Горячий танец смерти - Николай Иванович Леонов

К сожалению, никакого чуда не произошло, это было не более чем минутное просветление. Женщина, опустив ресницы и сложив руки, терпеливо ожидала, когда ей скажут, что делать дальше.

Крячко, правдоподобно изображая врачебное участие, ласково спросил:

— Ну-с, дорогая моя, как мы себя чувствуем?

— Благодарю, хорошо.

Крячко многозначительно хмыкнул, зачем-то поднял больную со стула, поддернул рукава, осмотрел тонкие руки, раздвинул пальцы, взяв за обе щеки, заглянул в глаза. «Еще немного — как кобыле в зубы полезет. Как бы не перепугал», — подумал Лев Иванович, деликатно отодвигая Станислава в сторонку, попросил:

— Пожалуйста, улыбнитесь.

Она подчинилась — неуверенно, но, как не без удивления зафиксировал сыщицкий взгляд, инстинктивно, чуть заметно развернулась при этом в три четверти, чтобы поймать наиболее выигрышный ракурс. Заведующий отделением наблюдал за действом не без ироничного интереса.

— Чем вам нравится заниматься? — спросил Гуров мягко. — Любите телевизор смотреть?

Ее заметно передернуло:

— Нет, терпеть не могу.

— А спорт, соревнования, не нравятся? — принял эстафету Станислав. — Фигурное катание?

— Нет-нет, — она подняла ладошку, точно защищаясь, — разве что хоккей иной раз, когда позволяют…

— Чем же вам заниматься нравится?

Не задумываясь она ответила, что любит плести и вязать, уточнив снова:

— Когда позволяют.

— Плести макраме? — уточнил Гуров, стараясь, чтобы в голосе не было ни тени радости и изумления. Она кивнула.

— Очень люблю читать…

— Голова не беспокоит? — деловито продолжал придираться Крячко. — Сны плохие не мучают?

Она смущенно улыбнулась:

— Иной раз бывает.

— Что показывают нам?

На безмятежном гладком лбу обозначилась складка, такая же прорезалась у рта.

— Прошедшие дни снятся, процедуры. Иной раз как кольнет так ужасно, и дикий холод. Снег, туман и дорога…

— А рядом? Рядом никого не видите? — быстро спросил Гуров.

— В тумане кто-то был. Но теперь нет, не вижу… уже никого. Одна, снова одна, — произнесла она; губы у нее дрогнули, чуткий заведующий решительно вклинился в разговор:

— Вы молодцом сегодня. Прошу вас, отправляйтесь. — И, взяв за локоть, мягко, но настойчиво проводил к двери. Было слышно, как он дает распоряжение проводить больную в палату.

Вернувшись, заведующий спросил:

— Ну как, оправдались ваши надежды?

— Полагаю, что да, — ответил Лев Иванович, — но в интересах следствия, чтобы избежать возможных ошибок, пока позвольте не озвучивать промежуточные выводы.

— Что ж, в каждой профессии свои особенности, — покладисто признал медик. — Признаться, я и не рассчитывал, что вы с порога идентифицируете эту несчастную девчонку. Скажите хотя бы, если ли у нее кто родной?

— Возможно, что все еще есть, — задумчиво отозвался Станислав, — но и тут позвольте пока сохранить интригу.

— Она? — спросил Крячко уже в машине.

— Безусловно, она, — отозвался Гуров. — Ну что, господин полковник, поздравляю вас с локальной победой.

Станислав даже обиделся:

— Ничего себе локальной! Паскевич нашли, стало быть, как минимум не убивал Радаев жену, он, по крайней мере, точно не убивал… лично, по крайней мере, — что, считаешь, мало?

— Что ты, не мало, — серьезно согласился Лев Иванович. — Хотя бы два момента мы прояснили, две жизни спасены. Пусть и до времени, но все мы живем лишь до времени.

