Избранные произведения в двух томах: том I - Артюхова Нина Михайловна

Но когда они поднялись на холм, точно широкое окно распахнулось: оказалось, что и дальше тоже дорога. И не только дорога, а даже станция, телеграфные столбы, деревня за линией, и поезд стоит на разъезде, товарный, очень длинный.

— Поезд! — все трое ахнули и побежали к станции. Даже Юрик не колебался больше.

Издали поезд был совсем маленький. А когда подошли, оказалось, что платформы большущие, а на них огромные танки стоят, закутанные в чехлы.

Может быть, танкисты боялись, что их танкам станет холодно ночью?

И на платформах и на вагонах торчали молодые веселые березки.

— Это для красоты, — сказала Галя.

— Нет, — возразил Кук, — это чтобы самолеты не догадались!

Двери вагонов были открыты, запыленные красноармейцы с котелками и бутылками в руках спрыгивали вниз, наклоняясь, пробегали под поездом и спешили на ту сторону, к станции, где стояли бабы в платках и торговали пирогами и молоком.

— Пойдем посмотрим, что там, — сказал Кук.

— Далеко обходить.

— А мы под поездом, как эти дядьки.

— А вдруг поедет?

— Не поедет, он будет встречного ждать. Видишь, все подлезают.

И ребята, почти не сгибаясь, пошли под вагонами, под непонятной путаницей черных тяжелых металлических, вымазанных чем-то колес, крюков и перекладин.

География была сдана.

Из школы шли весело. Даже Томочка, получившая «посредственно», была довольна.

Учиться ей было трудно, — хоть и посредственно, а все-таки перешла в шестой.

Один Витька дулся и, по обыкновению, замышлял каверзу.

Ему было обидно, что Лена получила «отлично», а он только «хорошо».

Хотелось чем-нибудь досадить девчонкам-задавакам.

Он разобрал мостик на речке и сдвинул камни, чтобы девочки визжали и хлюпали по воде.

Но досады никакой не получилось. Они, как назло, пошли не через брод, а по большому мосту и дальше, через линию, провожать подруг. Витька плюнул и вернулся домой злой и одинокий.

Лена, Зинка и Томочка, проводив дальних до будки у переезда, медленно подходили к станции.

— Воинский, — сказала Лена, смотря на поезд.

Томочка потянула ее за рукав.

— Пойдемте, девочки, посмотрим, что продают.

— Пироги с картошкой, — быстро ответила Зинка. — И никогда бабушка точно таких не умеет сделать. Вкусные! Ох, смотри, Лена, сколько этот набрал.

Высокий сержант с рыжими усами и короткой щеткой густых рыжих волос заботливо укладывал пироги в свой котелок и старался, чтобы поместилось больше.

Востроносая девочка осторожно нагибала четверть и, боясь расплескать, отмеривала ему молоко.

— Ну, ну, хозяюшка, поспешай, а то встречный идет!

Семафор был открыт.

Поворачивая и извиваясь около стрелки, шел другой поезд, тоже товарный, но не такой длинный. Вагоны были маленькие, четырехколесные. И паровоз небольшой, с трубой, торчащей по-старинному.

Сильный ветер дул с запада.

Дым, выходивший из трубы, не отлетал назад, а неестественно изгибался вперед, отчего у паровозика вид был недовольный и взъерошенный, будто у кота, если его погладить против шерсти.

Красноармейцы с молоком и пирогами бросились к своему поезду. Рыжий сержант задержался и не успел перебежать.

Паровозик гуданул пронзительно и, торопливо работая маленькими колесами, протащил вагоны без остановки. Ему было неловко задерживать своей ничтожной особой большой серьезный военный состав.

Последний вагон отстучал и пронесся мимо.

Рыжий сержант с бутылкой под мышкой, прижимая к груди котелок с пирогами, пробежал через рельсы.

И было пора.

Басом загудел большой паровоз воинского состава. Рыжий сержант пробежал мимо девочек.

— Добежит до своего вагона?

— Нет, далеко, он на платформу сядет!

— Пироги не рассыпь, дяденька!

Вдруг «дяденька» сделал непонятную вещь.

Он бросил на черный щебень бутылку и котелок с пирогами и рванулся под колеса поезда.

Что произошло потом, не все успели рассмотреть, и каждый об этом рассказывал по-своему.

