На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного - Фридрих Горенштейн

Годунов. У тебя, государь Иван Васильевич, может набраться ратных людей тысяч до трехсот, но это войско непривычное к бою и неопытное. Опытного же войска мало.

Иван. Слышишь ли, царевич Иван-сын, как ныне на Руси тяжко? При том же ныне боимся нового нашествия крымского хана. Невозможно сосредоточить все силы против Батория, а нужно ставить оборону против татар. Нагой, послать гонца к Никите Романову, написать: «Ты, Никита Романов с казаками, станешь на Донце против крымцев».

Нагой. Исполним, государь.

Иван. Сверх того, приходится защищаться против шведов.

Царевич Иван. Тем более, ежели воинов мало, сам царь должен идти для воодушевления войска под царской хоругвью!

Бельский. Царевич-батюшка Иван Иванович! Царь не может ныне оставить Москву, когда кругом измены.

Царевич Иван. Батюшка, тогда я пойду! Дерзаю, хочу идти против нечестивых варваров под Псков, и после Москвы, здесь, в Московском Успенском соборе, хочу в Псковском Успенском соборе молиться. Псковскую Успенскую Пароменскую церковь, где звонит победный колокол, посетить хочу.

Иван. Истинно, по моему велению мастер Логин Семенов отлил победный колокол с надписью: «Приказал государь царь тот колокол слити, как пришел государь царь и с ним его царевич Иван Иванович из немецкой земли в Псков».

Царевич Федор. Как велик тот колокол, батюшка?

Иван. Двести пудов, Федор-сын. Память в честь наших побед в Ливонии. За грехи наши последних побед.

Дионисий. Великий государь со своими верными слугами, на чудеса надейся! Без чудес страшного врага не одолеть.

Царевич Иван. Батюшка, дай мне войско, молю тебя слезами!

Иван. Нет, Иван-сын, во Пскове до 30 тысяч русских. Главное начальство над ними поручу князьям Василию Федоровичу Скопину-Шуйскому и Ивану Петровичу Шуйскому. После назначения на защиту Пскова оба Шуйских для того и отправились ныне со мной в Успенский собор, чтоб тут произнести присягу, что будут отстаивать город до последней возможности. Особо ты, Иван Петрович Шуйский! Ты – родовитый князь, ходил со мной в поход на Полоцк, также и в Ливонию, получил от меня не так давно сан боярина, был назначен вторым наместником псковским, производил во Пскове набор войска. Также возглавлял оборону. Ты ж, Василий Федорович Скопин-Шуйский, из рода князей суздальских, был воеводой сторожевого полка при походе в Южную Ливонию, был ты главный воевода во Пскове. Ныне, милые мои, наблюдая дерзость и угрозы Батория, с которым против Руси ополчилась вся Европа, я царь, слыша се, вельми вздохнув, из глубины сердца реку: воля Господня да будет!

Иван Петрович Шуйский. Исполним, государь, волю твою!

Скопин-Шуйский. Не посрамим, государь, хоругви с ликом Спасителя!

Иван. Годунов, в Великий же Новгород доброго воеводу послать!

Годунов. Пошлем, как велишь, благоверный государь!

Иван. В славный же великий богоспасаемый град Псков посылаю я, государь и великий князь Иван Васильевич Всея Руси, боярина своего и воеводу князя Василия Федоровича Шуйского-Скопина, другого боярина своего и воеводу князя Ивана Петровича Шуйского, воеводу Никиту Ивановича Овчина-Плещеева, князя Андрея Ивановича Хворостинина, князя Владимира Ивановича Бахтеярова-Ростовского, князя Василия Михайловича Ростовского-Лобанова и с ними воинов многих.

Годунов. Все распишем, государь, в Разрядном приказе.

Иван. Сих же предпомянутых бояр своих и воевод я, государь царь Иван и великий князь Иван Васильевич Всея Руси, отпущающи во Псков, наказываю им своим царским наказанием: за православную веру христианскую и за святые церкви мои, государя, и за моих государевых детей, и за все православное христианство на враги стояти и битися с ними от всей души и сердца и от всей крепости и с подручными воинами, даже до смерти. И всякими крепостями утвердити града Пскова стены, и бой учинити по чину, яко подобает осаде крепче быть. Сим же наказанием царским наказываю я, ваш царь и государь, и обеты царские обещаю вам. Аще Господь Бог избавит нас и вашим боярским и воеводским домыслом Господь Бог град Псков утвердит, пожаловать обещаю вас я, государь, яко ни на сердце у вас кому чается. Такова от меня милость.

Воевода Хворостинин. Бояре и воеводы, яко истинные рабы твои, государя, обещаемся тебе, нашему владыке, творити по твоему наказанию.

Воевода Овчин-Плещеев. На том же и христианскую верою верны тебе, государь.

Иван. Итак, с надеждой отпускаю вас, воеводы вы мои, в богоспасаемый град Псков против Батория.

