Молот ведьм - Константин Образцов

Из-под масок одобрительно забормотали. Прима продолжила:

– Чему нас это учит?

Все молчали, зная, что ответа не требуется. Новенькая девочка дернулась было, как на уроке, но ее осадила Инфанта.

– Это учит нас быть сильными в убеждениях и стойкими в нашей вере, живя в осознании, что когда с нами Господин, никто не может встать против нас! Слава Сатане! Нима!

– Нима! – отозвались восемь голосов.

– А разве нужно не Ave Satan говорить?

Новенькая задала вопрос сидящей рядом Инфанте почти шепотом, но в наступившей тиши слова прозвучали отчетливо. Раздался шлепок, кто-то ойкнул. Прима недовольно скосила глаза, но продолжила:

– А теперь – начнем!

Язычки пламени снова заколыхались, но уже не от сквозняка; где-то очень глубоко под землей ухнул тяжелый удар, едва заметно, но ощутимо, передавая вибрацию стенам и полу, словно кто-то коротко спел на такой низкой ноте, что ее невозможно было услышать, а только почувствовать.

Альтера знала, что это первый предвестник того, что будет твориться тут через пару часов. Легкий бриз перед сокрушительным ураганом.

– Сестра Терция, – провозгласила Прима. – Яви предмет своей силы и скажи, что сделала ты во славу Господина за время, прошедшее с последней ассамблеи?

Терция подняла руку и раскрыла ладонь: на ней засияла большая голубая бусина.

– У меня есть две новые девочки двенадцати лет. Одна из них точно была крещена именем Назарянина. Теперь они обе станут служить Господину, даже не зная об этом. Нима!

– Нима! – прогудели все хором.

«Надо же, какой бескорыстный подвиг, – подумала Валерия. – Две девочки, у которых еще месячные не начались, теперь станут служить тому, чтобы Жанна поскорее пересела с «Инфинити» на «Кайен».

Кера вынула из-под плаща и показала толстый пучок стянутых красной ниткой коротких веток.

– Я убила человека, – просто сказала она. – Его душа теперь у Господина. Нима!

«Не ново, – отметила Валерия. – Интересно, сама закопала где-нибудь или местных послала, чтобы забрали и съели?»

Белладонна подняла высоко вверх большие портновские ножницы и пощелкала ими для убедительности.

– У меня три новых постоянных клиента, – сообщила Белладонна, – и все женаты. Один уже развелся на прошлой неделе. Брак, кстати, был венчаный в Церкви Назарянина. Нима!

«И так бы развелись, без твоего участия. С того момента, как муж переступил впервые порог борделя, так называемый брак был обречен. Одиночество – одно из проклятий, передающихся половым путем».

Инфанта показала карту – «джокера» и несколько смущаясь сказала:

– Я хотела, чтобы одна девочка покончила с собой, и у меня почти получилось, ну, то есть она таблеток наелась, а потом испугалась и вызвала сама себе «скорую помощь», но я буду и дальше пытаться…

– Я тоже помогу обязательно, она правда очень старалась, я знаю… – затараторила Проксима, тряся головой.

– Сестра Проксима, у нас каждый говорит только за себя, – мягко, но строго остановила ее Прима. – Пусть Инфанта лучше старается раскрыть в себе силы. Я верю, что у нее все получится. Нима!

Валерия поморщилась под маской. Проксима была матерью-одиночкой, злобной, завистливой, жадной. Стригла и красила на дому своих многочисленных друзей и знакомых – те с удовольствием ходили к словоохотливой и всегда готовой дать совет парикмахерше, не зная, что она, используя срезанные волосы, с помощью довольно топорных приемов отравляет им жизнь. Чем больше неурядиц случалось потом у клиентов, чем шире становились трещины, раздирающие их семьи, дела и здоровье, тем чаще они приходили, чтобы не столько постричься, сколько пожаловаться на судьбу. На шабаш Проксима попала через покойную Стефанию: явилась к ней с просьбой навести порчу на одну из соседок, которой ей никак не удавалось испоганить существование. Проксима и в ковене завидовала всем подряд, особенно Альтере и Терции, а еще боялась Керу, заискивала перед Примой и больше всего на свете хотела, чтобы ее тоже звали «госпожа». Сейчас она помахала железным ключом и принялась зачитывать такой длинный перечень мелких пакостей, что Валерия чуть не зевнула, а Прима не выдержала:

– Достаточно, сестра Проксима. Мы видим, что ты изрядно потрудилась. Нима! Сестра Лисса, а что у тебя за успехи?

