Критика демократии - Лев Тихомиров

Впрочем, за XIX век сами социалисты дали немало новых доказательств слабости труда, не основанного на личной собственности и свободе. Все опыты социалистических общин кончались крушением, а их было сделано очень много Оуэном, Фурье, Луи Бланом и т. д. Ассоциаций по системе Луи Блана было основано до трехсот (не считая жалких “национальных мастерских”, от которых Луи Блан отрекался с самого начала их). Но и те ассоциации, которые основывались убежденными людьми со всем жаром и старанием добиться хороших результатов, разбивались о социалистический принцип равной платы. Сохранялись долго лишь те ассоциации, которые восстанавливали права собственности.

Полную неудачу потерпели и опыты фаланстеров Фурье, которых насчитывается более тридцати.

* Записки Александра Ивановича Кошелева. Приложение I. Берлин, 1884. ** Малыхин. Город Нижнедевицк. — Воронежский сборник, 1861. *** См. мою брошюру “Земля и фабрика”. М., 1899.

Причины их крушения сводятся к слабости производительности труда и тем беспорядкам, которые вытекают из отрицания личных прав. Североамериканская фаланга (наилучшая из всех) работала так плохо, что могла выдавать своим членам, например, всего по 30 копеек, и порядочные рабочие уходили из нее, чтобы зарабатывать втрое и вчетверо больше свободным трудом. В фаланге дошло наконец до того, что и есть стало нечего. “Старый фурьерист рассказывает, что в одно утро членам был предложен только гречневый пирог и вода, в другой раз — ничего, кроме овсянки. Члены не только остались голодны, но были сконфужены таким несоответствием между ожиданиями и их исполнением. Вот на что сошло, — говорит г-н Щеглов, — увеличение произведений в десять раз, которое обещал Фурье своим последователям!”*

Опыты Оуэна, лично отличавшегося замечательным организаторским талантом, были тоже не более удачны. Громкой известностью пользуется его цветущий Нью-Ланарк, но в нем именно не было еще ничего социалистического. Это было просто хорошо и гуманно поставленное предприятие, которое лишь доказало, что при обеспечении рабочих хорошей платой и уважении к их правам фабрика может производить больше, чем при системе грубой эксплуатации. Но те опыты Оуэна, где были применены социалистические принципы, все разрушились, обнаруживая общую черту: неспособность к производительности труда.

“Одной из главных причин, ведших к разложению ньюгармонийскую общину, в полном ее составе, были экономические особенности, отнимавшие всякую энергию у членов общины”, — говорит г-н Щеглов. “Было замечено, — рассказывает Рей, — что их ревность и деятельность уменьшались вместе с увеличением числа членов. Чем больше было их число, тем больше они старались свалить друг на друга производительные работы, что наконец привело к дефициту”. Бус поясняет: “Отдельные личности оказывали весьма незначительное сочувствие к общему благосостоянию. Некоторые сделались ленивы и стали бременем для других. Прилежные находили, что они не пожинают плодов своих трудов. Холостые жаловались, что они несут тягости семейной жизни, не пользуясь ее утешениями. Женщины в особенности были недовольны тем, что они обременены работой больше, чем следует на их долю. Неудовольствиям и зависти не было конца”.

Это, конечно, судьба всех социалистических обществ, не только прошлых, но и будущих. Современные социалисты говорят, что неудачи прежних опытов происходили оттого, что это были изолированные общины и что социалистический строй должен быть вводим сразу в огромном масштабе и даже по возможности во всех государствах сразу... Это рассуждение практичное. Если бы некуда было бежать, это предотвратило бы разбегание членов социалистического общества! Последователям Фурье, Оуэна или Луи Блана легко было при первом же разочаровании уйти в “старый строй”, чтобы жить там на своей воле и зарабатывать втрое больше. Если же повсеместная “диктатура пролетариата” все захватит в свои руки и принудительно заключит человечество в рамки социалистического строя, то уходить будет некуда...

* Щеглов Д. История социальных систем от древности до наших дней. Т. 2 (Шарль Фурье). СПб., 1889.

Однако такая безвыходность положения членов его не спасет социалистическое общество от внутреннего банкротства и нищеты. Да притом такой способ поддержания своего строя не доказывает высоты идеи его. Принудительно люди живут и на каторге, и если с каторги, за строгой системой надзора, не убегают, это не значит, что арестанты очарованы прелестью жизни в кандалах и за принудительным трудом.

