустой оболочкой.

Без содержания.

“Откуда взялась София Цеттерлунд?” – подумала она.

И не смогла вспомнить.

София провела руками по плечам.

София Цеттерлунд, подумала она. Попробовала имя на вкус. Ее поразила мысль, что ее кто-то создал. И руки ее на самом деле принадлежат другому человеку.