Византиец. Смоленское направление - Алексей Борисов

      - Спасибо тебе. - Сотник подхватил копьё и пошёл в сторону волокуши, где лежал мешок с его доспехом.

      Шоно положил рог в сумку, когда увидел, как из ворот вышел сначала воин, а за ним конь, следом ещё один урусут, который нёс копьё и щит. До противника не более двухсот шагов, снег утоптан, препятствий нет. Тысяцкий громко прокричал на вполне сносном русском языке: - Урусуты! Я Великий Шоно. Буду биться с каждым из вас по очереди, пока не убью батыра, который защищал эти ворота. - После чего опустил маску-личину, закрывая своё лицо.

      - Я, Савелий. Тот самый, который защищал эти ворота. - Сотник вскочил в седло, закрепил ремень щита и взял копьё.

      На башне ворот собрались зрители, в основном дружинники князя. Боярин Рысёнок, посмотрел вниз, затем на князя и дунул в рог, извещая о начале поединка.

      - Давай родной, не подведи. - Савелий стукнул пятками в бока скакуна и понёсся на противника.

      Более двух лет сотник не тренировался для подобных поединков, одна надежда была на умную лошадь. Боевой конь тем и хорош, что не боится схватки и скачет туда, куда указывает наездник, в отличие от неподготовленной лошадки. Когда до степняка оставалось около пятидесяти шагов, в голове Савелия прокрутились слова, сказанные боярином Рысёнком: - Бей в уровень седла, наверняка поединщик привстанет на стременах, низ живота будет открыт. Через мгновенье он увидел гранёный наконечник, несущейся ему в лоб. Савелий инстинктивно прижал подбородок к груди, завалил копьё немного вниз, тем самым попав совсем не туда, куда метил.

      Бахшш! Звук, похожий на мощный хлопок, издающей, лопающейся древесиной, слился с всхрапом лошади. Степняк вылетел из седла, опережая падающего коня. Копьё противника скользнуло по каске, сантиметром ниже и рязанец лежал бы со сломанной шеей, но обошлось. Конь промчался ещё несколько десятков шагов и остановился. Правая рука сотника гудела, отдавая болью в плече. Развернувшись, он увидел мохнатую лошадку, лежавшую на снегу с обломком ясеневого древка в области седла. Противник уже поднимался на ноги, почти вставал и снова падал на снег. Шишак слетел с его головы, и ярко-красная подшлемная шапочка ходила ходуном.

      - Я обожду, пока ты встанешь. - Савелий спешился, разминая ушибленную руку

      - Тебе повезло, урусут.

      Шоно уже пришёл в себя и перестал трясти головой. Он целился сначала в корпус противника, но в самый последний момент, немного приподнял копьё, одновременно наклоняясь вправо, пытаясь поразить голову, в надежде, что противник станет уклоняться и в результате промахнётся. Всё он сделал правильно: и корпус повернул, и щит наклонил, да только не принято у степных народов бить по коню. Не ожидал, за что и поплатился. Очухавшись от жёсткого падения, Шоно подошёл к мёртвой лошади, поднял щит и обнажил немного искривлённый меч.

      Минуту, противники стояли, ожидая, кто первый нанесёт удар. Савелий крутанул мечом, рука обрела способность к круговым движениям, как в этот момент прямо перед глазами просвистела острая сталь. Шоно прыгнул с места и нанёс два удара: - первый в лицо, второй по ногам. Сотник отскочил, выставляя вперёд щит, принимая коварный удар понизу на стальную окантовку.

      - Неплохо. Где научился русскому бою? - Спросил Савелий у противника, отвлекая его разговором.

      - Я тебе скажу, когда ты будишь умирать. - Огрызнулся степняк.

      Сотник рубанул наискось, пытаясь обездвижить щитовую руку, и тут же почувствовал, что его левая рука не может удерживать свой щит, вернее то, что от него осталось. Шоно в точности повторил удар Савелия. Противники разошлись. Степняк демонстративно избавился от своего щита, отбросив в сторону, и стал ждать, пока Савелий освободиться от своего обрубка. Как только это свершилось, оба бросились навстречу. Обменявшись ударами, они вновь отскочили друг от друга и снова соединились в смертельном танце.

      - Проклятый чуткур.

      Кочевник нанёс удар снизу вверх, пытаясь отсечь правую руку противника, перехватил меч двумя руками, крутанулся и ударил сверху. Таким приёмом можно разрубить человека, настолько велика сила инерции. Ему уже казалось, что через мгновенье откроется незащищённая спина и одним ударом можно кончать этот поединок, резко опустив меч вниз, оттягивая немного на себя. Но кончик меча всего лишь чиркнул по наручу, а завершающий удар пришёлся в снег. Русский воин ушёл в другую сторону, словно прочитал мысли Шоно.

