Вайделот - Виталий Гладкий

– Только не к Скумо (ему все равно не успеть), а в Гирмове, чтобы предупредить самбов, – продолжал Небр. – Им нужно успеть подготовиться к осаде. Для этого требуется день – всего один день! – не более, пока подойдет помощь, – витинг вдруг умолк и его взгляд стал отрешенным.

Скуманд взглянул на него и потупился; он понял, что замыслил Небр. Что ж, коли так, придется уповать лишь на бога Еро…

– Я понял тебя, Небр, – мрачно сказал Скуманд. – Все верно. Мы должны стать на пути крестоносцев, связать их боем и продержаться до ночи. А тем временем наши самые быстрые и выносливые вои должны добраться до Гирмове.

Дайнавы зашумели, услышав такую новость, но шум этот не был печальным; в нем слышалась радость и предвкушение жестокого сражения. Никто не думал о смерти; что может быть для воина почетней гибели в бою? Однако Скуманд слишком хорошо знал соплеменников, чтобы сильно обольщаться по поводу их стойкости.

Если все шло на лад и количество противников было вполне приемлемым, дайнавы (да и все остальные племена ятвягов) сражались, как лютые звери. Но вдруг что-то пошло не так, как мыслилось, и победа начинала склоняться на сторону врага, они вмиг оставляли поле боя и исчезали в Пуще, буквально растворяясь в лесных зарослях. Уж что-что, а прятаться в родной стихии ятвяги умели.

А в данный момент этого нельзя было делать. Отряд Скуманда должен был стоять до конца, каким бы он ни был. И все для того, чтобы гонцы успели добраться до Гирмове и предупредить самбов. Тогда у них будет достаточно времени для подготовки к встрече столь сильного и коварного врага.

Скуманд порылся в своей суме жреца, с которой никогда не расставался (даже будучи в воинском облачении; ведь ему приходилось не только командовать воинами, но и врачевать их), достал оттуда глиняную флягу, откупорил ее, сам немного отпил хранившегося в ней зелья и передал Небру со словами:

– Всем выпить по два глотка!

Это было сказано громко, все услышали и исполнили приказание своего предводителя беспрекословно. Четко очерченные губы Скуманда на миг покривила мрачная улыбка; вот оно, преимущество вождя-вайделота – никто не посмеет ослушаться приказа. Это значило пойти против воли богов.

Гирмове нужно было спасать хотя бы по той причине, что недалеко от него находился высокий холм, на котором стояло почитаемое всеми прибалтийскими племенами святилище бога Лиго. Это веселое божество покровительствовало пьянству, плотским утехам и прочим радостям жизни. Раз в год, летом, здесь собиралась молодежь – парни и девушки – со всего побережья Вендского моря. Не чурались праздника бога Лиго и люди постарше. Начиналось все с того, что к народу на белом коне выезжала обнаженной жрица бога Лиго – самая красивая девственница Пруссии. Это служило знаком к откупориванию бочек с пивом и прочими хмельными напитками. А дальше в окрестностях холма начинались настоящие вакханалии…

Пройдя по косе Фрише-Нерунг, Хайнрих Штанге с войском переправился через пролив у Витландсорта[66] и, продвигаясь на север, по пути разграбил несколько прусских селений. А затем, повинуясь указаниям проводников-пруссов, принявших христианство, тевтонцы свернули в Черный Дол.

Одетые в тяжелые латы крестоносцы с трудом продирались сквозь лесные заросли. Их одежда постепенно превращалась в лохмотья, они застревали в коварных болотцах, прикрытых тонким льдом, проваливались в ямы-ловушки, предусмотрительно вырытые самбами на всякий случай. Эти ямы предназначались для лесных племен, которые могли вполне незаметно пробраться через Черный Дол к Гирмове, но в них угодили крестоносцы. Обозы и рыцарских коней пришлось оставить ввиду полного бездорожья, и теперь тевтонское воинство тащило провиант на себе, что еще больше усугубляло незавидное положение отряда Хайнриха Штанге.

Тем не менее никто из крестоносцев и кнехтов не ныл и не скулил – они были привычны к таким трудностям. Впереди их ждала победа, в это все свято верили, потому что войску было послано знамение свыше.

Когда Хайнрих Штанге накануне похода преклонил колени перед алтарем в часовне ордена и молил Господа, чтобы тот явил ему какой-нибудь знак, если он считает его достойным своей милости, то деревянная фигура Христа, перед которой молился комтур, протянула руку и, осенив крестом, благословила его. Это видел брат Гейндрик, священник замка, который молился в это же время в другом углу часовни. Он и рассказал всем о чуде – естественно, добавив к своему рассказу массу других чудесных подробностей…

Дайнавы напали на крестоносцев с двух сторон. Причем удар был нанесен по замыкающим колонны, где находились самые слабые воины ордена, которые пасли задних. Поэтому они были вмиг смяты и рассеяны. Воины дайнавов, на которых сильно подействовали напиток Скуманда (рецепт которого дал ему наставник Павила) и гипнотическое внушение военачальника-вайделота, выли, как волки, и дрались так отчаянно, что испуганным тевтонцам показалось, будто на них напал очень сильный отряд.

Хайнрих Штанге, находившийся впереди колонны, тут же постарался прийти на помощь своему арьергарду, но не тут-то было. Комтур пенился от злобы, но что он мог поделать, когда более-менее удобной и проходимой лесной стежкой была лишь та, по которой двигалось войско? Чтобы нанести ответный удар, тяжеловооруженные рыцари и кнехты разворачивались медленно и с очень большим трудом. Два-три шага в сторону от стежки – и очередной неудачник тонул в болоте. Его тут же старались вытащить на твердую землю, но все это занимало слишком много времени, а дайнавы не унимались, продолжали сражаться с отчаянностью обреченных. Никто даже не помышлял скрыться в лесу после первых успехов, как это делалось раньше, хотя тевтонцы уже опомнились от неожиданности и их было слишком много.

Скуманд дрался как одержимый. Его меч разил, словно молния, и уже не один кнехт упал к ногам вайделота, обливаясь кровью. Но вот перед ним появился рыцарь, однако и он не устоял перед его диким напором. Рыцаря не столько испугало отменное владение мечом противника, сколько выражение лица варвара – в нем не было ничего человеческого. Казалось, что открылась преисподняя, и из нее вырвалось исчадие ада. На место первого рыцаря встал второй, и история повторилась с поразительным постоянством – и этого тевтонца испугало обличье противника, который сражался без шлема, простоволосый.

Но самым страшным было то, что варвары, казалось, не чувствовали боли. Даже лежа на земле, весь израненный, на последнем издыхании, дайнав находил в себе силы впиться зубами в глотку врагу, которого угораздило упасть рядом с ним по причине легкого ранения. Особенно отличались витинги; закованные в броню, они были достойными противниками рыцарям. Тевтонцам, немало повоевавшим на своем веку в Палестине и иных землях, приходилось напрягать все силы и применять все свое умение, чтобы противостоять варварам, которые на поверку были никак не слабее сарацинских воинов.