Особняк - Иезекииль Бун

class="p1">Он опустил руки, и Шон увидел, как Билли делает глубокие вдохи один за другим, каждый раз с силой глубоко наполняя легкие воздухом. Он, казалось, хотел что-то сказать, но затем прервался. У Шона возникло впечатление, что он наблюдает за поездом, резко сменившим направление.

– Таката.

– Теперь ты прикалываешься?

– Она знает о Такате.

– Ты говоришь о Нелли? – Шон изо всех сил старался не повышать голос и сохранять спокойствие. – Откуда ей знать о Такате? Ты знаешь о Такате и я тоже. Раз человек, два человек. И больше никого нет. Чертовой компьютерной программе уж точно о нем неизвестно. Откуда Нелли знать об этом?

Билли прислонился к клену. Это было высокое дерево, сбросившее все листья, но строго устремляющееся в небо. Шон подумал, что это дерево, вероятно, было уже большим, когда его прадед только построил особняк Игл.

– Это ты мне скажи, – проговорил Билли. – Ты мне скажи, откуда ей знать о Такате.

Шон сделал два больших шага вперед, его руки действовали словно по собственной воле. Он схватил Билли за отвороты куртки и с силой толкнул его. Билли отшатнулся назад и врезался в дерево, стоящее позади. Шон поднял его над землей и развернул, ноги Билли безвольно болтались. Он тесно прижался своим лицом к лицу Билли.

– Прекрати. Произносить. Это. Имя, – каждое слово вырывалось из уст Шона отдельным предложением. Нет, он прокричал эти слова. Он орал на Билли, и тот выглядел напуганным. Его лицо побледнело, глаза были широко раскрыты, и он глотал ртом воздух, будто рыба, выброшенная на поверхность. Шон еще раз толкнул Билли со всей силы, а затем отпустил, всплеснул руками и отошел, пока тот, пошатываясь, пытался восстановить равновесие. – Просто заткнись, ладно? Дай мне секунду подумать.

Шон повернулся и зашагал по тропе, оставляя пространство между собой и Билли, и остановился, пройдя метров шесть-девять. Он сунул руки в карманы своего пальто и стал бешено пинать снег.

– Аргх! – прокричал он в небеса. Почему некоторые истории не могли исчезнуть навсегда? Они каждый раз восставали из могилы, словно зомби. Шон хотел снова пнуть снег, но внезапно замер.

О боже. Он что?..

Да.

Таката не сам восставал из мертвых. Это он помогал ему. Шон Игл. Это все его вина. Таката поднимался из могилы не сам по себе – это Шон собственноручно выкапывал его и возвращал к жизни. Весь этот нелепый проект: перестройка особняка Игл, попытки запустить Нелли. Это все Шон. Он сам не мог оставить прошлое в покое.

– Давай пройдемся.

Последовав собственному совету, Шон потопал дальше по тропинке. Он даже не потрудился обернуться. Билли может идти за ним, а может не идти. В любом случае он хотел оказаться подальше от особняка Игл, прежде чем заведет разговор об этом. Шон прошел энергичным шагом около пятисот метров. Снег хрустел у него под ногами. Ландшафтные дизайнеры создали тропинки, которые простирались на километры и километры по всей принадлежащей ему территории – Эмили говорила, что регулярно бегает по ним, – но эта тропа вела к вершине. Сквозь сбросившие листья деревья проглядывала раскинувшаяся перед ним река Святого Лаврентия. Наконец Шон остановился на небольшом пятачке и подождал, пока Билли его догонит. Снег был свежим, нетронутым.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что Нелли знает о Такате?

Билли снова запыхался и наклонился, упершись ладонями в колени.

– Дай мне секунду.

Шон в нетерпении наблюдал за тем, как он пыхтит.

– Помнишь, когда ты привез меня сюда в сентябре, Нелли сказала, что я хочу ее спросить о чем-то другом? После этого назвала его имя. И она продолжает это делать. Я проверил все и не смог выяснить, откуда всплывает имя Такаты. Нелли словно берет его из воздуха, но она знает, чувак. Она знает.

Шон начал было говорить, но вдруг замолчал.