Скопин-Шуйский. Обложивши богоспасаемый наш град Псков, своими лукавыми словесами наказал Баторий и высших своих гетманов, и ротмистров, и всего войска своего, распустив каждого на свое панство в свои полки. Сии же начальные волки ко кровопролитию извычны, его гетманы с подручными им мертвотрупоядательные псы, немилостивые их воины, обещаются к своему королю яко неутолимому аспиду по его повелению совершити и, разъехавшись каждый восвояси, осаду почали. Мы ж против них стоять будем.

Иван. Я, государь, царь и великий князь Иван Васильевич Всея Руси, сие слышу совершенное устремление на мою, государеву отчину, на славный град Псков уготовляющееся. А время сего свирепства нашим христианским законом святому Великому посту приходится. Тот враг и в пост кровоядствует. Я ж, государь, в преславный град Псков по боярина своего, по князя Ивана Петровича Шуйского, послал со товарищи, чтоб тут, в Москве, подробно расспросити о стоянии нашем. Тебя, Иван Петрович, приехавшему в Москву со товарищи, я, царь, государь, расспросить желаю о градоукреплении великого града Пскова. Как от них, панов, укрепиться великой крепости граду, и сколько наряду, и в коих местах угодно стоять им, и для которой обороны кому от которого места быти, и всяческими людскими укреплениями против осады крепче быти.

Иван Шуйский. Государь наш, царь и великий князь Иван Васильевич! В Пскове всего 20 тысяч гарнизону, а пришли в дополнение 2500 стрельцов, 500 донских казаков Мишки Черкашенина и 1000 конных детей боярских. А пушки, которые под Ревель были предназначены, задержали, слава Богу, в Пскове. Те пушки, что предназначены были для осады Ревеля в Ливонии, в Пскове поставили.

Иван. Годунов, нельзя ли еще подкрепление от иных крепостей?

Годунов. Все отдали, государь. Которые были в Юрьеве, у воеводы Пронского, немного людей из Нарвы и новгородских пригородов. В Нарве что сидел Елизаров, в Иван-городе – голова Тушин, в Копорье – Вельяминов, в Яме – опальный Василий Собакин. Всех послали в Псков. У Батория же, по известиям, 45 тысяч.

Скопин-Шуйский. Государь, в Пскове, ежели понадобится, то и земские возьмутся за оружие, включая женщин и детей.

Иван Шуйский. Об укреплении и прочем, все о том тебе, царю-государю, порознь и по чину и о богонадежного сотворения крепости расскажем в разряде. Ныне же тут, в Успенском соборе, к сему хочу присовокупить богонадежные слова: надейся, государь, совершенно надеждою крепкою на Бога и на необоримую крепкую стену и покров, христианскую нашу заступницу, истинную Богородицу, и на вся святые, и на твое, государево, высокое имя, яко Псков-град от польско-литовского короля всякими укреплениями может отстояться.

Дионисий. Еще и бысть Христовою благодатью. Аминь.

Хор (поет). Еще и бысть Христовой благодатью, аминь. Сладко умерети за православное, страдати за Христа, се живой вечно.

Царевич Иван. Батюшка, и я хочу сразиться за православную веру и за святые церкви не только до крови, но и до последнего издыхания. Отпусти меня в войско!

Иван. Нет, Иван-сын, пошлю моих воевод умелых, боярина и воеводу князя Ивана Петровича Шуйского. С радостью слышу сии слова твои о многоукреплении во граде Пскове, боярское и воеводское и всех подручных им воинов крепкое и неослабное в осаде сиденье. И всех жителей богохранимого града Пскова непреклонную веру и всякими строениями тщание за Бога, и за меня, своего государя, и за мои государевы дети, и за православную Христову веру, и за свои домы, и жены и дети умерети, всем произволяющим за град Псков от литовского короля.

Иван Шуйский. Государь благоверный, умрем все, нежели польско-литовским королем при наших животах взяти быти граду Пскову.

Дионисий. Подобает тебе, государю, за порученное стадо мужественно стояти. Да не нареченный наемник, а истинный пастырь, ибо душу свою предаешь за овцы.

Иван Шуйский. Овцы мы государевы, а против врага – волки. Не посрамим государя!

Иван. Слыша сие от рассмотрительного боярина своего – богонадежное отстояние от польско-литовского короля града Пскова – я, государь, слезами свое лицо царское омакаю. (Плачет. Все кругом плачут.) Богу, Богородице и святым великим чудотворцам град сей Псков в руки предаю, наипаче внуку Владимира Мономаха Гавриле Всеволоду Мстиславичу, в Новгороде и Пскове князю. В том богоспасаемом граде Пскове соборной церкви Живоначальной Троицы честные его мощи положены. Своей же милостью избавити нас от находящихся врагов. Се ему в руки передаю, потому же и вам, боярам своим, и воеводам, всем воинам и псковичам, аще что по своему обещанию сотворите, аще к Богу и ко мне обещаетесь, яко истинным рабам Бога и государя на руки град Псков передаю, яко да Господь Бог наставляет во всякие домыслы. Кого Бог вразумит от грехов своих, да утвердятся во граде Пскове.