Вингейт - Илья Исаевич Левит

осуществил реакцию и определил ее основные технические параметры (высокое давление, температура и т. д.). До промышленного синтеза эту работу довел Карл Бош (нееврей). В 1913 году первый небольшой заводик по производству синтетического аммиака был пущен. С этого времени реакция получила название «синтез Габера-Боша». Однако с началом войны заводик закрыли, всех мобилизовали в армию. Правда, ненадолго. Ратенау организовал в своем управлении химический отдел, который возглавил Габер. Габер привлек к работе виднейших химиков Германии. В обиходе его отдел называли «бюро Габера». Вернули с фронта всех сотрудников Боша, согласились выполнить любые требования самого Боша. И очень скоро Германия получила аммиак, а значит и селитру в промышленных количествах.

Фриц Габер занялся к этому времени кое-чем другим. А именно — отравляющими газами. Увы, еврей был отцом химической войны! Жена Габера (тоже еврейка и тоже химик) тщетно пыталась отговорить его. Он считал, что для победы Германии все допустимо. «В мирное время учёный служит всему человечеству, а в военное — Родине», говорил Габер. Впоследствии жена покончила с собой, поняв весь ужас происшедшего.

22 апреля 1915 года, при личном участии Габера, капитана германской армии, новое оружие было успешно применено. За один день погибло 5 тысяч французских солдат, и еще 10 тысяч были выведены из строя. Об одном жалел Габер, что в день его триумфа немцы не перешли в решительное наступление — не подготовились, не ждали такого успеха и продвижение их было только местного значения. А потом применение ядовитых газов стало в Первую мировую войну повсеместным с обеих сторон. И привело к огромному числу жертв.

Немцы войну проиграли. Габер струсил, загримировался и удрал в Швейцарию. Но кончилось все не судом, а Нобелевской премией. Не за газы, конечно, а за синтез аммиака. Мир возмутился, но шведский Нобелевский комитет своего решения не отменил: чилийские запасы селитры истощались, значение «синтеза Габера-Боша» переоценить было невозможно. В 1919 году Габер был удостоен Нобеля. По мнению комитета: «Открытие Габера представляется чрезвычайно важным для сельского хозяйства и процветания человечества».

Потом он пытался добыть золото из морской воды, чтобы Германия смогла рассчитаться по контрибуциям. Габер вложил в это дело все свои личные средства. Опыты проводились тайно, но с большим размахом и длились 6 лет. Было взято 5 000 проб воды из разных морей и с разных глубин. Несмотря на титанические усилия Габер не смог второй раз осчастливить Германию (а попутно и человечество). Сиюминутных практических результатов получено не было. Но поэтому не оказалось и препятствий к публикации результатов исследований. А научное значение они, бесспорно, имели. Габер стал пионером в изучении морской воды.

А в деле производства ядовитых газов его ждали новые успехи. Поистине отравляющие вещества были, как говорят в таких случаях немцы, «парадным конем» Габера! Он изобрел газ «циклон Б». На сей раз травить предполагалось вредителей — грызунов, насекомых. Но гитлеровцы использовали этот газ иначе (От него погибнут и родственники Габера — его сводная сестра с двумя детьми). На свое счастье, он не дожил до этого. А теперь о делах еврейских.

Летом 1920 года англичане отменили военный режим в Палестине и туда потоком хлынули евреи. Ротшильдовских и прочих денег не хватало — Европа зализывала военные раны. Помочь могла только Америка. Но в начале 20-х, сионизм в американских глазах выглядел не более чем утопией. Сбор средств шел вяло, пока за дело не взялся Вейцман. Он добился перелома в настроениях американских евреев благодаря тому, что: а) представил ближайшую красивую цель сбора средств — основание Иерусалимского университета; б) нашел еврея, которому никто не мог отказать — Эйнштейна. Прежде чем Вейцман уговорил великого ученого на турне по Америке, к Эйнштейну явился Габер и потребовал, чтобы Эйнштейн не связывался с сионистами. Ибо именно теперь в тяжелый для Германии час евреи обязаны проявить немецкий патриотизм, а не увлекаться нелепыми националистическими еврейскими фантазиями. Вейцман пишет: «…это (антисионистские взгляды) были очень распространённые заблуждения: многие евреи одних с ним (Габером) взглядов (хотя и не равного с ним таланта) считали нас, сионистов, опасными фантазерами или, того хуже, маньяками, которые угрожают их благополучию, завоеванному в результате стольких трудов».

В 1921 году Эйнштейн все же поехал с Вейцманом в Америку и деньги собрали. Но разговор наш о Габере…

И вот к власти пришел Гитлер. Он интересовался возможностями химии и проявлял большую осведомленность и понимание проблем[71]. Однажды Карл Бош говорил о химии с Гитлером и, будучи человеком неробким, твердо сказал ему, что если ученые-евреи покинут страну, то развитие химии и физики в Германии остановится на 100 лет. «Тогда мы будем работать 100 лет без химии и физики» — оборвал его Гитлер, бесцеремонно выпроводил и никогда больше не пожелал видеть.

Вскоре Габера выгнали со всех постов. (На крещение гитлеровцам было наплевать.) Бош уговорил Макса Планка — чистокровного арийца и отнюдь не врага нацистов, заступиться за Габера. Гитлер наорал на Планка, и на старости лет Габер оказался в эмиграции в Англии. Здесь он пережил еще одно унижение. Резерфорд, безусловно не антисемит, хороший знакомый Вейцмана, помогавший эмигрантам из Германии, демонстративно отказался пожать руку Габеру — отцу химической войны.

Вейцман предложил Нобелевскому лауреату Габеру поехать работать в Страну Израиля, обещал предоставить вполне современную лабораторию и ассистентов. Тот согласился, но по дороге заехал в Швейцарию, подлечиться. Предполагают, что, на самом деле, причина задержки была иной: Габер все еще надеялся вернуться в Германию. Но, прослушав по радио очередную антисемитскую речь Гитлера, Габер получил инфаркт и скончался.

Шел 1934 год — второй год власти нацистов. Немцы еще не успели привыкнуть к тоталитаризму. И Карл Бош заказал по Габеру панихиду. В Германии. Несмотря на ярость фашистских верхов, человек 500 пришли на прощание с евреем. Председательствовал Макс Планк. Он открыл собрание нацистским приветствием и призвал воздать должное памяти «немецкого ученого и немецкого солдата Фрица Габера» — Габер в Первую мировую был капитаном.

Карл Бош (в 1931 году и он получил Нобелевскую премию) впал в депрессию и спился, окончательно уразумев, куда катится Германия и что его работы по искусственному каучуку и бензину из угля помогли Гитлеру подготовиться к войне[72]. Умер он в 1940 году, пророча для Германии неисчислимые беды…

А Вальтер фон Ратенау, никогда не скрывавший свое «Моисеево» происхождение, был убит ультраправыми заговорщиками еще в 1922 году, когда о Гитлере почти никто ничего не слыхал. Ратенау был уже министром иностранных дел. Заключил Рапальское соглашение с Советской Россией, чем покончил