Змеиное гнездо - Томас Гиффорд

И еще кое-что сообщалось в рапорте генпрокурору.

Лейтенант Том Боханнон попал в плен и погиб при проведении операции в Нигерии семнадцать лет назад.

Бен Дрискилл имел дело с призраком.

В центре гремела музыка, со всех сторон глазели голодными жадными глазками телекамеры. У Дрискилла имелся номер Боханнона, и Бен дивился, сколько тот успел за последние дни, на грани провала, испытывая судьбу, проверяя, запомнил ли его Дрискилл, дважды осведомляясь об Элизабет и ее здоровье.

Не станет ли последним заданием Тома Боханнона убийство президента? Мог ли он убить Боба Хэзлитта? Он выслеживал Рэйчел Паттон – это Дрискилл знал наверняка. Разноцветные глаза… Что еще он успел? Можно догадываться, можно предполагать, что догадки верны. Но доказательств нет. А нужны именно настоящие, надежные доказательства.

Дрискиллу казалось, что лабиринт, в котором он кружит не первый день, смыкается вокруг, а выход все так же далек.

Он говорил Ларкспуру:

– Бога ради, не выпускайте президента в центр, охраняйте его, пока мы не найдем Боханнона, совершенно ни к чему появляться на публике раньше времени. Партия – то есть президент – контролирует съезд. Пусть Мак уведомит лагерь Тейлора, что на вечере памяти Хэзлитта кандидаты не присутствуют, абзац.

Но решающий голос оставался за президентом.

– Бен, я не стану пятиться, – сказал Боннер. – Не будем праздновать труса. Такой шанс добиться выдвижения упускать нельзя. Я не дам Тейлору повода говорить, будто верчу съездом, как хочу. Мы должны идти вперед, добиться победы, и сегодня, если нам повезет, все решится.

На протяжении дня восемь тысяч человек пробились в зал съезда, еще двадцать пять тысяч просочились на галереи, и где-то среди них был Том Боханнон – или как там звали этого беса? Убийца, человек, чьи мозги, насколько мог судить Дрискилл, спеклись в раскаленное дымящееся месиво. Что он понимает в происходящем? Понимает ли хоть что-нибудь? Или думает только о выполнении задания, а все прочее его не интересует? Он – машина для убийства, и когда убийство совершено, кому он нужен? Останется ли он с генералом до конца? Или все прекратится?

А ворох клеветы, который обрушили на президента, чтобы выбить его с, казалось бы, несокрушимой позиции лидера партии большинства, вынудить к соперничеству с противником из собственной партии, – этот ворох лжи теперь обратился на противника, у которого уже нет времени опомниться. Тейлор надеялся укротить съезд сегодняшней исторической речью, призывом к бою, после которого он окажется естественным кандидатом во главе сторонников Хэзлитта. Есть у него такая речь? Какой ум способен ее сочинить?

День со скрежетом полз к вечеру под звуки перепалки. Решали, позволять ли Тони «Двустволке» Гранадо, губернатору Нью-Мексико, обратиться к съезду наравне с президентом и Шерманом Тейлором. Сторонники Гранадо не надеялись на победу: они готовились выставить своего кандидата в гонку четыре года спустя. Зато им удалось на полтора часа затормозить работу съезда и обеспечить Гранадо драгоценное экранное время.

К зданию центра подтянулся караван Гранадо, и кандидат выступил – или, как ему пришлось выразиться, «просто сказал несколько слов». Он указал, что Шерм Тейлор – фальшивка, врун, обычный политикан, гребущий в собственный карман. После всей поддержки, которую он оказывал Хэзлитту, после громких речей и бряцания «старой славой» – что мы имеем? Еще одного парня, пытающегося запрыгнуть в товарняк на ходу. Америке, объявил Тони Гранадо, не сулит ничего хорошего появление таких, как Хэзлитт и Тейлор, начинающих копать под сидящего в Белом доме, как только тому становится туго. Да вы посмотрите, они заставили Чарли Боннера тягаться с ними, навалили против него обвинений, каких не предъявляли ни одному президенту. Разве может он представлять Демократическую партию, разве можно его сравнить с таким человеком, как Тони Гранадо… Телекамеры жадно заглатывали каждое слово.

Дрискилл обзавелся всеми пропусками на выступление Боннера. Он держался в задних рядах, но старался, чтобы его улыбку видели все. Команда собралась в комнатушке за сценой. В углу Эллен Торн шепталась с Линдой Боннер, Мак по мобильному созванивался с пунктами подсчета голосов, расставленными по всему залу. Эллери Ларкспур не отходил от президента, сидевшего в гримерном кресле. Ему на лицо накладывали слой средства от пота. Ларкспур усердно нашептывал на ухо Боннеру. Эллен Торн бросила Линду и присоединилась к Маку в его телефонных трудах. Ассистенты стояли наготове, внося последние поправки в данные опросов.

