Земля без людей - Джордж Стюарт

Торо и Гоген — мы помним их судьбу. Но можем ли мы сбросить со счета десятки тысяч других! Они не сочиняли книг, не писали картин, но, повторив судьбу нам известных, тоже отреклись от всего, чем жили и чем, может быть, дорожили в прежней своей жизни. А что говорить о миллионах, которые лишь мечтают и в мечтах своих находят утешение! Ты ведь слышал, как они говорят и как зажигаются при этом глаза их… «Как, право, здорово было сидеть с удочками на берегу тихой реки. Порой мне так хотелось… но обстоятельства требовали обязательного присутствия на конференции». «…Бог мой, Джордж, ты когда-нибудь рисовал в воображении пустынный островок?.. Хибарка в лесу, никакого телефона! Кусочек песчаного пляжа на берегу тихой лагуны. Как я мечтаю об этом, но ведь ты знаешь, есть еще Мод и ребятишки». Что за странное явление — эта великая цивилизация? Отчего, чем раньше человек начинает вкушать ее плоды, тем скорее приходит к нему страстное желание бежать от нее, скрыться в тиши и покое одиночества? Если верить легендам, древний бог Оаннес вышел из моря и указал людям пути к новой жизни и научил, как добраться до нее. Только вот вопрос: был ли он богом или дьяволом? Почему так много легенд, возвращающих нас в мыслях к тому золотому веку, когда в мире воцарится простота? А может быть, стоит задуматься о том, что возникла и выросла эта цивилизация не потому, что желал ее человек, а под давлением неподвластных ему Потусторонних Сил. Постепенно, шаг за шагом, вместе с ростом человеческих поселений пришлось человеку расстаться со свободой, когда вольно бродил он по лесам, собирая ягоды и съедобные коренья, и связать себя по рукам дающим уверенность в завтрашнем дне, но требующим тяжелой, нудной работы земледелием. Шаг за шагом, когда все многочисленнее становились его поселения, пришлось отказаться человеку от захватывающей радости охоты и посвятить себя дающему уверенность, но опять требующему тяжелой и нудной работы скотоводству. В чудовище Франкенштейна превратилась цивилизация. Люди не желали ее, но жили и продолжали жить по ее законам. И тысячами тайных тропинок пытались бежать от нее. Однажды погибшая, возродится ли из небытия цивилизация, если не будет сил, ее порождающих?

