Церковная старина в современной России - Александр Мусин

В церкви Воскресения на Дебрях фрески Гурия Никитина потемнели от ежедневных интенсивных служб, свечного нагара и лампадной копоти, а часть их оказалась дописана масляной краской, как, например, сцена со св. ап. Петром и Ананией в западной галерее. При Знаменском храме на Дебрях во время строительства колокольни был разрушен культурный слой и древнее кладбище. В самом Ипатьевском монастыре, кроме гибели Преображенской церкви, было разморожено здание вотчинной конторы, а проемы арок первого яруса колокольни оказались заложены. Арки второго яруса были застеклены, что, вкупе с устройством отопления, вызвало намокание и разрушение стен. Рядом расположенный храм св. апостола Иоанна Богослова (1681–1687) в январе 2000 г. был передан монастырской братии как приходской и претерпел «дикую реставрацию» икон. Образа XVII–XVIII вв. были перекрашены заново с назойливым преобладанием золотого сусального фона и голубого цвета.

Росписи церкви Владимирской иконы Божией Матери в Нерехте (1775) в процессе «воссоздания» оказались превращены в лубочные картинки. Рядом с храмом свт. Иоанна Златоуста в Костроме в результате строительства хозяйственного здания были разрушены культурный слой и средневековое кладбище. В Успенском Паисеевом монастыре в Галиче были срублены декоры фасадов и интерьера, из-за устройства бетонного пола в соборе монастыря увеличился подсос воды, разрушающий древний храм. Обкладка кирпичом Троицкой церкви также сопровождалась уничтожением элементов декора и археологического слоя. В уникальном шатровом храме XVI в. – Богоявленской церкви в с. Красное-на-Волге была отштукатурена колокольня и заложены арки подклета. В Троице-Сыпновском монастыре был уничтожен культурный слой. В Авраамиевом Городецком монастыре Чухломского района были сделаны бревенчатая пристройка к надвратной церкви и металлическая лестница в храм Умиления Богоматери. Цементной заливкой искажен внешний облик Успенского собора в Кологориве. В самой Костроме епархией снесен памятник «Дом Котельникова». Хотелось бы пожелать удачи новому церковному Историко-археологическому музею Ипатьевского монастыря. Тем более что реэкспозиция музеев в России всегда шла им только на пользу. Вот только методы, которыми он рождался, да отношение к церковной древности, свойственное местному священноначалию, не внушают даже осторожного христианского оптимизма.

Подводя итог костромской истории, стоит вспомнить несколько публичных выступлений ее участников. Патриарх Алексий (Ридигер) в 2005 г. сетовал, что «музейные работники считали церковное имущество своим достоянием», однако патриархии «все-таки удалось разделить» музеи в Троицкой лавре и Ипатьевском монастыре, «отделив музейные экспонаты, которые имеют краеведческое значение, от ризницы». Он утверждал, что по образцу Лавры, где наместник становится по должности заместителем директора музея, «аналогичная договоренность достигнута в отношении Ипатьевского монастыря в Костроме» [306] Очевидно, предстоятель Русской Церкви либо не в курсе дела, либо кем-то введен в заблуждение. В официозной программе «Вести недели» 23 октября 2005 г. Сергей Брилев спрашивал Никиту Михалкова, члена попечительского совета Ипатьевского монастыря, что делать, напоминая ему о судьбе выкинутого оттуда музея. Тот ответил: плохо получилось оттого, что все делалось с «тяжким звероподобным рвением». «Мы так делаем все. Это национальная черта характера».

Следующие конфликты между культом и культурой решались тем же образом…

5 января 2010 г. министр культуры Александр Аведеев на встрече с патриархом Кириллом (Гундяевым) признал, что выселенный из монастыря музей (вернее та его часть, что была выведена из Ипатия и влита в новообразованный Костромской государственный историкоархитектурный и художественный музей-заповедник) продолжает оставаться закрытым, а его 700 000 экспонатов «складированы», «потому что до сих пор нет помещения». Даже по мнению министра, это – «исключительный случай». В самом же ЦИАМ, религиозной организации, которой государство доверило управлять собственным имуществом, кроме шикарно оформленного сайта, имеются лишь несколько экспозиций: в палатах бояр Романовых – выставка «Ипатьевский монастырь – колыбель Дома Романовых», в Свечном корпусе – «Вклады боярского и царского рода Годуновых в Ипатьевский монастырь», а также «Церковные древности Костромской земли: Сокровища русского прикладного искусства XVII–XIX веков» и «Древнерусская икона XV–XX вв.».