      - За Рязань!

      Савелий, в нарушении всех правил фехтования оказался справа от противника. Шоно уже завершал свой коварный приём, но бил в пустое место. Острая сталь разрубила войлочный воротник и отделила голову от туловища.

      Позолоченная личина шлема смотрела пустыми глазницами в небо. На утоптанном снеге, на коленях, опёршись руками в вонзившийся в промёрзлую землю меч, возвышалось обезглавленное тело. Внук смоленского боярина, не принявшего христианства, умер на земле своих предков.

      Сотник вытер меч, отрубленную голову положил в шлем, после чего подошёл к павшей лошади. Дорогое седло было инкрустировано золотой проволокой, но на законный трофей Савелий даже не обратил внимания. Снял перемётную сумку, достал из неё ларец и извлёк из него старинный рог. На кости была прикреплена серебряная овальная пластина, на которой просматривался выгравированный бородатый воин с позолоченными усами.

      - Тело можете забрать, голову я оставляю себе. - Прокричал Савелий в сторону леса, где толпились выжившие монгольские воины.

      Боярин Рысёнок встретил рязанца у ворот, принял назад своего коня и попросил посмотреть на трофеи. Откинув личину шлема, старый боярин отпрянул, лицо Шоно в точности напоминало его собственное.

      - Отдай мне голову, сотник. Ты сам видишь, почему она мне нужна. - Шёпотом проговорил Рысёнок.

      - Да, конечно бери, - передавая голову и ларец с рогом смоленскому боярину, - он хорошо бился, русский по крови, но кочевник по духу.

      ***

      Монголы уходили в сторону Долгомостья, забрав с собой тело Шоно. На опушке остался только один труп - тело хромого шпиона-купца. Батасухэ, как единственно оставшийся в живых сотник вёл отряд в сторону болот. Тем же путём, как и добирались сюда совсем недавно. Девяносто два всадника брели по просеке, унося ноги подальше от коварного города, где полегло почти всё кочевье отца. Трое разведчиков, посланных вперёд час назад, ещё не вернулись, значит до ближайшей поляны, где можно сделать привал ещё далеко. Дорожка ходила в овраг, сужаясь до той ширины, когда идти можно чуть ли не гуськом, и колонна втянулась в него на треть, как внезапно рухнула громадная ель, подминая под собой десяток авангарда.

      - Засада! Спешится! - Успел прокричать сотник.

      Множество сулиц вонзились в незащищённые тела степняков. После боя, все, кроме охранения сняли доспехи. Беспечности в этом не было, так было заведено. Рычащая масса в белых одеждах выскочила из леса с двух сторон. Орудуя страшными топорами, сея смерть среди кочевников, они буквально прошли колону насквозь. В первую же минуту боя полегли почти все, кто оказался в овраге. Полтора десятка из джагуна Шоно смогли собраться возле Батасухэ, окружившие его щитами, собираясь продать жизнь, как можно дороже. Трое литвинов уже лежали без дыхания, пытаясь приблизиться к ним.

      Свиртил получив донесение гонца из Смоленска, спешно собрал всех своих воинов и двинулся к месту сбора. Так получилось, что дорога, по которой двигались два отряда - была одна. Литвины без труда перехватили разведку монгол, и отойдя назад с версту, устроили засаду в удобном месте. Благо в отряде была двуручная пила, с помощью которой и подпилили ель. Стук топоров выдал бы литвинов с головой. Нападение в лесу произошло как по нотам. Белые балахоны, так настоятельно навязанные Лексем, оправдали себя. Литвины походили на снежные сугробы и оставались незаметны вплоть до начала боя. И всё было б хорошо, кабы не этот упрямый отрядец.

      - Стрелки! - Скомандовал Свиртил.

      Двенадцать стрел впились в тела и щиты степняков, через десять секунд залп повторился.

      - Пощадите! - Завопил врач-китаец, - пощады!

      Батасухэ хотел зарубить труса, но желтолицый коротышка был в десяти шагах от него. Стрелки ещё раз выпустили летящую смерть и натянули луки, держа под прицелом четверых оставшихся в живых врагов.

      - Сдаёмся, - прошептал Батасухэ. Топор выпал из его рук.

      - Мы сдаёмся! - Ещё раз прокричал китаец, неизвестно каким образом, так хорошо выучивший русский язык.

      К вечеру, Свиртил вышел с целым табуном лошадей к месту сбора. Егорка, поджидавший его, поведал о битве возле Молоховских ворот.

      - Мы заночуем здесь. Передай Савелию, что нет смысла идти к городу, остатки бежавших кочевников перебиты. С нами пятеро полонённых и больше сотни лошадей. - Литвин попрощался с Егоркой и отправился к схрону, где были закопаны припасы.