ВПЗР: Великие писатели Земли Русской - Игорь Николаевич Свинаренко

Тут такая история… Если ты мне скажешь, что это херня, то…» Посылаю. Он мне звонит через три часа и говорит: «Значит так: все нормально. Можно печатать. Вреда не будет». Ну, Арканов – это авторитет, практикующий литератор, который столько за сорок лет написал… Я принес свой первый рассказ в журнал «Медведь». Ну и началось.

– Ты пока пишешь рассказы. А как насчет большой книги?

– Нет, у меня темперамента хватает только на десять страниц. Когда я читаю чей-нибудь роман – Камю, допустим, – то я если встречаю персонажа, который впервые появился на 12-й странице, и на 98-й он появляется из-за церкви, и за ним идет история, – я удивляюсь: как можно держать это все в башке?!

– Ну ладно, а сценарий? Из всех искусств важнейшим ведь является кино…

– Я говорил про это со сценаристом Бородянским, у которого сорок фильмов не самых плохих. Как это делается? Мне интересно. Он сказал, что не надо писать сценарий по кадрам, нужно сначала придумать персонажей, потом включать их в сцены и вовлекать в диалоги. Но у меня ощущение, что у меня не получаются диалоги. Ну вот как люди разговаривают? Мы сидим разговариваем, перескакивая с темы на тему, и если это записать на диктофон, а потом расшифровать – неужели наш треп может быть кому-то интересен? Неужели он может иметь самостоятельную ценность? Ну конечно, если речь не идет о компромате… Для меня образец диалога – это разговор Траволты с черным, в «Криминальном чтиве», когда они едут в машине. И черный цитирует Библию, идут комментарии, – огромная смысловая нагрузка. Какой до безумия насыщенный диалог! А они ведь едут убивать людей! Но я понимаю, что таких диалогов нет в природе… И тем не менее я попробовал написать схему сценария. Я взял лист бумаги и нарисовал домик. Разграфил его на квадратики, это квартиры. И заполнил их людьми. Здесь у меня живет нефтяник из Сургута, здесь – ветеран войны с внучкой… Потом, значит, подложил историй под них. Женщина-профессор живет с дочкой, которой она передала своего молодого человека. Потом дочка отставного полковника КГБ начинает жить с диссидентом из третьей квартиры. Думаю, путь правильный: населить персонажами дом, а потом их перетрахать между собой. У меня не только диалогов нет. У меня еще и пейзажей нет, описания обстановки, в которой это все происходит, нет. И я хочу понять – правильно это или неправильно? Может, персонажу не хватает опоры? А еще я хотел бы из «Сергея Сергеевича и Маши» сделать как бы такой «Осенний марафон-2». Объясню почему. Выход этого фильма в ту пору совпал с моим уходом из дома. И проблемы Бузыкина были очень мне понятны. Вообще фильм был мне очень по теме. Тогда на искусство смотрели иначе, в нем искали ответ. Поскольку получить его от людей, которые окружали меня, было невозможно. Когда ты страдаешь, то как сказать своему другу: «Понимаешь, я не знаю, как бросить ребенка, жену и уйти в никуда». Это была проблема. А сейчас хоть что читай – никаких ответов на мои вопросы не существует. Сегодня другая жизнь. Сейчас человек, который зарабатывает, может спокойно съехать из дома, купить новую квартиру и безболезненно, не обижая одну семью, начать жить с другой. Другая ситуация, и моральная, и социальная!

– А как изменилась твоя жизнь с тех пор, как ты стал писателем? Люди тебя иначе стали воспринимать?

– Ничего не изменилось. Люди, которые меня давно знают, – они не удивлены. Никакого трепета. Ну вот у меня два брата, которые за мной такого не знали, и они мне говорят: зачем ты написал, что папа крепко пил? И что это у тебя за сексуальные приключения, о которых мы не знали? Им я открылся с неожиданной стороны. Один человек сказал: «Боже мой, “Сергей Сергеич и Маша” – это же моя история! Я же только что расстался с девушкой!» Я ему говорю – ты что, сдурел, какие девушки, у тебя же диабет!

– А твоим знакомым женщинам льстит, что они общаются с литератором?

– Ни одна женщина из тех, кого я знал раньше, не изменила ко мне отношения. Вот раньше, когда человек издавал книгу или две, то, конечно, была бы совершенно другая реакция на него. Да и не обязательно было публиковать. «Он пишет в стол», – это уже звучало. «У него вышла тетрадка в самиздате, мы вам дадим на одну ночь». Один мой знакомый говорит: «Я пишу только для того, чтоб мне девушки давали». Ну и как, спрашиваю, есть в этом смысле движение? Есть, отвечает, но уже хочется денег. В общем, никого мои писания не удивили, да и сам я не удивляюсь тому, что вижу свой текст напечатанным на бумаге, никакого оргазма не было по этому поводу. Главное, чтоб мне не было стыдно за написанное… И все-таки есть одна важная вещь, которая изменилась в моей жизни. Писание дало мне возможность перестать играть. Я считаю, это очень важно.

– А что игра для тебя значила, насколько это тебя занимало?

– Есть две причины, по которым люди начинают играть. Либо у них уже не стоит так, как раньше, либо у них нет дела, которое бы их занимало. Человек часто не может найти себе созидательное занятие, особенно это касается людей, которым деньги упали откуда-то неожиданно, и он вынужден был приобрести дорогие привычки.

– У тебя какой случай из этих двух?

– У меня случай такой: работа, которой я занимаюсь, не требует ежедневных усилий. Ну взять, к примеру, вывоз Кировского балета в другую страну. Раньше это отнимало много усилий, а сейчас все просто. Технологически это может сделать нормальная секретарша. Тебе остается только встретиться с человеком, который за все платит, и получить с него деньги. Таких работ в месяц всего две, и времени остается полно. Картина такая: вечером ты выпил, утром встал, помылся, позавтракал, и нужно себе найти занятие. Выходишь из комнаты, небритый, с похмелюги, а тут жена ходит… Даже если она тебя не трогает, все равно как-то глупо сидеть дома. Надо уехать, а куда? Можно поехать обедать… У меня была группа, которая жила по этой схеме. Обед, переходящий в ужин, потом, значит, десант высаживался в казино. Вообще людей инфицировать несложно. Это легко – взять и подсадить на что-то. И я подсел. Стал ездить в казино. И для меня это стало проблемой. Как-то я был на дне рождения, выпил, а оттуда зашел в казино и… проиграл все, что было. А дома у меня лежат деньги на программу «День металлурга». В четыре