На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного - Фридрих Горенштейн

Иван. Митрополит Дионисий Всея Руси, царевичи – наследники мои и вы, слуги царевы! По полоцкому взятию рассвирепел и разгордился лютый той варвар, король Степан, устремление идти показывает на Русскую землю, поощрением же Божьим грехов ради наших. Под Великие же Луки желает прийти и на Псков. Слыша же сие, я, царь, государь и великий князь Иван Васильевич Всея Руси, от свирепого его нашествия великою кручиною объят был. В Великие же Луки послы свои послал, дабы со мной, с государем, мирен был. Он же, Баторий возгорделивый, ушесами своими о мире слышати не хощет, государевым же моим послам бесчестные и бездельные словеса сказал, взял их в заложение. К сему же всезакрытый и злоядовитый, яко от адовой утробы яд отрыгнул. Не токмо на Луки Великие свирепства свои, но и на окрестные грады показал по сатанинским своим превозглашениям и превознесся на славный град Псков.

Нагой. Истинно так, государь благочестивый. «Яко не токмо – рече – Луки Великие восприму со окрестными его градами, но и славный ваш Великий Псков, яко камень жерновый поворочу, поимев, и государем его буду именоваться. Также и Великий Новгород, – многогорделивый изрек, – возьму. Яко не может, – рече, – ни один град укрепиться или отсидеться от меня, великого; да смотри, – речет, – как грады государя вашего восприму и попленю». То сказал послам нашим.

Бельский. Государь милостивый, царь Иван Васильевич, во многом повинны христиан ненавистники, изменники-перебежчики. Приходят же в Литовскую землю к польско-литовскому королю, молят вкупе, совоспринимают его на брани с российским царем. Богомерзкие христопродавцы и поругатели Христовой веры и сил Креста Христова, государя нашего изменники князь Андрей Курбский со товарищи.

Иван. Истинно, сии христианоненавистники на меня, христианского государя, ополчаются. Иудейским советом на меня, владыку своего, подымают врагов. К польско-литовскому приходят королю на российского государя воинство поднимати, яко забывши Бога и возвратившись на грехи, яко рече писание. Их изменой рассвирепел и разгордился люто тот варвар, польско-литовский король Степан, также попущение Божьим грехам нашим. И то начало тяжким болезням Российской земли. Оттого хочу поклониться чудотворному образу Пречистой Богородицы, нашей спасительницы. (Кланяется иконе. Поет хор.)

Царевич Федор. Батюшка-царь молится со слезами. (Плачет. Иван тоже плачет.)

Царь Иван. Знаю, госпожа Богородица, что не отвергает Твоей молитвы Сын Твой, Господь наш. Помолимся же Ему. Пусть возвысит руку мою над злодействующим врагом за его насилие над христианами, а больше того над святыми монастырями своими, а больше того над нами, верными рабами Сына Твоего и Господа. Аминь. (Поет хор.)

Федор. За избавление от латын и от злой языческой веры молитва. А мне бы в пещеру, живущи, молиться, сухарями питаться и по утрам росу с камней слизывать. (Громко плачет.)

Годунов. Замолкни, царевич! Не делай шума да молись с батюшкой! Ты не монах, царевич!

Ирина. Молись так: «Господь, отца моего избавь, и меня, и отчину мою от латинского этого учения и от безвременной смерти». (Крестится.)

Федор. Господь, отца избавь! (Крестится, плачет.)

Елена Шереметьева (царевичу Ивану). Тяжко мне на сносях долго стоять!

Царевич Иван. Не плачься, стой, иначе батюшка осерчает.

Елена Шереметьева. Знаю, государь-батюшка меня не любит, особо же новая царица Мария Нагая не любит, боясь нашего наследника. Однако кто зачнет в чреве – то слабость телесная ради нужды.

Царевич Иван. Отбрось от себя женскую немочь, Елена, молись! (Крестится и молится. Елена тоже молится.)

Дионисий. Скажите, матушка царица Мария, слово свое!

Мария Нагая. Молиться буду: со всемогущей десницей защити господина моего, царя Ивана Васильевича, от латинского врага да от внутренних врагов! Николай Чудотворец во сне сказал мне: «Дщерь моя, мужайся и крепись, и не бойся бесноватого прельщения! Христос был ныне, повелел соблюдать тебя от бесов и от злых человеков, также и царевича, младенца Дмитрия». Ты ж, Господь, блюди господина моего, царя Ивана Васильича! (Крестится.)