— Насчет спасены ты уж не торопись так, — посоветовал Станислав. — Много в этой истории любопытного. Как «бумер» очутился у Радаева, хотя, по официальной версии, Лера запропала, именно на этом авто следуя? С какого лешего наплел он про пропавшие документы-печати-флешки, если все это преспокойно мог забрать в любое время — если предположить, что он причастен к пропаже машины?

— Меня более интересует, имеет ли он отношение к пропаже жены, — признался Гуров. — Что за игру затеял чемпион — и кому проиграл.

— И что их, болезных, покусало — неинтересно? — подколол Крячко.

— Это мне интересно аж до корчей. Ты же знаешь, я чрезвычайно любопытен.

— Говорят, признак расторможенности нервной системы. Меня тут просветили…

— А ты поменьше болтай с медсестричками-психиатричками, а то сам свихнешься, — посоветовал Гуров. — Будешь, как Лера, из угла в угол ходить и мысли собирать воедино.

Помолчав, продолжил:

— Кстати, еще один вопрос интересный: если предположить, что дела Томиной, Золий и Паскевич взаимосвязаны — почему первые две пропали без следа, предположительно, погибли, а эти две, как бы это сказать…

— Недогрызанные, — кивнул Крячко. — Мне тоже это показалось любопытным. Ну что, Лева? До следующего Волчьего дня у нас уйма времени. А может, и чушь все это?..

— Даже не пытайся жизнь себе облегчить, — прервал Гуров. — Желающих все недовыясненное под ковер замести и без тебя много. Мол, а там я на пенсию свинчу, и дальше хоть потоп. Если и мы с тобой, профессионалы, тоже все под ковер заметем, не выясним, что за чертовщина тут творится…

Станислав усмехнулся невесело:

— …То ежегодно по тетке пропадать будет. Скажут, одна-то женщина в год — не страшно, чего ж, народу у нас много, процентик допустимый, точь-в-точь по Достоевскому, зато в основном места у нас ти-и-и-ихие…

Глава 23

Общеизвестно, что стандартное утро любого супермена-сыщика выглядит так: позаниматься приятным трудом с длинноногой красоткой, кувырком встать с кровати, исполнить пару ката, присовокупить кросс до ближайшей государственной границы, опустить мозолистую руку закона на плечо диверсанта, который притворяется, что зовут его Иван Петрович Сидоров и он просто так зашел.

Однако такое утро выдалось, умытое росой, славное и свежее, так приветливо зеленела листва леса, так ласково голубело безоблачное небо, так радостно пели разные птички, такие морды симпатичные были у местных котов, что геройствовать не хотелось. А хотелось, до упора провалявшись на прохладной простыне, а потом позевывая, выйти на крыльцо в исподнем и крикнуть холопов.

Нет в мире совершенства. Поэтому приходится просто встать, пофыркать с наслаждением под струей хлоркой не пахнущей воды, изобразить бритье (неохота воду греть, а в кране только ледяная). И, напялив свежую рубашку под легкий пиджак, со значительным видом отправляться откушать.

Дело обстояло следующим образом.

Вот уже третий день как господа полковники реализовывали выездную проверку на турбазе «Шужкопа». Кругом тишь, благодать, природа, чистейший воздух и машин не слыхать.

— Как обидно и досадно, — переживал Станислав, — вот я телятина. Надо бы легенду посимпатичнее, отдыхающие, скажем, любители рыбалки… я вкруг озера-то прошелся, Лева, там вода аж кипит всяким разным, чуть не осетрами.

— Мечтай больше, а еще взрослый мальчик, — укорил Лев Иванович. — И под каким соусом ты, отдыхающий, потребовал бы те же документы?

Станислав лишь плечами пожал:

— Ни под каким. Попросил бы, она и дала. И не пикнула бы ничего.

Директор, она же хозяйка базы — та самая милая девушка, к которой вломился Крячко в поисках телефона, — звалась Екатерина