Оливер Ландесман увидел Дрискилла и подошел к нему, напялив налицо одну из самых кислых своих улыбочек.

– Чистое безумие, – проговорил он. – Разве они могут уследить за событиями?

– Зато все при деле, – возразил Бен. – Как положение?

– Эллен говорит, что большинство еще не определилось. Все люди Хэзлитта просто в шоке, бедняги. Я слышал разговоры, будто президент намерен воспользоваться смятением и заставить их голосовать этой же ночью.

– Не уверен, что мысль хороша. Пришлось бы сто раз ставить на голосование.

Ландесман и другие участники кампании вроде него, не принадлежащие к внутреннему ядру, ничего не знали о существовании Тома Боханнона. Но начальник охраны президента выслал в толпу шестьдесят особых агентов с заданием высматривать убийцу, хотя на описание полагаться не приходилось. Бен подозревал, что ничего больше охрана сделать не в состоянии, а в зале полно людей, каждый из которых мог оказаться Боханноном.

Дрискилл вышел за дверь, встал на краю бескрайней сцены, всмотрелся в толпу. Лучи прожекторов бродили по тысячам лиц и флажков. Здесь же были сотни морских пехотинцев в форме – фаланга Тейлора. Если Боханнон все еще в форме… О, господи, что толку гадать!

На гигантском экране над сценой начался фильм о событиях в Мексике. Произведение Линды Боннер, отражение агонии в гуманитарных терминах. Фильм транслировался на телеэкраны всей страны, но ни делегатов, ни прессу, ни наблюдателей он нисколько не заинтересовал. Съезд шевелился и извивался, как единый живой организм. Все напропалую заключали договоры и сделки, только вот о чем договариваются, никто не знал. Сотрудники Боннера продирались в толчее, проверяя, всем ли понятно: Боннер – единственный реальный кандидат, а Гранадо – ни на что не годный выскочка; Хэзлитт теперь лишь воспоминание, а Шерман Тейлор – республиканец в шкуре демократа, и кроме того, самые надежные источники уверяют, что он пытается уговорить Боннера предоставить ему второе место. Их заверения мигом расходились по залу. Делегации, верные любимым сыновьям и желающие выждать, посмотреть, что будет, завязли в цементной жиже крепче прежнего. Фильм о Мексике оказался слишком душераздирающим для многих телепродюсеров, и они переключились на прямой эфир, на интервью своих корреспондентов с участниками собрания. Среди делегатов расходились вечерние номера настоящих газет. «Чикаго трибьюн» возглашала: «Тейлор говорит – это ложь!», «Сан таймс» отвечала вопросом: «Что было у Боннера на Хэзлитта?» И все разговоры между делегатами сводились к тому же: чему верить? Знает ли кто-нибудь правду?

Дрискилл пробрался к делегации из Айовы и отыскал Ника Уорделла, украшенного значком Боннера умеренной величины в петлице легкого пиджака. По его обожженному солнцем лбу струился пот.

– Бога ради, Бен, у нас здесь полно людей Хэзлитта, они все в трауре, что им сказать? Под честное скаутское, то письмо – не фальшивка?

– Клянусь могилой матери, Ник, самое настоящее. Боб Хэзлитт сходил с дистанции и собирался поддержать президента. Лично мне говорил.

– Эй, люди, послушайте! – Ник созвал к себе делегатов от Айовы. – Я ведь знаю, как многие из вас сочувствовали Бобу Хэзлитту. И правильно! Никто больше него не сделал для нашего штата. Но… хочу вам представить Бена Дрискилла. Он провел большую часть выходных с Хэзлиттом. Даже побывал на дне рождения его матушки, так, Бен? И вы с ним долго, долго беседовали, верно, Бен?.. Вы приехали в Айову, чтобы выяснить, нельзя ли найти точки соприкосновения между президентом и мистером Хэзлиттом, верно? И вы заверили его, что президент не закрыт для многих идей, волновавших Боба. Верно? – Дрискилл покорно кивал, радуясь, что Уорделл желает быть услышанным в общем гомоне. Он сомневался, что сумел бы открыто лгать в лицо делегатам. – Ну вот, президент ясно дал понять мистеру Хэзлитту, что никак не намерен оставлять Соединенные Штаты без защиты перед лицом враждебного мира. Да, он собирается изменить разведывательные службы, но ни в коем случае не ослабить. Безусловно, в этом мистер Хэзлитт с ним согласился. Что избавило его от самых серьезных опасений относительно переизбрания президента. И в конечном счете он полностью согласился, что кампания против действующего президента окажется катастрофой для партии.