Ментовская работа - Данил Корецкий

Или это «тень»? Но почему один?

Возле танцплощадки Братков растворился в толпе. Толстых искал его почти целый час, но тот куда‑то исчез.

— Струсил, скотина, — презрительно плюнул он. — Ну попадешься ты мне…

Он медленно шел по городу, в одурманенной вином и снотворным голове лениво шевелились никчемные худосочные мыслишки.

Он не отказался от своего плана и, оглядывая нарядно одетых прохожих, злорадно представлял, как приведет его в исполнение. Ему все больше и больше нравилась идея стать грозой вечерних улиц.

— Вы меня еще узнаете! Все узнаете, кто такой Игорь Толстых!

Ноги сами привели его в тот район, где происходили нападения. Он выбрал самый глухой переулок и сразу увидел идущую навстречу пару. Затаенная, какая‑то животная хитрость подсказала прикинуться пьяным; когда они разминулись, Толстых прошел еще полквартала и повернул обратно. Хищник вышел на след.

Глупая парочка ничего не подозревала, до него доносился оживленный разговор, смех… Остановились, целуются. Ну‑ну, поцелуйтесь… Двинулись дальше. Самое время.

Толстых вытащил нож и, спрятав его в рукаве, ускорил шаг.

Рита держалась хорошо: не паниковала, не суетилась, напротив, очень естественно имитировала оживленную беседу и даже сумела засмеяться.

Шаги стали приближаться. Десять метров, семь, пять… Сейчас все выяснится: либо это совпадение и человек пройдет мимо, либо…

Волошин остановился, повернулся вполоборота, прикрывая собой Риту, и сделал вид, что прикуривает. Правая рука в кармане, большим пальцем он сдвинул предохранитель.

Три, два, один. Человек прошел мимо, и Волошин перевел дух, сбрасывая пережитое напряжение. В это время тот повернулся и прыгнул, выбросив вперед невидимую, но безошибочно угадываемую полоску клинка.

Волошин среагировал мгновенно. Инстинкт и отработанная реакция выдернули пистолет из кармана, палец нажал спуск, рука напряглась, готовясь погасить отдачу, а разум отклонил ствол чуть вниз, в ноги. Пламя вспышки, грохот, первая помощь раненому — на этом операция «Прыгающие тени» должна была завершиться, но… Вместо выстрела послышался безвредный металлический щелчок осечки.

Увидев пистолет, Толстых отпрянул, и нож только скользнул по плечу Волошина.

Инспектор поймал нападающего за запястье, и они оба упали. Толстых подмял его под себя, и хотя Рита с перекошенным страхом лицом изо всех сил тянула бандита за волосы, тот, казалось, этого даже не чувствовал.

— Беги звонить, — крикнул Волошин. — Быстро.

В общем‑то звонок был не нужен, он прекрасно понимал, что помощь прийти не успеет, все зависело от него самого, но следовало отправить девушку подальше от опасного места.

Рита побежала, оглядываясь туда, где сцепились на пыльном асфальте двое вооруженных мужчин.

Волошин чувствовал, что нападающий сильнее, и этой силе надо было противопоставить умение и навыки, приобретенные во время специальной подготовки.

Он попытался взять руку противника на излом, но тот разорвал захват и дважды ударил ножом в спину. Один удар пришелся по касательной, второй пробил легкое.

Волошин достал преступника пистолетом в висок, но правая рука плохо слушалась, и сильного удара не получилось. Толстых за ствол стал выкручивать пистолет и завладел им, а Волошин подхватил брошенный нож. Теперь они катались по земле и били друг друга рукоятками оружия.

Бандит наносил безжалостные и расчетливые удары — в самые болезненные, уязвимые места, короткие липкие пальцы пытались сжать горло, выдавить глаза, разорвать рот. Волошин вспомнил, как несколько часов назад боролся с сынишкой, старательно оберегая родное мягкое тельце, и тот тоже старался не причинить ему боли.

Андрюшка даже не знает, что на свете есть люди, для которых нет родных и близких, не существует чужого горя и чужой боли, которые не остановятся ни перед чем. Сейчас он спит в своей кроватке, не подозревая, что опасный преступник, для которого нет ничего святого, пытается убить его отца. И похоже, что ему это удастся — вскоре наступит слабость от потери крови, и тогда…

Ну нет!

Рванувшись, он нанес удар — резкий и точный, решающий. Толстых обмяк. Волошин сбросил убийцу с себя, завернул ему руку за спину, отбросил нож далеко в сторону. Силы уходили, и он уже не мог передернуть затвор, поэтому щелкал курком раз за разом, пока боек наконец не разбил капсюль. Грохнул выстрел, второй, третий…

Скрипнули тормоза, двое выскочили из машины, Волошин, не узнавая, крикнул:

«Стой, стрелять буду!»

