Pink Floyd. Закат дольше дня - Игорь Котин

Образ «клочка чужой земли» заимствован из сонета «The Soldier», который был сочинён в начале ХХ века Рупертом Бруком – любимым кембриджским поэтом Барретта, Уотерса и Гилмора. (Как в философских, так и в созерцательных текстах каждого из этих авторов порою можно обнаружить явное влияние их земляка Брука, и «The Gunner's Dream» – далеко не первая песня в данном списке.) В строчке «And maniacs don't blow holes in bandsmen by remote control» («И маньяки не дырявят оркестрантов с пультов дистанционного управления») использованы слова из заголовка статьи «Maniacs Blowing Holes in Bandsmen by Remote Control», опубликованной 2 августа 1982 года в английском журнале «Newsweek». (Речь в репортаже шла о чудовищных терактах, организованных Ирландской республиканской армией: с интервалом всего в два часа были произведены мощные взрывы в разных точках Лондона. Первый прогремел во время конного марша в Гайд-парке (дистанционно взорванная бомба лежала в автомобиле), убив четырёх кавалеристов и ранив двадцать двух охранников и гражданских жителей. Второй – в Парке Регента – прервал выступление знаменитого King's Green Jackets Orchestra: погибло шестеро и получило ранения разной степени тяжести двадцать четыре оркестранта, а также четверо гражданских жителей, стоявших слишком близко к сцене, под которой находилась взрывчатка с часовым механизмом. Так что, относительно взрыва под сценой, и в заголовке, и у Роджера – неточность.)

Композиция включает ряд шумовых вкраплений в виде стихающего колокола, далёкого взрыва и череды выкриков Уотерса, создающих тревожную фронтовую атмосферу: «Oi!» («Эй!»), «Over here, Morris!» («Давай сюда, Моррис!») и «Get back! Get back, John!» («Вернись! Вернись, Джон!»). Слова о незваном стуке в дверь подчёркивает барабанный удар.

«The Gunner's Dream» регулярно исполнялась Роджером с июня 84 года по апрель 85-го, три раза была представлена им же в июне 2006-го и ещё пару раз – в конце 18-го.

«PARANOID EYES». Мечта ушла невоплощённой. Вокруг – холод непонимания и тайных насмешек. Остаётся одно: тихо заканчивать свой век за маской благополучия. Топя все печали в бутылке.

Медленная и тихая композиция начинается со звука шагов и мяуканья перебегающего через тротуар котёнка. Тем временем Кэймен играет краткое вступление на рояле, которое продолжает вынесенный на первый план баритон автора. На этот раз Роджер не поёт, он просто проговаривает текст на фоне оркестра, а позади то и дело возникают характерные для паба звуки: гул разговоров, хохот, звон посуды (cреди актёров – Мэйсон, Уотерс, и снова Буасо с шёпотом: «Hello, get up, how are you tonight?» («Привет. Вставай. Как ты сегодня?»). Местами фасад пересекают выразительные «храпы» вибраслэпа (элемент перкуссии), кое-где слышен «Hammond», и в одном из эпизодов некоторое время звенят акустические гитары.

Здесь также не обошлось без акцентирующего вкрапления: слова об иллюзорной славе подкрепляются отдалённым звуком медных труб.

В завершении слышны пьяные напевы и звук закрываемой двери, после которых следует окрик Уотерса, записанный на открытом пространстве.

На концертах не исполнялась.

«GET YOUR FILTHY HANDS OFF MY DESERT». После паузы (на виниле – смена сторон) появляется свистящий гул ветра, какой бывает в ущелье или долине (подобный использован в «Your Possible Pasts» и часто возникает по ходу фильма «Pink Floyd – «The Wall»). На его фоне следует повтор отдалённого окрика (пауза обыграна столь умело, что на CD почти неуловима), вслед за которым Роджер с яростью выкрикивает фразу, ставшую названием песни. Резко нарастающий «визг ракеты» и рвущий динамики грохот взрыва разрешают напряжение, стихая на фоне доносящихся издалека звуков военного самолёта. (При грамотном прослушивании несложно вообразить себя сидящим в окопе: ракета проносится над головой и падает позади.) Блаженное недоумение условного оккупанта обозначает ещё одна фраза Уотерса, возникающая вблизи уже во время «прилёта»: «What 'e say?» («Что говоришь?»). Если при всей своей натуралистичности ветер и взрыв могут быть синтезаторной имитацией, то слышимый вдали и изображающий ракету звук самолёта записывался вживую. Для этого Мэйсону пришлось задействовать своего приятеля, военного лётчика. Запись проходила на взлётной полосе силами Дзуккарелли и неофициального ассистента в лице его супруги Алисии. (Уго утверждает, что кто-то из энтузиастов заснял это событие на видеокамеру.) Сессия потребовала перезапуска, так как самолёт появился с немалым опозданием. К моменту, когда зловещая машина на огромной скорости впервые промчалась над головами ребят, батарейки звукозаписывающего процессора успели разрядиться.

