Оседлавший Бурю - Дэвид Геммел

Но худшее было впереди.

Гэз Макон убил Мэйси и вырвался из ловушки.

Ледяной Кай вернулся к себе и посмотрел на шкатулку. Затем трясущимися руками откинул крышку и вынул завернутую державу. Бархат пропитался липкой кровью и прилип к окровавленному черепу. Кай рывком оторвал ткань, отшвырнул ее на пол и, с черепом в руках, опустился на диван.

— Мне нужна твоя помощь, — прошептал он.

— Разумеется, нужна, — согласился голос. — Но сначала, слуга, ты испытаешь обещанное наказание.

По Каю прокатилась волна невероятной боли. Он откинул голову, пытаясь закричать, но не смог издать ни звука. Боль становилась все сильнее, и он забился в муках. На лбу проступила дрожащая вена, все мускулы свела мучительнейшая судорога, будто огонь проник под кожу и неудержимо рвался все глубже и глубже.

Внезапно все исчезло. Кай откинулся на подушки.

— Теперь, Ледяной Кай, я прощаю тебе твою дерзость и дарую награду за годы верной службы.

На этот раз Каю удалось вскрикнуть. Его переполнил экстаз, несравнимый ни с чем, испытанным прежде. Вся неуверенность, все страхи исчезли, сменившись безграничным счастьем. Потом ушло и это, оставив за собой лишь слабость и изумление.

— Ослушаешься ли ты меня снова, Ледяной Кай?

— Нет, милорд. Никогда.

После того как Гэз убил безоружного пленника, Мулграв мало с ним разговаривал. Следующие несколько дней пути были переполнены опасностью. Никто, кроме Гэза, не знал, в какую сторону они направятся, снявшись с лагеря. Сказав Мулграву, что они поедут на северо-запад, наутро он повернул на северо-восток. Мулграв догадался, что Гэзу известно о том, что Искупители могут следить за ними. Но солдаты, не знавшие об этом, были полностью озадачены поведением своего генерала.

На пятый день пути, ближе к сумеркам, с Мулгравом поравнялся Айбел Пирс.

— Солдаты волнуются за Серого Призрака, — сообщил он.

— Он знает, что делает, Пирс, можете мне поверить.

— Верю, сир. Но он сильно изменился. Говорят, он был влюблен в дочку генерала.

— Не стоит обсуждать эту тему. Скажу только, что ее гибель стала для него сильным ударом. Как и гибель всех, кто полег в Шелдинге.

— Все-таки я не понимаю, — покачал головой Айбел. — С чего союзники взяли, что мы собираемся дезертировать?

— Нас оболгали. Лучшего объяснения я предложить не могу. Лорд Винтерборн желает смерти Гэза Макона. Вы спросите почему? Я и сам этого не понимаю.

— Тогда, в Нолленби… это он хотел забрать мирных жителей, — вспомнил Айбел, — и убить их, но лорд Гэз помешал ему?

— Да, это был он, Ледяной Кай.

— Как вы думаете, сир, ведь не в этом причина?

— Возможно, и в этом. Незачем пытаться искать в его действиях какой-то смысл, Пирс, тут его не больше, чем логики в этой безумной войне. Забудем о причине этой ненависти и постараемся лучше остаться в живых. Если переживем этот кошмар, то у нас появится время сообразить, как мы в него угодили.

— В Шелдинге погибло много моих друзей, отличных парней. Большинство из них я знал с детства, вместе с ними ходил в школу. Скорее бы все это закончилось.

— Не буду спорить.

Для следующего привала Гэз нашел поросшую редкими деревьями вершину холма с хорошим обзором на юг и на запад. Мулграв разослал патрули и выбрал место, куда согнали коней. Из-за пятидневного перехода и недостатка пищи все лошади очень устали. День отдыха и добрая порция ячменя сделали бы свое дело, но на это не стоило и надеяться.

К ночи разгорелись костры, и триста эльдакрцев устроились наслаждаться своим скудным рационом. Мулграв отправился на поиски Гэза и нашел его на вершине, снова вглядывавшегося в северный горизонт. Солдат лежал у его ног.

— Смотрите, Мулграв, — указал Гэз на видневшуюся вдалеке заснеженную вершину, — Кэр-Друах! Наконец я вижу его снова! Завтра, если ничего не случится, мы дойдем до заброшенной деревни Три Ручья. Вы знаете, что там родился король Коннавар?