— Свои!

Он разобрал голос Лактионова и еще успел сказать: «Держите его крепко — здоровый, гад!» А потом наступила тьма.

За эту операцию Волошина представили к ордену.

По случайному стечению обстоятельств награду ему вручили в тот день, когда был расстрелян Толстых. Где‑то в местах не столь отдаленных отбывал длительный срок Братков. Ничего не зная об этой истории, работали, отдыхали, веселились и печалились люди, которых «тени» не успели унизить, искалечить или даже убить. А Волошин, играя с сыном, старался, чтобы он не видел шрамов, — у Андрея сразу портилось настроение.

Словом, жизнь шла своим чередом.

Вопреки закону

Глава первая

Центральный райотдел находился на шумном проспекте, упиравшемся в мост через Дон, за которым начиналась южная трасса: Краснодар, Черное море, да и кавказские республики, а потом — Закавказье… Когда‑то Коренев проехал с приятелями от Тиходонска до Баку, и воспоминания о том отпуске были самыми приятными. Сейчас на этом маршруте они схлопотали бы по пуле.

Сегодня поездка предстояла недальняя: по мосту на тот берег, но вариант с пулей был не менее вероятным. И цела ли его квартира? Лис ночевал у Натахи, и был готов услышать от дежурного, что его собственную хату спалили или разнесли гранатой.

Но он сдержал себя и в дежурку не пошел, а зашел во двор РОВД, в глубине которого располагался изолятор временного содержания, ранее называвшийся более откровенно — КПЗ.

Пройдя через стальную калитку в высокой каменной стене, Коренев миновал тесный, заплетенный сверху «колючкой», двор и погрузился в мрачный, провонявший и затхлый мир неволи.

— Интересовался кто‑нибудь Сихно, который числится за мной? — спросил он у пожилого дежурного с усталым изможденным лицом.

Тот ответил.

— Ясно! — под тусклым взглядом невыразительных глаз человека, проведшего восемь лет — треть службы — за решеткой, Коренев покинул изолятор и направился в дежурку райотдела.

Гремя ведрами, мелкие хулиганы мыли полы, краснолицый Челков дописывал суточную сводку.

— Где ты был? — вскинулся дежурный, увидев Лиса. — Телефон молчит, послал помощника — дома никого…

«Значит, не взорвали», — мелькнула мысль, а вслух Лис спросил:

— С чего переполох‑то? — голос был убедительно обыденным.

— Ты протокол задержания выписывал? — раздраженно напирал Челков. — А где человек? В ИВС‑то никто от тебя не поступил!

Похоже, фамилии Сихно он не знал, значит, интерес не личный, служебный, а кто дергает за ниточку?

— Человек — где надо. Давай машину, сейчас на выводку повезем.

— Зайди к Савушкину, он с шести утра здесь. Раз пять тебя спрашивал!

Опять ясно! Поднимаясь на второй этаж, Лис взглянул на часы. Восемь тридцать.

Савушкин — высокий плотный мужик с чуть выпуклыми бычьими глазами — сидел, зарывшись в бумаги с красными полосками наискось и грифом «совершенно секретно» в правом верхнем углу.

— Куда ты дел задержанного Сихно? — рокочущий бас внушал страх и отпетым уркам.

— «Соседи» попросили к ним определить. У них какой‑то свой интерес имеется, — выдал Коренев хорошо продуманную «заготовку». Голос был по‑прежнему обыденно равнодушным. Если замнач вознамерился вытащить ублюдка из камеры, то сейчас наверняка задумается. Да и «волна» пойдет: комитет, комитет… До сих пор «конторы» опасаются. Вот и пусть раздумывают…

— А они нам что, указ? — раздраженно спросил Савушкин. — Им надо, пусть сами и задерживают! Еще три года назад он бы так не сказал.

Коренев пожал плечами.

— Тут уже телефоны оборвали: спортсмен, не судимый, за что забрали…- откровенно объяснил начальнику УР первый замнач РОВД. В выпуклых глазах краснели прожилки, словно отражались красные полосы сверхсекретных документов. Немудрено. Звонить могли только ночью. А ночью беспокоят лишь друзья и близкие люди.

— Что думаешь делать? — Савушкин словно прочел мысли Лиса, потому что резко оборвал доверительный тон.

— Повезу на выводку.

В кабинете повисла долгая пауза. Что бы ни собирался сделать Савушкин по делу Сихно, сейчас он был связан по рукам и ногам. Раз дело на контроле у безопасности, раз фигурант признался и осталось только закрепить это признание… Обстановка для любого вмешательства крайне неблагоприятна.