В целом этот бурлеск длится менее полутора минут, с сарказмом указывая на реакционные действия со стороны четырёх знаковых политиков своего времени: Леонида Брежнева (генерального секретаря ЦК КПСС), Менахема Бегина (премьер-министра Израиля), Леопольдо Галтьери (президента Аргентины) и уже упомянутой в заглавной композиции Тэтчер. Хотя произношение слов «desert» («пустыня») и «dessert» («десерт») несколько разнится, вполне вероятно, что первое из них использовано в названии трека для ассоциации с десертом, за который невоспитанные дети готовы вступить в драку.

Ироничный вокал Уотерса и его акустическая гитара звучат в тонком сочетании с игрой струнного квартета, имена участников которого остались неопубликованными.

В период с 85 по 2002 год песня регулярно входила в сольные сет-листы автора.

Звуки проносящегося вдали истребителя служат мостом к роскошно оркестрованному меморандуму «THE FLETCHER MEMORIAL HOME», стартующему с тоскливой вокальной партии.

Исполненный горечи и гнева Роджер посвятил композицию своему отцу, отразив это и в названии. Воображаемый Мемориальный Дом Флетчера представлен в качестве психушки, куда следует согнать всех амбициозных политсумасбродов, в итоге применив к ним «последнее решение» (так когда-то их нацистские коллеги называли… расстрел). Во втором куплете Уотерс тихо перечисляет тех, кому, по его мнению, место в этом символическом доме «по интересам»: «Ladies and Gentlemen please welcome Reagan and Haig / Mr. Begin and friend / Mrs. Thatcher and Paisley / Mr. Brezhnev and party / The ghost of McCarthy / The memories of Nixon / And now adding colour a group of anonymous latin-american meat packing glitterati» («Дамы и господа, приветствуйте: Рейган и Хэйг / Г-н Бегин и его друг / Г-жа Тэтчер и Пейсли / Г-н Брежнев и партия / Призрак МакКарти / Воспоминания о Никсоне / А сейчас красок добавляет группа анонимных латиноамериканских богачей, поставщиков мяса»). Итальянское слово «glitterati» переводится как «яркие», «гламурные», и в контексте песни означает бездушную элиту, предпочитающую морали финансовую выгоду. «Мясо», вероятнее всего, – это участники боевых действий. В данном случае – наёмники. Очевидна мрачная параллель с экспортом качественной говядины, которой Аргентина славилась в начале восьмидесятых.

Внетекстовые фразы произносятся Гатри, Дзуккарелли и Уотерсом. Некоторые из них вполне отчётливы: «Hello Maggie!» («Привет, Мэгги!»), «Who's the bald chap?» («Кто этот лысый?») и «The time!» («Пора!»).

Композиция интересна также в плане командной работы: в середине звучит минутный (самый продолжительный в альбоме) гитарный джем.

Впервые «The Fletcher Memorial Home» была исполнена Роджером лишь в июне 2006-го, продержавшись в программе два года.

«SOUTHAMPTON DOCK» – размышление о Великобритании как об извечно милитаристской державе, будь то активное участие в двух мировых войнах или же междоусобица с Аргентиной. Уотерс справедливо противопоставляет критерии этих трёх войн, что никак не меняет суровую данность – любой военный – потенциальный убийца. Упоминаемый в тексте Сенотаф – знаменитый памятник, построенный в Лондоне в честь воинов, погибших в Первой мировой войне. Саутгемптонский док – место, откуда английские корабли уходили и, к сожалению, по сей день уходят в зоны конфликтов.

И вновь Роджер не смог избежать едких слов в адрес Тэтчер, правда, лишь в виде намёка, обозначив её личность общим «she» («она»). В этом же контексте автор использует словосочетание «in quiet desperation» («в тихом отчаянии»), декадой ранее прозвучавшее и в «Time». (Возможно, понятие «тихого отчаяния», якобы близкого большинству мужчин, Уотерс заимствовал у американского писателя Генри Дэвида Тороу (XIX век).) Ещё две реминисценции – образ маковых полей и вокализ на исходе второго куплета, отсылающий к «Get Your Filthy Hands…»

Роджер исполняет песню уравновешенным вокалом, под акустическую гитару в двух первых куплетах и под оркестр – в третьем. Во втором куплете он впервые использует один из своих излюбленных сольных приёмов: спокойному голосу вторит кричащий подголосок в собственном же исполнении.

Звуковые эффекты – крики чаек и гудки теплохода – в очередной раз чётко вписываются в музыкальную ткань, создавая портовую атмосферу.

Заканчивается песня строчкой «We felt the final cut» («Мы почувствовали последний удар»), включающей лейтмотивное для альбома словосочетание. В первых