— Да, сир, как я слышал, рядом с лесом Древа Желания.

— Завтра я собираюсь разбить там лагерь и погулять по этому лесу. С ним связано столько легенд.

— Живущие там люди до сих пор стараются обходить его стороной, — сказал фехтовальщик.

— Считают, что темные древние боги сожрут их детей в наказание, да?

— Нет, сир. Они не заходят в него из уважения. Для ригантов лес Древа Желания — не просто лес. Именно в нем Коннавар вынес волшебного олененка из терновника и получил в дар кинжал сидхов. Именно там Коннавар с сыном встретили последнюю из богов, Морригу, и проводили ее к вратам на небеса.

— Вы хорошо знаете местные сказки, Мулграв. Сомневаюсь, что боги и волшебные клинки существовали на самом деле. Рассказчики все любят приукрашивать.

— Полагаю, вы правы. Я пойду дожидаться разведчиков. Прислать ли вам ужин?

— Я потерял вашу дружбу? — спросил Гэз, пристально посмотрев на Мулграва.

— Нет, — грустно ответил тот. — Но мне жаль, что этого не случилось.

Кэлин Ринг и Райстер шли вслед за Ведуньей в рощу, расположенную между Священной Лощиной и озером Птицы Печали. В ясном ночном небе мерцали яркие звезды. Ведунья, сама предложившая уйти от круглого дома, за все время пути не проронила ни слова.

Воины спустились за ней на берег, где на пляже лежала ее плоскодонка.

Ведунья остановилась и обернулась к ним.

— Вы лучшие из ригантов, — сказала она. — Не забывайте об этом, даже когда все кругом пропитается злом.

Ведунья с любовью посмотрела на обоих: на хмурого темноглазого Кэлина, постоянно находящегося в борьбе с самим собой, на тихого голубоглазого Райстера, способного выстоять против любой беды. Они — ночь и день, солнце и луна ригантов.

— Ты пойдешь с нами на юг? — спросил Райстер. Она положила руку ему на плечо и покачала головой.

— Я буду думать о вас непрестанно.

— Зачем ты привела нас сюда?

— Посмотрите вокруг, — вздохнула она. — Растворитесь в красоте гор, в прозрачности озера, в этой тиши. Вдохните этот свежий, холодный воздух, пропахший первыми весенними цветами. Такова наша земля, и такой она должна остаться. Сохраните ее в своих сердцах.

— Ты хотела, чтобы мы выступили против зла, — сказал Кэлин, — но теперь ты не рада, что Бал согласился вести нас на войну?

— Конечно, я не рада этому. Вы, риганты, значите для меня больше собственной жизни. Теперь многие погибнут. — Она отвернулась к озеру. — Бал был прав. Предвидев опасность, я ошиблась, решила, что она придет от Мойдарта. Мне больно знать, что риганты встанут с ним плечом к плечу. Он внушает мне омерзение. Будь он обычным варлийским лордом, я могла бы просто презирать его за жестокость и коварство. Но он потомок Коннавара и Бэйна, как и ты, Сердце Ворона. Это делает его преступления страшнее, чем можно себе представить. Теперь это чудовище возглавит ригантов! — Она умолкла, покачала головой и снова обернулась к Кэлину и Райстеру. — Я привела вас сюда не только для того, чтобы вы ощутили красоту нашей земли. Не секрет, что войны пробуждают в людях и лучшие, и худшие их качества. Война, на которой вы окажетесь, страшна и грязна. Она запятнает души всех, кого коснется. Даже сильнейшим придется несладко. Войны превращают людей в животных. Риганты должны остаться людьми. Магия земли и без того ослабла, война выжжет ее еще больше. Чем меньше магии останется, тем больше зверств будут совершать солдаты. В ваших душах заведется червь ненависти, злобы. Увидев зло, вы почувствуете то, что называют праведным гневом. Не верьте ему. Праведного гнева не существует, это лишь простейший способ стать таким же бессердечным, как и твой враг. Если, по воле Истока, вы оба вернетесь домой, пусть ваши сердца останутся незапятнанными стыдом содеянного. Будьте ригантами, оставайтесь верны своим сердцам.