Тот, кто бывал в музее до выселения, хорошо помнит все эти экспонаты и экспозиции, которые сегодня лишь слегка изменили свой формат. Единственная новая выставка посвящена 90-летию расстрела семьи последнего императора. Она была открыта 17 июля 2008 г. и разместилась в подклете Троицкого собора. О ее значении говорит тот факт, что в журнале заседания Священного Синода РПЦ от 6 октября 2008 г., посвященного «мероприятиям к 90-летию мученического подвига Царственных Страстотерпцев», данная выставка даже не упоминается…

К сожалению, никто не рассматривает в качестве драмы тот факт, что за 6 лет государственный музей так и не смог возобновить свою работу, а судьбы людей, связавших с ним свою жизнь, оказались надломлены. Течение костромской жизни вошло в спокойное русло: в ЦИАМ пришли некоторые сотрудники некогда изгнанного из монастыря музея, что служит доказательством их подлинной любви к старине, а не к власти над ней. Экспозиции открыты, святыни сохранны, архиерейское тщеславие утешено. Только стоит ли это спокойствие свершившихся страданий?

Глава IX

Московские этюды

Море проблем в епархиях «всея Руси» не просто отражается во владениях патриарха Московского как в капле воды. Здесь эти проблемы заимствуют свой архетип. Дело не только в шальных деньгах и политических амбициях, вносящих нестроения в церковную жизнь, но и в «двойных стандартах», применяемых руководством патриархии по отношению к учреждениям культуры и культурному наследию…

Уже в 1991 г. начался конфликт между патриархией и Всероссийским художественным научно-реставрационным центром имени И. Э. Грабаря. Новоспасский монастырь, Сретенский монастырь, переданный общине с восстановленными фресками XVII в., церковь вмч. Екатерины на Всполье, также возвращенная подворью Православной церкви в Америке в отреставрированном виде в 1994–2005 гг., Марфо-Мариинская обитель, где, помимо противостояния с реставраторами, разгорелся еще и внутрицерковный конфликт из-за контроля над столичной недвижимостью, наконец, многострадальный храм Воскресения в Кадашах – все это этапы большого пути, где жесткая позиция общины не только не вызывала официального осуждения местного епископа, но и, судя по всему, получала его поддержку.

Конфликт в Кадашах в августе 2004 г. высветил новые грани спора вокруг бывшей церковной собственности. Община была зарегистрирована в 1992 г. на «живое место», еще занятое коллективом реставраторов. В 1998 г. Московское правительство передало ей территорию вокруг храма. Приход неоднократно обращался к руководству мастерских с просьбой ускорить освобождение помещений храма, особенно после 2001 г., когда истек срок договора аренды Центра с департаментом государственного и муниципального имущества Москвы. 9 октября 2002 г. патриарх Алексий (Ридигер) обратился с письмом № 5597 по поводу Кадашевской церкви в Минмущество. Уже тогда существовал вариант с переездом реставрационных мастерских на ул. Радио, д. 17, в Лефортово.

Новый виток противостояния начался не в августе, а в мае-июне 2004 г., когда адвокат Михаил Воронин подал от имени ряда общин иски в Московский арбитражный суд о признании права собственности на храмовые здания. Это были церкви Покрова на Большой Ордынке на территории Марфо-Мариинской обители, Илии-пророка на Воронцовом поле, Воскресения Христова в Кадашах, свщмч. Климента в Климентовском переулке и Заиконоспасский монастырь на Никольской улице. 14 июля рассматривался иск общины св. пророка Божия Илии, где находились фондохранилища Государственного музея Востока[307]. Принципиальное согласие музея на переезд существовало, однако его условием было предоставление новых площадей. Рассмотрение дела по Кадашам было назначено на 3 августа, но предшествующие разбирательства показали, что исковые заявления – вещь, не гарантирующая сиюминутного успеха. В верующих умах созрел план изведения чужих «молитвой и блокпостом»[308].

В понедельник, 2 августа 2004 г. на пост вневедомственной охраны ГУВД Москвы, расположенный в здании храма, занимаемого Центром, проникли представители общины, которые опечатали двери мастерских. Директор Центра Алексей Владимиров называл их количество – 50–70 человек. Они начали молебен и чтение акафиста «на пороге и внутри церкви» в намерении служить до тех пор, пока им не отдадут храм. В официальных заявлениях Центра говорилось: «Многочисленной группой неизвестных лиц был проведен настоящий штурм учреждения культуры федерального подчинения. Сотни бесценных экспонатов, реставрировавшихся его сотрудниками, остались без защиты…, а государственная организация оказалась в положении заложника чьих-то амбиций и агрессии». Прихожане сообщали: «…были возобновлены службы в одном из изолированных притворов храма, а помещения мастерских опечатаны обеими сторонами». В это время в здании находились отдел реставрации древнерусского шитья, отдел церковной скульптуры, архив, отдел экспертизы, рентгеновская, физическая и химическая лаборатории и фотолаборатория. Здесь были вещи, находящиеся в процессе реставрации, требующие постоянного наблюдения специалистов. 3 августа специалисты вновь не смогли попасть на свои рабочие места. Характерна реакция настоятеля общины, протоиерея Александра Салтыкова, профессионального искусствоведа, на потенциальную угрозу предметам церковной старины, находящимся в запертых мастерских. В одном из интервью он заявил, что «может там что-то и находится», но лично ему об этом неизвестно.