– Дай мне свой телефон, – сказал он.

– Зачем тебе…

– Дай мне телефон, – буквально прорычал он.

Билли уставился на него и ощупал карманы. Через несколько секунд он помотал головой.

– Оставил в особняке Игл. А зачем тебе… Стой. Думаешь, Нелли подслушивает нас через телефоны?

– Может быть. А может быть, и нет. Но как ты думаешь, насколько приватна твоя личная жизнь? И вот что я тебе скажу: если после этого разговора я еще хоть раз услышу от тебя имя Такаты, клянусь богом, я сделаю с тобой то же, что сделал с ним.

Шон дал ему несколько секунд, чтобы все осознать. Он видел, как испугался Билли. Честно говоря, он и сам испугался, особенно когда понял, что говорил серьезно.

Он до сих пор чувствовал тяжесть колуна в руках. Такое примитивное чувство. Шон будто вновь оказался возле поленницы около хижины тем октябрьским днем так много лет назад. Они, все трое, ссорились из-за этого уже несколько дней. Они жили вместе с выпускного, с конца мая, почти пять месяцев. Все шло наперекосяк едва ли не с самого начала. У Такаты был на все свой взгляд, и он искал способы сделать так, чтобы их работа могла принести мгновенную прибыль. Шон и Билли же, в свою очередь, старались увидеть общую картину. После этого Таката попытался провернуть дельце у них за спиной. Они еще не успели продвинуться достаточно далеко и не бросили затею с Нелли, а Таката уже нашел себе работу и хотел забрать с собой то, над чем они работали вместе. И все это ради не такого уж внушительного оклада.

– То есть ты хочешь отдать все задаром, – сказал Шон. – Ты так распыляешься, как будто это ничего не значит.

Но у Такаты было свое мнение на этот счет. Он работал не меньше них, и он устал жить в лесу. Таката заявлял, что это достаточно хорошее предложение и они дураки, если не видят этого, «так что пошел ты, Шон. Меня ничто не остановит. Только попробуй, и я засужу тебя и обдеру до нитки. Я забираю то, что принадлежит мне, и ты мне не помешаешь», – так он говорил.

Шон не хотел этого делать.

Они уже несколько дней или даже недель пили пиво, кричали и бросали друг другу обвинения, и в тот день Билли наконец сдался. Оглядываясь назад, Шон думал, что должен был заметить, что Билли выпивает по два пива вместо одного. И в тот день он то ли отключился, то ли уснул, и во дворе остались только они с Такатой. Шон так расстроился, что начал колоть дрова, пытаясь хоть чем-то себя занять: взмахи и глухой стук колуна, раскалывающего плоские круглые плашки на более мелкие дрова для растопки, напоминали биение сердца. Колун весил три с половиной кило. Они нашли его в хижине, когда въехали. Ручка была сильно изношена за годы использования, и Таката сперва смеялся над тем, как Шон обрадовался находке: разве можно что-то разрубить таким ржавым топором?

Но Таката не рос в лесу. Он видел его только по телевизору. Таката думал, что топор и колун – это одно и то же, но Шону пришлось объяснять ему, что лезвие у топора должно быть острым и тонким, а колун как раз нужен толстый и тупой. Топором рубят дрова, а колун сделан для того, чтобы раскалывать их.

И Таката ощутил разницу на себе.

Все произошло быстро. Если бы Шон мог все исправить, он бы это сделал. Но изменить уже ничего было нельзя.

Таката давил и давил на него, угрожая разрушить все, над чем они работали. Он обещал, что заставит Шона пожалеть, если тот не уступит. Шон просто повернулся и, не раздумывая…

Трехкилограммовый колун отчаянно просвистел, разрезая воздух. Такая сила позволяла расколоть бревно надвое. А что мог сделать взрослый мужчина с человеком, размахивая со злостью перед ним тупым концом колуна?

Колун издал тот же свистящий звук, что и ремень.

Шон разбудил Билли, и тот пришел в ужас, увидев тело Такаты на земле и отвратительные внутренности его черепа. Билли залопотал что-то нечленораздельное, а вот Шон