Синий туман - Татьяна Владимировна Солодкова

упертую в койку в нескольких сантиметрах от моего бедра.

Черт, зачем он так меня обнимал? Кое-что лучше не пробовать, чтобы не захотеть добавки…

Качаю головой.

— Я не верю в такие совпадения. Кенни искал для меня информацию, написал, что что-то нарыл, и через несколько дней погиб. Его убрали, даже не сомневаюсь.

— Или это несчастный случай, — не соглашается Джек, и я таки вскидываю на него возмущенный взгляд.

— А русалки плавают в космосе!

Он флегматично пожимает плечом.

— Еще скажи, что у Дейзи полыхнула проводка, — буркаю и отворачиваюсь. Пошел он.

Но Джек сам не дает молчанию затянуться.

— Что он мог, по-твоему, нарыть?

— Без понятия. Кенни Бауэр — компьютерный гений и хакер с пеленок. — Горько хмыкаю. — Был.

А еще до меня вдруг доходит, что Кенни был моим единственным другом на канале на протяжении всех лет службы на «Пятом». Кем-то, кто мог позвонить только затем, чтобы спросить, как дела. Скинуть смешной мем в личку — просто, чтобы развеселить, а не напомнить о себе или о каком-нибудь долге. А должна я была ему постоянно, и он помогал бескорыстно, принимая плату едой, и даже не претендовал, чтобы я указывала его имя в отчете для шефа. Иногда я делала это сама, и тогда с «Олимпа» Кенни падала премия. А порой бессовестно забывала, и та часть суммы, которая могла бы достаться ему, прилетала мне.

Я считала Кенни свиньей и неряхой и никогда не интересовалась подробностями его жизни. А он, оказывается, был женат. Чего еще я о нем не знала? А что пыталась узнать?

— Кайя, — вкрадчиво окликает меня Джек, и я вскидываю голову, часто моргая.

Да что ты будешь делать — глаза опять мокрые!

— Джек, я свинья, — говорю в приливе откровенности.

И в кои-то веки его улыбка не язвительная, а понимающая.

— Я иногда тоже.

— Иногда?! — возмущенно округляю глаза.

Кривится.

— Ладно, часто.

И я начинаю хихикать. Мне легче, правда.

Моя рука лежит на бедре, а его ладонь рядом на простыне — совсем близко. Не знаю, зачем я это делаю, вернее, знаю и знаю, что делать этого не стоит, но… Отрываю кисть от одеяла и «иду» по нему двумя пальцами — средним и указательным: раз-два, раз-два…

В медблоке стоит полная тишина, а я, неоднократно затаскивающая мужчин в постель, даже забывая спросить, как их зовут, дурею от своей смелости, «вышагивая» сперва по одеялу, затем по простыне и наконец по лежащей рядом ладони, запястью, предплечью до локтя…

Высоко взгляд не поднимаю, но замечаю, как нервно дергается его кадык. Сердце тут же заходится — есть контакт, так и знала!

Но дальше локтевого сгиба подняться не успеваю: Джек перехватывает мою руку и прижимает за запястье к простыне. Вторую — с другой стороны от моих бедер. А сам приподнимается, нависая надо мной. Между нашими лицами — всего ничего. Смотрю на него в упор: глаза чернее обычного, красивый до умопомрачения. Ну давай же…

— Если твоего брата нет на Пандоре, придется искать его в другом месте, — серьезно произносит Джек, глядя мне прямо в глаза и не делая ни малейшей попытки приблизиться, только удерживая.

Дерьмо, только не говори!

Закусываю нижнюю губу и киваю.

— Значит, работаем? — Его бровь изгибается в ожидании ответа, а интонация, с которой он это говорит, и правда вопросительная: решение — за мной.

Честное слово, я его сейчас укушу или заеду лбом в переносицу. Именно за его правоту, черт его раздери.

Может, я и свинья, но не променяю жизнь родного брата на секс, каким бы чудесным он не предвещал получиться.

— Работаем, — отвечаю сквозь зубы.

После чего тяжесть с моих запястий пропадает. Джек встает и одергивает футболку.

— Мне пора в рубку, — сообщает обыденно.

Но глаза еще горят — меня не проведешь.

— Хорошего дежурства, — скалюсь.

А он усмехается и — уходит!

С рычанием бью кулаками по койке.

Значит, никакой личной жизни, пока не закончено дело? А если я сдохну в процессе этого дела, мне до смерти хранить целибат, получается?

Но вспомнив свои ощущения от попытки близости с Гасом, перестаю злиться и, печально вздохнув и скрестив руки на груди, сползаю по подушке вниз.

Ладно, лучше уж целибат, чем полумеры.

Глава 57

— Он так и не предложил мне оста-а-аться-а-а! — Марла отчаянно рыдает у меня на плече, обнимая так, что мысленно благодарю Ларису за повязку на ребрах — от такой хватки треснули бы еще к чертовой матери.

— Тихо, тихо. — Похлопываю женщину по спине. — Он просто козел, забей.

В ответ на что Марла начинает рыдать еще безутешнее.

Полный абзац. Ну что за инфантильность для женщины за шестьдесят?

Мученически закатываю глаза и еще раз хлопаю ее ладонью между лопаток.

— Да сколько у тебя еще таких козлов будет… — Перехватываю направленный на меня взгляд стоящего неподалеку капитана и прикусываю язык — таки прав, переборщила.

А Роу уже отворачивается, продолжая вежливо прощаться с отчаливающими «гостями». Ему жмут руки.

Мы на орбите Гиаммы. Сейчас в катер загрузится последняя партия бывших рабов, и пилот Тим отвезет их на планету, а «Старая ласточка» двинется к Пандоре. Наконец-то!

Черт, я сейчас задохнусь.

— Марла… — Пытаюсь отодрать от себя ее руки. — Соберись, на тебя смотрят.

Но та только отчаянно мотает головой. Интересно, я буду считаться плохой соседкой, если сейчас заеду ей кулаком в селезенку?

Хотя не вариант. Мне же еще интервью с ней запускать в эфир, а вышло оно просто бомбезным — аудитория обрыдается.

— Ты ведь напишешь… мне… когда… отыщешь своего… брата? — спрашивает Марла сквозь слезы.

Непременно напишу. Завещание. Прямо сейчас.

Перехватываю костлявые руки, окончательно перекрывшие ко мне доступ кислорода, и оттягиваю их от себя.

— Напишу, — обещаю. — Тебе все напишут. После моего эфира ты проснешься звездой.

Наконец мне удается отлепить от себя эту жертву престарелого ловеласа Эда. Делаю шаг назад… и тут же врезаюсь в чью-то твердую грудь. Похоже, это заговор — мне не сбежать.

Запрокидываю голову: Джек — кто бы сомневался? Кто еще может портить мне жизнь? Ну, кроме рыдающей бывшей соседки, конечно же.

Джек же неожиданно подмигивает и, приобняв меня за плечи, уверенно отодвигает с траектории все еще жаждущей обниматься женщины.

Ого, приятель, мы