Стрелок "Чёрной Скалы" - Сергей Ким

На «Арктике» имелись и такие следы попадания, но их было немного. Да, пусть ночь, пусть скверная зеленоватая картинка ноктовизоров… Но если знаешь, что должен видеть и не находишь этого — такое, по меньшей мере, странно.

Из ещё одной странности — на носу корабля обнаружилась небольшая вертолётная площадка, ранее замаскированная под скопище нехарактерных для рефрижератора контейнеров на палубе. Как я это понял? А из-за того, что там стоял небольшой лёгкий вертолёт.

Странно… Корабль весь покорёженный, а хрупкая вертушка — цела…

— Приготовились.

Мы приблизились к кораблю поближе, и я взял со дна лодки тяжёлый пневматический гарпуномёт. Хлопок, и тяжёлая зазубренная стрела, разматывая за собой тонкий прочный трос, намертво врезалась в борт идущего «Арктика».

Подошли вплотную, смотали излишки троса, более-менее зафиксировали лодку. Датч заглушил мотор и взял бухту с крюком.

«Санрайз» кораблём был не слишком крупным — не танкер и не лихтеровоз, так что высота борта у него была всего метров пять.

Здоровяк раскрутил «кошку» и зашвырнул её наверх, зацепившись за ограждение палубы. Зафиксировал, подёргал, проверяя надёжность фиксации.

Я закинул «томмиган» за спину и начал карабкаться наверх.

Раз, и мягкие подошвы «джанглов» коснулись палубы. Быстро перебежал, нашёл укрытие около рубки, огляделся по сторонам, достал пистолеты с глушителями…

— Чисто, — тихо произнёс я в усик рации.

Из-за борта показалась почти анекдотично размалеванная чёрными полосами рожа Датча, держащего в одной руке револьвер. Здоровяк огляделся по сторонам, одним махом перемахнул на палубу и занял позицию напротив меня. Взял под контроль другой сектор пространства, достав второй револьвер.

Последним поднялся Мао, настороженно поводящий из стороны в сторону стволом винтовки.

Обменялись несколькими быстрыми жестами, заняли позицию около входа в рубку.

Хорошая всё-таки штука — беглый АНБ-шный компьютерщик. Для такого достать планы какого-то там рефрижератора — легче лёгкого…

А с планами корабля и план штурма составлять несложно. Всё по революционным заветам — захватывать почту, мосты и телеграф… То есть с поправкой на конкретные условия — установить контроль над ходовой рубкой, радиорубкой и машинным отделением, и ни в коем случае не шуметь на начальном этапе операции…

Мао встал с одной стороны двери, Датч — с другой, я — прямо перед ней, держа «матчи» перед собой. Правая рука вытянута, левая прижата к груди, корпус повёрнут боком.

Здоровяк взялся за рукоять люка, китаец показал три пальца, затем два пальца, потом один… Сжатый кулак!

Пошёл!

Дверь распахивается, я влетаю внутрь. Фронт — чисто, левый фланг — чисто. Укрываюсь за углом, беру на прицел лестницу.

Внутрь влетает Датч, следом Мао.

Здоровяк в два громадных шага преодолевает лестничный пролёт, останавливается на площадке, прижимается к стене, берёт на прицел верхний пролёт. Темно, ни один фонарь не горит. Странно… Без ночного виденья-то и убиться в таких потёмках недолго…

Мимо проносится Мао. Отмашка, я бегу следом.

А вот и вход в рубку. Люк слегка приоткрыт, но ожидаемой полосы света из него в коридор почему-то не падает. Любят интимный полумрак? Ну-ну…

Схема открытия та же — Датч, открывает, Мао прикрывает, я вхожу.

Три… два… один… Пошёл!

Влетаю внутрь, нога скользит на чём-то мокром, но глаза уже вычленяют три силуэта — двое справа, один по центру.

Сухо щёлкают «матчи», пули с влажными шлепками входят в плоть.

— Чисто, — произношу я… И на мгновение элементарно теряюсь, когда понимаю, что в нос мне шибает тошнотворный запах смерти.

И это не эвфемизм — у смерти есть свой запах.

Человеческая плоть — то же мясо, которое в тепле стремительно протухает. А если в деле поучаствовали ещё и пули или осколки, то человека обычно выпотрашивает. А что внутри потрохов? Правильно, ничего аппетитного.

Я непроизвольно прижал к носу тёплый пластик «матча», чтобы запах оружейной смазки и горелого пороха хоть немного перебивал витающий в рубке «Арктика» смрад.

Датч осторожно заходит внутрь и тоже замирает на месте.

— Всё уже украдено, — произношу я, оглядываясь по сторонам. — До нас.

Потёки и на стенах, и даже на потолке. Пол в рубке буквально залит… Ну, явно не кетчупом или горчицей. И пусть в неровном зеленоватом свете ночного видения не видно всего, но что не видят глаза, то додумает мозг.

Сидящий перед штурвалом человек явно умер не от моих пуль. Прибитые к подлокотникам запястья рук — тому подтверждение, как и вырезанная нижняя челюсть.

Ещё один мертвец подвешен на проходящей под потолком трубе. И ноги его касаются пола, так что это явно не он сам решил тут повеситься на ночь глядя.

Это если не брать во внимание выколотые глаза и воткнутый в разрезанный почти до ушей рот вырванный из стены динамик от интеркома.

Последний труп стоит прямо передо мной около… фиг знает, как называются эти иллюминаторы. Фронтальные, ветровые — не суть важно.

Две дыры в спине мертвеца от пуль сорок пятого калибра, думаю, его сейчас мало волнуют, потому как внутренности трупа прибиты по всей передней стене рубки, а сам он насажен на воткнутый в пол металлический штырь.

Воткнутый. В металлический пол.

— Какого… — лицо здоровяка вытянулось.

— Был бой, — произнёс я, оглядываясь по сторонам и указывая стволом пистолета на отметины от пуль на стенах. А затем и на валяющийся в дальнем углу помещения револьвер. — Те, кто был в рубке, били по входу, стреляя по тем, кто шёл к ним… Но Они всё равно прорвались и убили всех.

— Теперь точно ясно, что мы нарвались на Скульптора.

— Все в ходовой рубке мертвы, но корабль движется… Ты же моряк, Датч, — я указал на разбитые вдребезги навигационные приборы и заклиненный штурвал. — Это нормально?

— Корабль неуправляем, — произнёс здоровяк. — Даже авторулевой не работает. Остаётся только машинное…

— Вы там скоро? — подал голос Мао.

— Пошли, — махнул Датч, поворачиваясь назад… и застывая на месте. Я тоже повернулся и увидел…

— «Часть корабля — часть команды», — прочитал здоровяк расплывшуюся надпись, сделанную кровью. — «Часть команды — часть корабля»…

— И опять ты сталкиваешься с чем, что не можешь понять до конца, — раздался позади меня голос полковника Коннорса. — И что ты будешь делать на этот раз, сержант?

Заткнись. Тебя нет. Тебя. Нет. Ты мне просто мерещишься. Просто. Мерещишься.

— А что тогда для тебя реально, сержант?

Я не слушаю тебя. Я не слушаю свои галлюцинации.

Неожиданно пискнул помехами динамик в углу рубки, отчего мы с Датчем натурально подскочили на месте и едва не расстреляли злосчастный агрегат.