Колеса уже дрогнули, вагоны качнулись и начали двигаться. Рыжий сержант обеими руками выхватывал из-под вагона какие-то маленькие фигурки и отшвыривал их от поезда.

Они были незаметны в тени под вагоном и вот теперь сразу очутились на ярком солнечном свете.

Сержант быстро ощупывал их, дергал за руки, за ноги.

Девочки закричали и побежали к ним.

— Да ведь это же наши, заводские! Кук! Галенька!

— Ваши? — К ним повернулось лицо, за минуту перед этим красное и добродушное, а теперь до того бледное и злое, что страшно было смотреть.

Сержант уже открыл было рот, но стук колес за его спиной напомнил ему, что браниться уже некогда.

Он повернулся к вагонам, наклонился, одним движением ладони втиснул в котелок вывалившиеся оттуда пироги, схватил бутылку с молоком.

Платформы уже протарахтели мимо, в конце поезда шли два вагона.

Веселые безусые парни, гогоча от удовольствия, протягивали сержанту руки, предлагая помощь. Он сунул им котелок.

— Держи, ребята, чур не слопать!

И котелок с пирогами исчез в дверях предпоследнего вагона.

Десяток дружеских рук метнулся из следующего навстречу бутылке.

Сержант приготовился к прыжку и, когда последняя площадка поравнялась с ним, ловко вскочил на подножку.

Его сильно рвануло, но он удержался и быстро стал подниматься по ступенькам.

— Вот это да! — ахнули девочки. — Расторопный дяденька!

А расторопный дяденька повернулся к девочкам и, пока поезд уносил его все дальше и дальше, успел выкрикнуть им кучу сердитых слов.

Он был взволнован, он не мог молчать.

Ветер дул с запада, сердитые слова летели прямо в уши, сначала резко и громко, потом приглушенные, обрывками и наконец замолкли.

— Чудной! — сказала Зинка.

— И чего он нас бранит? Чем же мы виноваты?

Лена присела на черный щебень и обняла ребят, всех троих сразу.

— Глупые вы, глупые! Ну разве можно так? Зачем вы на станцию одни пошли? Что? Испугались?

Ребята жались к ней, притихшие.

Хозяйственная Томочка наклонилась и подняла что-то с земли.

— Один пирог все-таки потерял, — сказала она. — Ишь, куда закатился! Что с ним делать?

Она осмотрела его, сдувая пыль.

— Раздели на троих, — сказала Лена. — Пусть едят и чувствуют, что если бы не этот пирог, их бы уже не было!

Ребята съели пирог, но так ничего и не почувствовали и не поняли. Нашумел и напылил встречный поезд, налетел на них усатый дяденька, испугал, нашумел тоже и умчался на последнем вагоне…

Лена спускалась с насыпи, ведя Галю за руку.

— Кто виноват? Кто прав?

Конечно, девочки не виноваты.

Но Лена знала, что и рыжий сержант прав, что сердится. Не должны четырехлетние дети гулять на станции под вагонами!

— Объявляю собрание открытым! — Лена постучала карандашом по широкому пню, точь-в-точь как стучал по столу директор Пал Палыч на производственном совещании в конторе. — Оглашаю повестку дня, — она сделала вид, что читает по бумажке. — Вопрос первый — об организации детского сада при Горбачевском картофелетерочном заводе; вопрос второй — текущие дела. Кто хочет устроить детский сад? Кто «за»?

Тонкая рука Зинки и полная Томочки поднялись сразу.

К удивлению Лены, Витька, лежавший на траве, тоже поднял руку.

Немного поодаль сидели улыбающийся Кирюшка и молчаливый, мрачный Боба.

Они посмотрели на Витьку, пошептались и тоже подняли руки.

— Принято единогласно! — сказала Лена. — Кто хочет работать, записывайтесь.

— Сколько у нас маленьких детей? Зина, записывай!

— Коленька и Кук — два, — Лена загнула два пальца. — Галенька основная и Галенька эвакуированная…

— Вакулированный Юрик, — сказала Томочка.

— Не «вакулированный», а «э-ва-ку-ированный», — возразила Лена. — Я сама эвакуированная, уж я знаю! Зина, записывай. Кто знает, как фамилия Юрика? И говорите, сколько им лет и месяцев.