И неожиданно понял для себя Иш, что уже стар. Если просто по возрасту судить, то едва за сорок ему перевалило; и из тех, кто помнил прежнюю жизнь, он был самым молодым, но целая пропасть лежала между ним и самым старшим из молодых. Длинный временной промежуток и пропасть различия в культуре и традициях. Не было раньше такого, да просто и не могло быть — столь огромного различия, столь глубокого разрыва между старшими и молодым поколением. И пока сидел он на каменных ступенях библиотеки, и пока механическими движениями крошил осколки гранита, разбивая их на ничтожные каменные зерна, яснее, откровеннее предстала перед его глазами картина будущего. И все опять сводилось к тому старому неразрешимому вопросу. Насколько силен человек, в какой мере способен влиять на окружающую среду, и в какой мере окружающая среда противодействием своим оказывает влияние на человека? Наполеоновская ли эпоха дала миру Наполеона, или, наоборот, Наполеон своим рождением создал эту эпоху? Даже если бы Продолжал жить Джои, не получилось ли бы так, что хаос сложных явлений и обстоятельств — тех самых обстоятельств, которые сделали именно такими Джека, Роджера и Ральфа, — с одинаковой силой стал бы оказывать воздействие и на Джои, и у маленького мальчика вряд ли бы хватило сил выстоять в борьбе с давлением, оказываемым окружающей средой. Да, даже если бы не умер Джои, все бы в этом мире, скорее всего, продолжало двигаться независимо от него, в том направлении, в котором уже начало двигаться. Но Джои умер, и теперь уже не остается никаких сомнений — так будет. Путь, указанный звездами! (Обломок гранита под тяжелыми ударами молотка превратился в горстку каменной пыли.) Путь, указанный звездами. Нет, он никогда не верил в предсказания астрологов, но тем не менее, разве перемещение звезд не является доказательством перемен, происходящих в Солнечной системе, да и Земля постепенно вновь становится пригодной для существования человеческой расы. Трудно в это поверить, но, возможно, астрологи были правы, и происходящие в далеком космосе изменения можно рассматривать как символ тяжелых жерновов случайности? Путь, указанный звездами. Что в силах маленького человека, чтобы остановить их? С будущим все ясно. Племя не желает возрождать цивилизацию. Не хочет, и не нужна Племени цивилизация. Какое-то время они промаются в роли нищих попрошаек. Будут открывать консервные банки, будут тратить патроны и спичечные коробки. Жизнь, лишенная созидания, но какая беззаботная и счастливая… Но рано или поздно, когда все больше и больше людей начнут заселять эту землю, оставленные цивилизацией запасы обязательно иссякнут. Вряд ли следует ожидать и пугаться немедленной катастрофы, ведь много скота будет продолжать бродить по полям и жизнь непременно будет продолжаться. И пока сгорбившись сидел он на гранитных ступенях, новая мысль неожиданно ворвалась в неспешный ход его размышлений. Даже если сохранится скот, а значит, не иссякнут запасы пищи, что будет, когда не станет ружейных припасов? А что будет, когда не станет спичек? К тому же вовсе не обязательно ждать, когда закончатся припасы. Ведь еще раньше испортится порох, сделав патроны непригодными. Через три или четыре поколения все живущие превратятся в жалкие, примитивные существа, не только растерявшие все плоды цивилизации, но и не овладевшие теми тысячами основных навыков, что позволяют дикарю существовать с известной долей комфорта и уверенности. С весьма высокой степенью вероятности — вполне возможно, что и к лучшему, — через три или четыре поколения человеческая раса полностью потеряет всякую способность к выживанию, не сможет перейти от нищенского, потребительского образа жизни на некую новую ступень своего существования, на которой или останется постоянно, или начнет медленное, поступательное движение по пути прогресса. И вновь он с силой опустил молоток на край ступени. И еще один осколок упал у его ног. Мрачно, застывшим взглядом смотрел на него Иш. Ведь только сейчас он дал себе слово не переживать — и тут же снова взялся за старое. Спрашивается, откуда ему знать, что произойдет в этом мире через три или четыре поколения? Он встал со ступеней и пустился в обратный путь — домой. Сейчас ему стало немного спокойнее. «Да, — в который раз за сегодняшний день он раз говаривал сам с собой, облекая мысли в слова. — Черного кобеля не отмоешь добела. Даже двадцать два года жизни с Эм не отучили меня переживать и волноваться. Это оттого, что я вспоминаю прошлое и пытаюсь заглянуть в будущее. Успокойся! Да, я должен обязательно хотя бы немного расслабиться. Все, что я так страстно хотел сделать, все, к чему стремился, — провалилось. Я принимаю это и допускаю, что так и должно было случиться. Но все равно я не прекращу попыток — и в этом я тоже уверен. Не надо только строить грандиозных планов. Скорее всего, чем скромнее будет цель, тем большего мне удастся добиться».

10

А когда одолел он крутой подъем по склону холма, ведущего к дому, смутные пока еще идеи выстроились в стройное здание законченного плана, но он не станет торопиться претворять их в жизнь, он подождет, пока не наступит утро. Но к вечеру принес ветер осеннюю непогоду, разразилась буря, и когда проснулся Иш утром, то встретил его мир низкими темными облаками и частым холодным дождем. Это удивило его и даже немного застало врасплох, потому что за несчастьями последних недель он совсем забыл, что время не стоит на месте, а неумолимо движется вперед. И сейчас он вспомнил, что солнце начало свое склонение к самой южной точке и месяц сейчас ноябрь, если, конечно, остались те, для кого название месяца еще не стало пустым, лишенным смысла звуком. Дожди помешали немедленному исполнению задуманного, но времени впереди было более чем достаточно, и он сможет в размышлениях отточить детали задуманного. И настолько за прошедший день изменилось его мировосприятие, что гомон собирающихся внизу детей прозвучал для него с неожиданностью удара грома. «Ну конечно, — наконец понял он, — дети собрались в ожидании начала школьных занятий». И он спустился вниз и вошел в гостиную. Они снова собрались все вместе — все, кроме Джои и еще двух самых маленьких. Иш смотрел, как они ерзают в креслах или поудобнее устраиваются прямо на полу. А они смотрели на него, и было в их глазах больше мысли, чем замечал Иш прежде. Не стало Джои, и дети, скорее всего, терялись в догадках, как это отразится на их школьных занятиях. Но это временно, скоро опять поселится в этих глазах сонная одурь скуки и полное безразличие к происходящему, то есть то, против чего он так безуспешно боролся. А Иш продолжал оглядывать, словно в первый раз увидел, маленькую группку детей, подолгу задерживая взгляд на каждом лице. Хорошие ребята и вовсе не глупые, но не было в них искры. Нет, никто из них! Он уже принял решение и поэтому не чувствовал боли.