Нагой. Блюди, Господь, государя нашего и отчину нашу! Государь наш, христианский миролюбец, от Батория весть нечистую одержал. Приде же та весть государю нашему, яко не токмо мир от него не желают латыны прияти, но и послы его государевы бездельно с собой под Луки повезли, иные же под Псков. И велехвальный свой помысел не токмо на Луки изрыгнул, но вельми превознесяся гордыню, и на Великий Новгород, паче же и более, на славный богоспасаемый Псков-город. «Той бо, – рече послам, – слышал Псков-град его, царя русского, превелик в земле вашей, каменнооградными крепостями преболе и паче иных утвержден. Сего мне, – рече, – подобает взяти. Великий же Новгород ни единого дни против меня постояти не может».

Царевич Иван. Батюшка, можно ли терпеть нам таковы речи от супостата?! Вспомним про наши победы, как ты, государь, пошел на врага, как достиг ты Лифляндской земли. Немцы пришли в полное смятение, прослышав, что идет на них русский царь с могучим войском. Знали они, что не устоят против него. Одни бежали в иные края, другие заперлись в крепостях, надеясь на свои твердыни, третьи же в спорах и смятении не могли решить, оставаться ли за твердыми стенами или покорно выйти навстречу русскому царю с дарами. Также по Божьей милости и по молитве Богородице и великим чудотворцам ты, государь и великий князь Всея Руси, не только отомстил врагу за дерзкие покушения на святыни, но и стал государем всей Лифляндии и прославился победами. Ныне же, батюшка государь, все то потеряно, и сами мы в спорах и смятении страшимся дерзкого Батория, запершись во Пскове.

Иван. Знаешь ли, царевич Иван-сын, что за грехи наши сила наша уменьшилась, а вся Европа против нас идет? Баторий вызвал из Европы свежее наемное войско числом великим. Которым, Бельский?

Бельский. Числом, говорят, до ста семидесяти тысяч, государь.

Иван. Такое великое войско Баторий двинул сим летом на Псков. Со своей стороны, Московское государство ополчилось до последних сил. Сколько всего, Годунов?

Годунов. У тебя, государь Иван Васильевич, может набраться ратных людей тысяч до трехсот, но это войско непривычное к бою и неопытное. Опытного же войска мало.

Иван. Слышишь ли, царевич Иван-сын, как ныне на Руси тяжко? При том же ныне боимся нового нашествия крымского хана. Невозможно сосредоточить все силы против Батория, а нужно ставить оборону против татар. Нагой, послать гонца к Никите Романову, написать: «Ты, Никита Романов с казаками, станешь на Донце против крымцев».

Нагой. Исполним, государь.

Иван. Сверх того, приходится защищаться против шведов.

Царевич Иван. Тем более, ежели воинов мало, сам царь должен идти для воодушевления войска под царской хоругвью!

Бельский. Царевич-батюшка Иван Иванович! Царь не может ныне оставить Москву, когда кругом измены.

Царевич Иван. Батюшка, тогда я пойду! Дерзаю, хочу идти против нечестивых варваров под Псков, и после Москвы, здесь, в Московском Успенском соборе, хочу в Псковском Успенском соборе молиться. Псковскую Успенскую Пароменскую церковь, где звонит победный колокол, посетить хочу.

Иван. Истинно, по моему велению мастер Логин Семенов отлил победный колокол с надписью: «Приказал государь царь тот колокол слити, как пришел государь царь и с ним его царевич Иван Иванович из немецкой земли в Псков».

Царевич Федор. Как велик тот колокол, батюшка?

Иван. Двести пудов, Федор-сын. Память в честь наших побед в Ливонии. За грехи наши последних побед.

Дионисий. Великий государь со своими верными слугами, на чудеса надейся! Без чудес страшного врага не одолеть.

Царевич Иван. Батюшка, дай мне войско, молю тебя слезами!

Иван. Нет, Иван-сын, во Пскове до 30 тысяч русских. Главное начальство над ними поручу князьям Василию Федоровичу Скопину-Шуйскому и Ивану Петровичу Шуйскому. После назначения на защиту Пскова оба Шуйских для того и отправились ныне со мной в Успенский собор, чтоб тут произнести присягу, что будут отстаивать город до последней возможности. Особо ты, Иван Петрович Шуйский! Ты – родовитый князь, ходил со мной в поход на Полоцк, также и в Ливонию, получил от меня не так давно сан боярина, был назначен вторым наместником псковским, производил во Пскове набор войска. Также возглавлял оборону. Ты ж, Василий Федорович Скопин-Шуйский, из рода князей суздальских, был воеводой сторожевого полка при походе в Южную Ливонию, был ты главный воевода во Пскове. Ныне, милые мои, наблюдая дерзость и угрозы Батория, с которым против Руси ополчилась вся Европа, я царь, слыша се, вельми вздохнув, из глубины сердца реку: воля Господня да будет!