IX

Заключение

Итак, в рассуждении о социализме мы для блага общества и государства не должны упускать из виду ничего такого, что составляет справедливый протест против проявляющихся в них недостатков, но никак не можем принять социализм в его основах.

Социализм хочет излечить головную боль, отрубивши голову. Он призывает не к уничтожению недостатков общества, а к уничтожению самого общества, ставя себе фантастические планы, долженствующие якобы осчастливить человечество. Но уничтожение частной собственности и свободного труда могло бы только погубить общество, сделавши труд непроизводительным и отняв у свободы личности самое важное обеспечение.

Нет, не таким путем мы устраним бедствия, на которые указывает социализм. Истинный путь для улучшения нашей общественности и устранения ее недостатков состоит в том, чтобы пользоваться для этого ее же собственными средствами.

Гражданское общество, пережившее в мире тысячелетия при самых разнообразных условиях, доказало свою гибкость и приспособляемость. Будучи основано на действительных законах политической и социальной природы, гражданское общество, искусно реформируемое, может дать людям все, что только возможно по законам природы. А того, что по законам природы невозможно, не может дать людям никто.

Задача разумной реформы современного общества состоит в том, чтобы, отвергши фантазии социализма, искать средств действия в самих основах гражданского общества.

Такова должна быть также задача и самих рабочих, и их разумных и искренних друзей.

ПЛОДЫ ПРОЛЕТАРСКОЙ ИДЕИ

Очерк третий

I

Выступление всеобщей забастовки

Несмотря на крайнюю молодость, почти новорожденность, пролетарской идеи в России, она обнаружила на фактах целый ряд своих типических сторон. Их легко наблюдать и удобно оценивать. Громче и ярче всего была при этом роль всеобщей забастовки, примененной в размерах, превосходящих все примеры ее в Западной Европе.

Пролетарская идея “всеобщей забастовки” присоединилась у нас к интеллигентскому “освободительному движению” и даже была им вызвана и организована. Трудно вычислить, сколько вреда нанесла пролетарская идея в этой форме как политическому преобразованию России, так и рабочему делу. Беспристрастный наблюдатель в сложной картине этого движения не может уловить решительно ничего, поставленного на разумную почву. Оно выдвинуло у нас лишь множество ложных точек зрения, борьбой и кровью прививши их к нашей социальной жизни, так что теперь они, конечно, надолго останутся искажающим ее элементом. Но, с другой стороны, те, которые хотят выработать себе разумные основы общественной деятельности, могут многому научиться из ошибок 1904 — 1905 годов.

В этом движении мы видим прежде всего соединение двух идей: “пролетарской” и “гражданской”, которые внутренне враждебны одна другой. Но такое соединение может создавать не развитие, а только разложение. Конечно, социально-политическое устроение современных цивилизованных стран повсюду представляет борьбу самых противоположных принципов с крайней слабостью какой-либо примиряющей, гармонизирующей идеи, вследствие чего общая картина этого “процесса развития” способна производить скорее впечатление “процесса разложения”. Японцы в идее о разложении Запада черпают даже надежду на будущее мировое господство Дальнего Востока. Граф Окума прямо высказал это в токийском парламенте. “В европейских Державах, — говорил он, — заметны признаки упадка, и наступающее столетие будет свидетелем разрушения их устройства и распадения их владений... Кто же будет их наследниками, как не мы?”*

Но в европейском мире хотя и допущено одновременное существование противоположных принципов, которое вносит угрозы будущему, однако там по крайней мере понимают эту противоположность и потому могут стараться отыскать примирение внутренних противоречий. У нас же и не помышляют, что, действуя, как говорится, сослепу, можно произвести не реформу, создать не новый строй, а только расплодить чистую анархию.

* Фон Гессе-Вартег Эрнест [1]. Япония и японцы.

Эта бессознательность, способная соединять два взаимоисключающих принципа, наложила печать бесплодности на наше революционное движение.

С точки зрения знания и разума французская революция XVIII века тоже совершила немало ошибок. Тем не менее французы, уничтожая свой старый строй, во всяком случае, создали некоторый действительно новый, обладающий своими преимуществами и сильными сторонами. Они могли это сделать потому, что обладали ясной общей идеей устроения, которая давала им в каждом положении ясный план действия, не только разрушительного, но и созидательного. Такой идеей не обладает современная русская революция, и главным образом потому, что в ней соединились воедино западноевропейская политическая государственная идея и отрицающая ее западноевропейская же социалистическая идея.