Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Виктор Бакин

Стиль Полоки заключался в том, что он ничего не навязывал, не разъяснял. А Высоцкий прекрасно чувствовал себя в ситуации, когда на него не давили. Он все время искал свои ходы — наиболее естественное поведение человека, попавшего в определенную си­туацию. Но в то же время он все брал на себя, вел действие и парт­неров увлекал за собой, то есть все начинали играть в его ключе. Его персонаж складывался в процессе работы над ролью. Бродско­му симпатизируешь, ему веришь. Его идеализм, его рыцарство про­изводят сильное впечатление. Так что в картине много режиссуры Высоцкого — Полока это позволял.

Именно финал очень поразил Высоцкого и в пьесе, и в сцена­рии. Он за это ухватился, считая, что здесь — соединение судьбы актера и героя. Он предложил написать «Балладу о деревянных кос­тюмах». Этой балладой должна кончиться роль и должна кончить­ся жизнь этого человека.

Кроме «Баллады о деревянных костюмах» Высоцкий предложил для фильма «Песню Саньки» («У моря, у порта живет одна девчон­ка...»), «Передо мной любой факир — ну просто карлик...», «Гром про­гремел...», «До нашей эры соблюдалось чувство меры...». Но в фильм вошло не все.

Музыку к фильму и песням Высоцкого написал один из наи­более ярких советских композиторов того времени Сергей Слоним­ский. Широкую известность на родине и за рубежом ему принесли оперы «Виринея», «Мария Стюарт», балет «Икар», восемь симфо­ний, оратория «Голос из хора»... То есть Слонимский — композитор-симфонист, а тут «Интервенция» — «балаганная буффонада».

С.Слонимский: «Обидно бывает слышать, будто симфонисты не в силах сочинить простой мотивчик. Право же, это не так. Вы­соцкий — единственный, кто сразу же не усомнился в «мелодиче­ской дееспособности» члена Союза композиторов. Он охотно дал свои стихи для фильма «Интервенция» и необычайно точно вы­учил мелодию и аккомпанемент «Деревянных костюмов». А в запи­си у меня есть еще одна, не вошедшая в фильм, моя песня, спетая Высоцким, — «Песенка бандитов». Эти две песни — редкий в прак­тике Высоцкого случай исполнения не своей, а «чужой» музыки к его стихам. Общение с ним и с режиссером Г.Полокой было про­стым, работа над этим фильмом вспоминается как хорошо прожи­тая молодость.

...С первого своего появления Высоцкий произвел на меня впе­чатление большого труженика. Колоссальный трудяга! Роль дава­лась ему легко. Она была сразу рождена для него и им. И удиви­тельно ему подходила: хлыщ-пижон — и вдруг глубоко серьезный, с несколько утомленной маской, и чуть хмуроватый красивый че­ловек. Это поразительно было им воссоздано. Над песней он рабо­тал, как оперный певец — с пианистом учил, не под гитару. Песня сложная: в трех периодах разная, с разными вариациями. Он это идеально точно выучил, добавив чисто свою неповторимую интона­цию. Я писал специально для него, хорошо зная его по спектаклям на «Таганке». А после фильма он мне сказал, что напишет для «Де­ревянных костюмов» свою, несколько упрощенную мелодию, что­бы можно было петь под гитару...»

Роль бандита Филиппа играл Ефим Копелян, который до это­го фильма никогда не пел в кино. Когда он услышал песню своего героя в исполнении Высоцкого, он был буквально подавлен и ска­зал, что никогда не сможет так спеть. «Напеть — пожалуйста, а пе­ния вы из меня не выколотите!» — решительно заявил он. Высоц­кий принялся убеждать Копеляна, что он прирожденный шансонье, и тут же начал разучивать с ним песню, аккомпанируя на гитаре. Прославленный Копелян смотрел в рот молодому, еще только начи­нающему приобретать известность, Высоцкому. Он слушался его во всем... В результате, на съемках он спел свободно, легко, ирониче­ски подчеркивая блатной одесский колорит. Но за этим стояла дол­гая, многочасовая работа...

По роли Высоцкому достались довольно сложные трюковые сцены, но он отказался от дублера-каскадера. В одной из сцен Бродский-Высоцкий должен был прыгать с балкона. Актер делал это сам. И в каком-то из дублей сорвался, полетел вниз. Всем было видно, что он очень смутился, когда упал. Но он не прервал сцену. Была небольшая заминка, секундная пауза... и он дал знак продолжать. Никто не успел спросить — сильно ли он ударился? — съемка про­должалась. Этот дубль и вошел в картину.

Вспоминает режиссер трюковых эпизодов А.Массарский: «Ле­том 67-го в Одессе, где снималась натура картины, мы встретились с Высоцким. Невысокий, хорошо сложенный, выглядит старше и мужественнее своих неполных тридцати. Разговаривая, смотрит в глаза собеседнику. Уважительно выслушивает. Быстро и четко фор­мулирует свою мысль.

До «Интервенции» у меня за плечами был опыт работы в три­дцати картинах. Постановщик трюков должен быть психологом, чтобы безошибочно определять психоэмоциональное состояние актера или каскадера перед съемкой, их готовность и решимость выполнить задуманное, а в непредвиденных ситуациях мгновенно принять правильное решение, часто единственное.

Чтобы выяснить, на что способен Высоцкий, начинаю завуа­лированные расспросы, но Володя, сразу поняв, куда я клоню, стал меня успокаивать, утверждая, что все, написанное в сценарии, и все, что потребуется, он выполнит без дублеров. После первой же репетиции я убедился, что мои опасения были напрасными. Воло­дя не только легко повторял предложенное, но и сам предлагал все новые усложнения действий».

Вообще, Высоцкий по физическому развитию намного превос­ходил обычный средний уровень. Далеко не всегда творчески ода­ренные люди обладают прекрасными физическими данными, но Вы­соцкий — по мнению многих специалистов — вполне мог стать и профессиональным танцором высокого класса, и классным спорт­сменом.

Н.Губенко: «Высоцкий был очень тренирован, очень мускулист. Могу сказать точно: он был сильный, жилистый, мощный мужи­чок. Он научился почти по-енгибаровски держать «позу крокоди­ла», произносить монолог Галилея, стоя на голове...»

Полока рассказывал, как Высоцкий на кинопробах делал не­сколько танцевальных па на вертикальной стенке, а тренер по ка­ратэ Алексей Штурмин восхищался тем, как он «крутил переднее сальто с места».

Вспоминая съемки фильма «Вертикаль», альпинист Леонид Елисеев рассказывал: «...Когда Володя приехал на съемки, он фи­зически очень отличался от того, каким он стал, скажем, года че­рез два, — у него стало атлетическое сложение: красивая грудь, на­качанные плечи, походка стала более легкой и спортивной. А рань­ше у него в походке было что-то от Карандаша, знаменитого нашего клоуна».