Сестра звезды - Елена Жаринова

Мы нерешительно переглянулись, все еще не вполне веря в мирное разрешение ситуации. Заметив это, старик заулыбался еще дружелюбнее.

— Да-да, несравненная Шайса, слух о твоем искусстве достиг Мидона и ушей высочайшего герцога. Узнав, то вы направляетесь в наш город, он велел дозорным не медленно сообщить о вашем появлении, чтобы я мог устроить вам достойную встречу. В городе все готово к вашему прибытию: славные спутники танцовщицы смогут расположиться в удобном доме на одной из самых высоких террас. К вашим услугам все необходимое и множество слуг, готовых выполнить любые распоряжения. А прекрасную Шайсу вместе с ее четвероногой помощницей высочайший герцог просит пожаловать к нему в Поднебесный дворец.

Атони Гаддала с трудом согнул свое толстое туловище в поклоне, отдернул полог в повозке и пригласил меня забраться внутрь.

— Что делать, Рейдан? — жалобно спросила я, подбирая покрепче поводья. — Я вовсе не хочу ехать во дворец к этому герцогу. Давай я остановлю стражу, и мы ускачем прочь. Может быть, они не станут нас преследовать?

— Скорее всего, не станут, — задумчиво проговорил Рейдан. — Только… Как ты думаешь, Шайса, пустят нас после этого в Мидон? То-то и оно. А ведь нам позарез надо туда попасть.

— Вот именно, — подал голос Чи-Гоан.

Я взглянула на люштанца. Пожалуй, ему нужно было в Мидон больше нас всех.

— Давай, полезай в повозку, Шайса. Сейчас главное — оказаться за воротами. Да не бойся: даже если тебе что-то угрожает, разве мы оставим тебя в беде?

Я оглянулась на Рейдана — он ободряюще улыбался мне, но в его прищуренных глазах я видела тревогу. Чи-Гоан явно изнывал от нетерпения. Готто стоял с окаменевшим лицом, делая вид, будто ему все равно, что случится со мной в Мидоне.

— Готто, я больше не сержусь на тебя, — сказала я ему, коснувшись его руки, когда проходила мимо — к повозке. Он не пошевелился.

Я залезла внутрь — там оказалось темно и мягко: множество подушек ждали меня на сидении. Виса, настороженно принюхиваясь, втиснулась ко мне. Атони Гаддала сунулся было в повозку, но оказалось, что керато заняла все свободное место. Кряхтя, старик велел одному из возниц уступить ему место и вскарабкался на козлы. Спрыгнувший вниз парень задернул за мною бархатный полог, и мы с Висой остались в полной темноте.

Повозка мерно покачивалась, поскрипывая колесами. Я слышала взволнованное дыхание Висы; в темном помещении от нее сразу сильно запахло звериной шерстью. Освободив руки из-под ее тяжелой головы, я немножко отодвинула плотную ткань, чтобы рассмотреть улицы Ми-дона. Но снаружи была такая же темнота: мы продвигались по тоннелю, ведущему сквозь гору. Конские копыта цокали по камню, кое-где раздавалось звонкая капель: наверное, подземные воды стекали в какое-нибудь озерцо. Присмотревшись, я увидела, что подземная дорога довольно широка, а у стен горят факелы, освещая путь. Кое-где в стороны уходили более узкие темные лазы; некоторые из них были заперты коваными дверями, рядом с которыми стояла стража.

Дорога все время полого вела на подъем, но белогривые лошадки тащили повозку привычно, без всякого напряжения. Наконец мы остановились. Один из воинов трижды ударил тупым концом копья в ворота, преградившие нам путь. По подземелью разнеслось гулкое эхо. Властный возглас раздался с той стороны. Атони Гаддала ответил что-то, и ворота мгновенно распахнулись. В глаза мне, высунувшей нос в щелочку, ударил ослепительный свет, а в лицо дохнуло неожиданным холодом. Весело мотая головами, лошадки выбежали из подземелья, и мы оказались на одной из террас Мидона.

Несмотря на солнце, в воздухе кружились большие снежинки, а вокруг, куда ни падал глаз, лежал тонкий слой снега, похожий на свеженакрахмаленную простыню. Яркая зелень, которую я заметила снизу, оказалась пушистыми лапами елей и других хвойных, вечнозеленых, не известных мне деревьев с длинными изумрудными иглами. Снежные шапки лежали на ветвях и осыпались блестящим дождем, когда их качал ветер. А то, что я принимала снизу за дома и дворцы, оказалось горными склонами, выложенными каменными плитами, разноцветными и отполированными. Мидонцы не строили дома, они вырубали их в сердце самой горы.

Я скосила глаза книзу и испуганно вцепилась в Висин поводок, белея от страха: повозка, не замедляя ход, ехала над пропастью по одному из мостов. Далеко внизу, между хрупких перил, я видела камни, наверное, служившие крышей чьим-то домам, а мостик вздымался над пропастью невесомым облаком, готовым раствориться под солнечными лучами. Повозка, однако, благополучно достигла другого края обрыва и продолжала подниматься вверх — туда, где горные отроги утопали в дымчатой пелене.

— Вот мы и достигли Поднебесных высот, прекрасная Шайса! — торжественно объявил Атони Гаддала, когда повозка, миновав еще одни ворота, наконец остановилась, и он распахнул полог. Старик весь светился от радости, когда подавал руку мне, жмурящейся от яркого света, многократно отраженного заснеженными и ледяными поверхностями. — Немногие удостаиваются чести побывать на такой высоте, и обычно для иноземцев проезд в Поднебесные высоты закрыт, — добавил он тоном, долженствующим внушить мне подобающую случаю серьезность. — День, когда твоя нога ступила на хрустальный лед ступеней Поднебесного дворца, ты запомнишь навсегда.

Я увидела, что ступени, бесконечной пирамидой поднимавшиеся к величественному зданию из розового камня, пористого и шершавого, действительно вырезаны из чистейшего горного хрусталя. Казалось, что ничья нога никогда не касалась их: на широкой поверхности ступеней не было ни царапин, ни следов грязи, не было вообще никаких следов. И в этот миг из дворца вышел человек и начал неторопливо спускаться, отражаясь в десятках хрустальных зеркал.

— Это невозможно! — воскликнул вдруг Атони Гаддала, задохнувшись от волнения. — Высочайший герцог… Он сам вышел к тебе навстречу из Поднебесного дворца! Поклонись же ему, прекрасная Шайса, ибо нет на земле человека, более приближенного к небесам.

И Атони завалился наземь, коленопреклонено выражая свою преданность господину. Я смущенно жалась к повозке, не зная, как мне себя вести. Быть может, мне следовало упасть на колени, по примеру дворецкого, но делать этого совершенно не хотелось. Я решила, что мне, чужестранке, простят неверное поведение.

Здесь, на вершине горы, было по-настоящему холодно, и дорожный плащ, в который я куталась, от холода не спасал. Виса, обрадованная, что можно наконец покинуть тесное помещение, с видимым наслаждением вдыхала морозный воздух. Бедняга уже успела позабыть о первой в своей жизни суровой зиме в северных лесах, а вот теперь инстинкт напомнил ей о родине. Виса сладко потянулась, растопорщила пышные усы и… помчалась по ступеням наверх, навстречу все так же величаво спускающемуся герцогу Фэди.