Теория Большого взрыва. Самая полная история создания культового сериала - Джессика Рэдлофф

class="p1">Кейли Куоко. Подошел Стив Моларо или Марк Сендровски и сказал: «Оставим этот дубль, если вы не против», и мы ответили, что не против. А еще это был вечер до нашего флешмоба, и о чем-то другом я не могла думать, уж прости Джонни.

Джонни Галэки. Бля.

Кстати, что за флешмобы? Скоро узнаете.

Кейли Куоко. Говорю им: «Не надо больше дублей, я готова танцева-а-а-а-ать!» (Смеется.) У съемочной группы и фанатов остались великолепные воспоминания, спасибо всем большое!

Джонни Галэки. Ладно воспоминания, но в тот самый момент ты думала только о флешмобе?

Кейли Куоко. Нет! Мы идеально отсняли сцену! Это была буквально идеальная сцена, и я такая – ну все, давайте танцевать! Но даже когда мы идеально снимаем сцену, обычно делаем дубль, чтобы у продюсеров был выбор. Но они сказали: «Нам даже не нужен другой вариант». Это было круто.

Сцена, в которой Пенни признается Леонарду в любви, интересна еще и тем, что зрители в студии никак сначала не отреагировали, в отличие от сцены в серии «Перемещение рыбьих внутренностей», в которой Эми притворяется больной, чтобы заставить Шелдона позаботиться о ней. Когда он понимает, что она прикидывается, и она предлагает ему отшлепать себя в наказание, публика в студии взревела так, что Биалик и Парсонс с трудом продолжили сниматься.

Джим Парсонс. Сначала мне надо было смазать ей грудь бальзамом Vicks. Но шлепки – это что-то незабываемое! Меня просто душил смех! Я никак не мог остановиться! Потом мне сказали, чтоб я не парился, потому что мое лицо в кадре не увидят: камера будет показывать, как Майим млеет, когда я ее шлепаю. Но в день записи – к слову об эмоциях – мне сказали, что один раз меня покажут. Я был в ярости. Я рвал и метал, так злился, что они меня снимать будут. И вместе с тем смеялся без остановки, что еще больше бесило, потому что так работа не делается. Очень странно. Даже сейчас вспоминаю – и опять смешно! (Смеется.) Майим такая: «Оу… ой…», издает сексуально-неуклюжие гениальные звуки, а я слышу ее, слышу реакцию публики и не могу сдержать смех. Мне показалось, что в какой-то степени сцена могла получиться и получше, если бы меня не снимали. Странно вспоминать даже. До чего стремная работа.

Майим Биалик. Мы репетировали эту сцену всю неделю, но не думали, что ее будут снимать; честно говоря, я даже успокоилась, потому что перед зрителями в студии такое снимать неудобно. Вроде как родители мои собирались приехать. И вот мы прошли репетиции, продюсерский прогон, а потом в день записи Чак сказал: «Давайте сделаем это на камеру».

Чак Лорри. Наверное, я решил, что в съемке не будет ничего страшного, зато у нас будет из чего выбрать на монтаже. Или я мог подумать: «Да это ж умора! Как можно такое не показать?» Но я точно помню, что подумал, как далеко можно с этим зайти. Когда наступит то «вовремя», чтобы остановиться? Ничего не помню из этой серии, кроме той сцены и как я пытался не обидеть персонажей и не завести их слишком далеко.

Марк Сендровски. В сценарии значилось, что Шелдон собирается отшлепать Эми. В кадре видно только ее лицо и его руку на заднем плане. Но на прогоне после слов Шелдона «Что ж, тогда придется тебя отшлепать» все со смеху попадали. Чак и Стив, услышав эту фразу, сказали: «Надо отснять, жаль будет упустить такой смешной момент». Джим и Майим не поверили своим ушам. Смотреть на них было очень весело. Зрители в студии катались по земле от смеха.

Майим Биалик. Я не думаю, какие рожи строю в такие моменты, но меня постоянно спрашивают про это. Ну что сказать? Такое у меня лицо! Вот так оно выглядит, когда я играю! Не знаю! Когда вижу клипы с этой сценой, то критикую себя: «Господи, до чего глупо я смотрюсь» или «У меня плохо лежат волосы». А ведь я и должна выглядеть плохо, потому что по сюжету Эми притворяется больной, но актерское тщеславие не может простить мне такой безобразный вид. Потом эта сцена стала мемом, ее все обсуждали.

А я подумал: «А если это увидят мои дети? Господи, ужас какой!» Тактильность этого момента перекликается со сценой из серии «Перестановка уединения», когда Шелдон и Эми впервые обнимаются. Эми забирается на диван с ногами, и Биалик с Парсонсом отыгрывают максимально невинные и неловкие объятия.

Майим Биалик. Я смеюсь при мысли о том, как Шелдон и Эми впервые обнимаются. Есть несколько версий этой сцены. У Марка Сендровски был талант к пониманию физических качеств моей героини. Часто представляю, как он показывал мне какие-то движения за Эми.

Джим Парсонс. Эми и Шелдон не умели вести себя социально и физически, каждый по-своему. Когда она не знала, что делать, то шла напролом, в то время как Шелдон больше похож на мартышку. Он медленно пробует поступить то так, то эдак, и в том, что у нас с Майим совершенно разные подходы к одному и тому же, делало этих персонажей столь прекрасной парой. Она забрасывает ноги на диван… и делает это с явной силой, тогда как я похож на нервную балерину, танцующую вокруг нее.

Эдди Городецки. Всем нам страшно сближаться с другими людьми, но и оставаться одинокими всю жизнь не хочется. У этих персонажей тоже свои трудности. Им сложно общаться, договариваться о свиданиях, сохранять спокойствие. Чем больше они похожи на вас или на ваших знакомых, тем человечнее становятся. Яркие цвета, наука, комиксы делали «Теорию…» глобальнее, но в плане повествования она была очень интимной. Другие сериалы часто раздували масштаб повествования, но важно не забывать и о личных историях.

Хотя 6-й сезон уделял больше внимания отношениям, сериал не забывал свою философию, которая заключалась в любви парней к фантастике, косплею и культуре нёрдов. В «Бейкерсфилдской экспедиции» они переодеваются в любимых героев сериала «Звездный путь: Следующее поколение» и отправляются на «Комик-Кон» в Бейкерсфилд.

Джим Парсонс. Мне понравилось преображаться. Единственная проблема была в том, что мы снимали в совсем другом павильоне. Вы спросите: и что с того? Но мы всегда находились в своем собственном пузыре, покидать который было стремно. Когда мы снимали за пределами нашего павильона, я всегда думал: что за фигня? Наш помреж Энтони Рич всегда говорил: «Мы – котики домашние». Так и было! Нам лучше