Карина показала огарок черной свечи и произнесла монотонно, будто заученный текст:

– Благодаря данной мне силе и силам присутствующих сестер, я ночь за ночью заставляю страдать одного человека. Я не оставлю это занятие до тех пор, пока он не умрет и не отправится прямиком к Господину. Но я приложу все усилия, чтобы он прожил подольше. Нима!

Прима укоризненно взглянула на Альтеру, потом на Лиссу и пожурила:

– Сестра Лисса, все время одно и то же. Мы ценим то, что ты делаешь, но этого уже недостаточно. Постарайся развивать свой дар. Нима!

Лисса только кивнула. Этот короткий диалог с небольшими вариациями повторялся в течении года. Вначале Прима злилась и требовала от Альтеры, как от патронессы, повлиять на свою протеже и заставить ее делать что-то еще, кроме как мучить одного и того же сумасшедшего алкоголика, а потом успокоилась. Рано или поздно этот несчастный помрет, и Лиссе ничего не останется, кроме как выбрать другую цель или цели, чтобы слать к ним ночные кошмары. Такие силы, как у них, требуют постоянного применения, и, если их не использовать, могут разорвать своего носителя, как трупные газы рвут кожу прогнившего мертвеца.

– Сестра Альтера, яви предмет своей силы и скажи, что ты сделала для ковена и нашего Господина?

Валерия подняла вверх куколку в белом платье и сказала привычную фразу:

– Плод дел моих вы узрите во время шабаша; жертва моя кровава и дар мой – смерть невинного. Нима!

«И я единственная, кто не заработал на этом и не получил никакого иного удовлетворения», – могла бы добавить она, но, разумеется, промолчала. Как и всегда.

Прима удовлетворенно кивнула.

– Итак, дорогие сестры, мы все славно потрудились! Но радостные новости на этом не заканчиваются! Сегодня мы принимаем к себе новую сестру, и я прошу встать ее и патронессу, которая будет поручителем и наставником!

Инфанта вскочила на ноги, потянув с собой девочку в маске – черепе. Проксима аж заерзала от гордости за дочь. Альтера снова почувствовала укол беспокойства. Ей вдруг захотелось встать, завязать этой дуре глаза и отправить восвояси подобру-поздорову. Но Инфанта крепко держала подругу за руку, да и у той густо обведенные черным глаза горели от нетерпения в прорезях маски. Прима провозгласила:

– Начнем же обряд посвящения!

Даже сквозь толстый ковер Валерия ощутила подошвами стоп, как в разломах тектонических плит, у древних корней мироздания, гудение обрело тяжкий ритм, будто, очнувшись от сна, неведомый дровосек обрушивал, удар за ударом, исполинский железный топор, подрубая те самые корни. Уже не только свечи дрожали, но и вибрировали металлические бока раскаленной цинковой бочки. Терция с Керой быстро прошлись возле стен, задувая каждые две из трех горящих свечей; пламя оставшихся наливалось багровым и черным. Альтера сняла крышку с кипящего бака. Белладонна и Проксима запели на голоса, долго, протяжно, чуть подвывая на верхних октавах. Сестры построились в круг, и девочка в черепе – маске вышла на середину.

Вначале все шло, как и надо. Под хлопки, общий хохот и крики она стянула с шеи, видимо, только сегодня для такого дела повязанный шнурок с крестом, бросила на пол и азартно топтала, пока погнутый крестик не исчез в плотной ткани ковра. Сестры запели громче, ритмично забили в ладоши. Прима, в тон голосов, протяжно выкликала вопросы, а новенькая отвечала, срываясь на крик.

– Отрекаешься ли ты от христианской веры?

– Отрекаюсь!

– Отрекаешься ли от Христа, его матери Марии, всех его святых и от своего Ангела Хранителя?

– Отрекаюсь!

– Предаешься ли ты Сатане, нашему Господину и Хозяину, всем телом и всей душой?

– Предаюсь!

– Обещаешь ли ты служить Сатане всеми своими силами, привлекать к нему, рассказывать о нем и проповедовать его власть среди прочих людей?

– Обещаю!

«Она думает, что это какой-то перформанс, – внезапно отчетливо поняла Валерия. – Что рассказала девчонке дура Инфанта?». В этот момент Прима кивнула ей головой. Альтера кивнула в ответ, взяла из сумки фонарь и незаметно скользнула за дверь.

Звуки из зала почти не просачивались в коридор, но хтонический низкий стон, доносящийся из-под земли, ощущался и здесь. Толстые свечи вдоль стен полыхали, как факелы. Альтера быстро прошла через подвал и поднялась по лестнице на второй этаж. У двери кладовой, как часовой на посту, застыла Надежда Петровна.

– Пора, – сказала Альтера.