Французский шелк - Сандра Браун

— Джош, поскольку вас слишком многое связывает с Ариэль, я должен знать — сможете ли вы свидетельствовать против нее в суде?

Без малейшего колебания он ответил:

— Да.

Они распрощались. Едва за Джошем закрылась дверь, Кассиди надел пиджак и подтянул узел галстука. Выждав некоторое время, он поднялся на лифте этажом выше и направился к кабинету Энтони Краудера. Не обращая внимания на предупреждения секретарши, что Краудер занят и просил не беспокоить, Кассиди без доклада ворвался в кабинет шефа, уверенный в себе, как никогда за эти последние дни.

— Прежде чем ты начнешь на меня кричать, выслушай. Кажется, я знаю, кто убил Джексона Уайлда. Краудер отложил в сторону авторучку.

— Ну и кто же?

— Его сын.

Глава 22

Почти дословно Кассиди передал шефу содержание своего разговора с Джошуа Уайлдом. Когда он закончил, Краудер перестал барабанить пальцами по столу.

— Не знаю, что и сказать. Ты думаешь, что виновен сын, а он обвиняет вдову.

— Это все от досады и злости. Наговор — удел трусов, которые таким способом сводят счеты с противником, а у Джоша как раз ярко выраженная склонность к трусости.

— Тогда где же он набрался храбрости убить отца?

— Он настиг его в самый подходящий момент, когда тот был беззащитен и наиболее уязвим: раздетый, лежал на спине, возможно даже, что спал. Джош знал отцовские привычки. Знал, когда нанести удар. Что, собственно, в полной мере относится и к Ариэль, — пробормотал Кассиди, словно эта мысль только что пришла ему в голову. — Как бы то ни было, Джош выстрелил Уайлду в пах, чтобы навести на ложный след, заставить искать убийцу-женщину. Он мне даже напомнил об этом во время нашего разговора.

Краудер сложил под подбородком свои мясистые руки и на какое-то мгновение задумался.

— А зачем Джошу понадобилось убивать отца? Ревность?

— Возможно. Если ребенок, как сама Ариэль утверждает, не от него, а от Джексона. Но я думаю, у него были более серьезные мотивы.

— Сильнее ревности? Деньги?

— Не совсем. Вне всякого сомнения, Джошу очень хотелось встать после отца во главе министерства. Он рассчитывал, что явится прямым наследником отцовского детища. Для молодого человека, который всю свою сознательную жизнь оставался в тени родительской славы, это был серьезный шанс преуспеть.

— И вместо этого — бразды правления перехватывает Ариэль.

— Да, причем вцепившись обеими руками. Вновь, как и прежде, Джошу отводится задний план, роль второго шута. Но даже если отбросить этот мотив, связанный с министерством, остается еще один — личный.

— И что же это?

— Джош признался мне, что Джексон Уайлд был тираном, который их обоих угнетал морально, унижал. Джош так и оставался всю жизнь «мальчиком для битья». В конце концов терпение лопнуло. Собрав весь свой хилый запас мужества, он избавился от старика, но, как оказалось, лишь затем, чтобы расчистить мачехе путь к вершине и оказаться теперь уже в ее тени. Есть от чего взбеситься.

— Да, он променял одного деспота на другого.

— Точно. И теперь, чтобы избавиться от Ариэль, он выставляет ее в роли убийцы. Или, может быть… — Теперь, когда открылось новое русло в расследовании, в голову стали приходить свежие идеи. — Может быть, они сговорились убрать Джексона. А уж потом, по причинам, которые я только что перечислил, Джош превратился в Иуду.

— Во всяком случае, звучит правдоподобно. Ты это обсуждал с Гленном?

— Нет еще, но он будет вне себя от радости. Он ведь все время твердил, что это дело рук или Ариэль, или Джоша. Я думаю, теперь он под микроскопом изучит всю их подноготную. Хорошо бы последить за ними обоими.

— Комиссар полиции в штаны наложит, если ты попросишь еще людей.

— Ты дал мне время до конца недели. Тони. Играй честно. Помоги нам. Договорись с комиссаром.

Кассили вернулся в свой кабинет, чувствуя себя так, словно открылось второе дыхание. Впервые за последние несколько дней в венах заструился адреналин. Теперь у Кассили была цель, новый план атаки. И он будет бороться, пока не исчерпает все возможности, в том числе и собственные силы.

Для начала он сделал серию телефонных звонков.

Кассиди не было нужды представляться, когда он набрал первый номер телефона. Он просто спросил:

— Ты все еще подкармливаешь новостями того тележурналиста?

Система осведомительства напоминала улицу с двусторонним движением. Прокуратура использовала те же источники, что и масс-медиа, зачастую намеренно подкидывая информацию, замешанную на полуправде или очевидном вранье. Кассиди говорил в трубку:

— У меня сегодня днем был долгий доверительный разговор с Джошуа Уайлдом. Он вышел из моего кабинета явно расстроенный. Пока все.

Затем Кассиди отдал распоряжение своему сотруднику проверить все городские агентства по прокату автомобилей.

— Найди, кто сдавал машину Джошуа Уайлду на неделе, когда был убит его отец. Мне нужно знать марку и модель, километраж, который он на ней наездил, и в каком состоянии ее вернул. Если это был автомобиль с голубым ковровым покрытием, его нужно немедленно пригнать в полицию на экспертизу.

— Спасибо.

— Может, ребята из лаборатории сумеют обнаружить частички запекшейся крови Джексона Уайлда, и тогда — удача! — появится настоящий подозреваемый.

Задача перед вами стоит простейшая, — инструктировал Кассиди лейтенанта полиции, руководителя группы слежки, которую Краудер все-таки выпросил у комиссара. — Джошуа и Ариаль Уайлд — персоны еще более заметные, чем проститутки на Бурбон-стрит. Упустить их из виду очень сложно.

Распределив обязанности, Кассиди устроился в своем кресле и облегченно вздохнул, преисполненный небывалого оптимизма. Что-то определенно должно было проясниться. Прежде не замеченная деталь обернется вещественной уликой против Джоша или Ариэль и отведет подозрения от Клэр. Со времени той неприятной ссоры в Роузшэрон он старался не думать о ней, но все бесполезно. Клэр не шла у него из головы — в памяти жили ее тело, нежные ласки, злые упреки.

Такое впечатление, что она открыла самые заветные тайники его души и разбередила потаенные чувства и помыслы. Клэр обвинила его в обмане и предательстве. В другой ситуации это могло бы оказаться правдой. В бытность свою адвокатом он проделывал еще и не такое, лишь бы добиться признания невиновности своих подзащитных. Ему приходилось играть, пуская в ход слезы, веселье, издевки, — все средства были хороши.

"Я всего лишь выполняю свой профессиональный долг», — утешал он себя.

Но он знал, что все это лишь оправдание перед собственной совестью. Существовали некие этические пределы в защите подсудимого, отвергавшие ухищрения, к которым он зачастую прибегал.