Неизвестная война - Отто Скорцени

После выполнения задания Гирг и его люди, переодетые в форму румынских солдат, вошли вместе с советскими войсками в Братов. Когда они готовились пройти передовые позиции русских, то понесли большие потери и попали в плен. Во время подготовки экзекуции Гирг прыгнул в сторону, а затем побежал, петляя зигзагами. Несмотря на рану головы от удара прикладом и огнестрельное ранение левой пятки, он смог добежать до болота, где и спрятался. Ночью он добрался до немецких позиций у Морошвасахели. Другим группам Гирга повезло больше: они вернулись без потерь.

Во время этих акций, проводимых в глубине советских позиций, солдаты диверсионного подразделения Гирга встретили попавшее в окружение наше подразделение зенитной артиллерии (2000 человек), которое ожидало капитуляции. Триста человек из числа тех несчастных люди Гирга забрали с собой и смогли с боями пробиться на нашу сторону. Судьба остальных была трагичной.

В начале сентября 1944 года в результате того, что советские (русские и румынские) войска вошли в Трансильванию, Венгрия объявила, что находится в состоянии войны с Румынией. Одновременно перестановки, осуществленные в министерствах регентом Венгрии адмиралом Миклошем Хорти, указывали на то, что его политика меняется на просоветскую.

Безусловно, большинство «хонведов»[212] не поддерживало этих перемен.

Однако это было очень опасно.

Вооруженные силы Румынии, вчера еще наши союзники, резко повернулись против нас. 23 августа 1944 года маршала Иона Антонеску арестовали, а генерал Занатеску сразу же попросил русских о перемирии. Его дивизии мгновенно удрали с фронта через Польшу в Венгрию.

Утром 10 сентября генерал Йодль попросил меня принять участие в совещаниях, рассчитанных на несколько дней, посвященных положению и проблемам Юго-Восточного фронта.

— Возможно, — сказал он, — что фюрер поручит вам ответственную операцию на этом изменчивом и хлопотном участке фронта. Вам необходимо отлично знать стратегические и тактические проблемы, касающиеся Венгрии. Поэтому, пожалуйста, прибудьте на послеобеденное служебное совещание.

В ставке ежедневно происходило два оперативных совещания, посвященных положению на фронтах — послеобеденное, начинавшееся примерно в 14.00, и вечернее, начинавшееся в 22.00. В них принимало участие командование сухопутных войск, Люфтваффе и военно-морского флота или же их представители, а также офицеры из Верховного главнокомандования вермахта во главе с главнокомандующим ОКВ фельдмаршалом Кейтелем, а также начальником штаба командования вермахта генерал-полковником Йодлем.

Главнокомандование сухопутными войсками руководило операциями только на Восточном фронте. В то время начальником Генерального штаба сухопутных войск был генерал-полковник Хайнц Гудериан.

За ситуацию на Балканах отвечал генерал Йодль, несмотря на то, что здесь наступали советские войска.

Над Кейтелем, Йодлем, Гудерианом, Герингом (верховным главнокомандующим Люфтваффе) и Дёницем (верховным командующим военно-морским флотом) стоял Гитлер, являвшийся одновременно командующим вермахта и сухопутных войск, к которым принадлежали и войска СС.

Большой конференц-зал находился в бараке, расположенном примерно в 50 метрах от только что законченного бункера фюрера. Гитлера вынудили жить под семиметровым армированным бетоном. Вентиляцию этого бункера обеспечивала довольно сложная система, но атмосфера там была очень нездоровой, чувствовался запах свежего, еще влажного бетона.

В конференц-зале на большом столе, освещенном светом, падающим из окна в двенадцатиметровой стене, находилась карта всех фронтов. Силы, сражающиеся в настоящий момент, обозначались на ней разными цветами. По краям стола сидели два стенографа, так как с 1942 года Гитлер требовал, чтобы все дискуссии записывались. В конце эти перепечатанные на машинке заметки, насчитывающие примерно 103 000 страниц, были перевезены в Берхтесгаден, где они, к сожалению, сгорели. Разведслужбы американской 101-й воздушно-десантной дивизии смогли спасти лишь сотую их часть.[213]

Войдя 10 сентября 1944 года в конференц-зал, я представился присутствующим генералам и офицерам, потому что многие из них мне были неизвестны. По понятным причинам после 20 июля в штабе были заменены многие офицеры. Все стояли. Перед картой стояла табуретка, на подносе лежали цветные карандаши, лупа и очки.

Прозвучала короткая команда. Вошел Гитлер, и я удивился, потому что с трудом узнал его. Это был совершенно другой человек, не тот, с которым мне довелось встретиться прошлой осенью. Он вошел сутулясь, волоча ноги. Время от времени фюрер придерживал правую руку, явно дрожащую, левой рукой. Его голос был приглушенным и дрожащим. Он поприветствовал нескольких генералов. Увидев меня, Гитлер сказал несколько милых слов, выразив также пожелание: «Скорцени, вы должны присутствовать на всех совещаниях, касающихся Балкан».

Фельдмаршал Кейтель стоял слева от Гитлера. Стоящий справа от него генерал Йодль начал докладывать о ситуации, за которой можно было следить по карте.

После Йодля говорил Гитлер. Его голос отчасти вновь обрел силу, а комментарии были такими ясными и убедительными, что было трудно поверить, будто бы он болен болезнью Паркинсона, о чем ходили слухи. Его живой ум и полные страсти реакции так же не соответствовали симптомам любой другой дегенеративной болезни.

20 июля Гитлер был ранен в плечо и спину; его слух был поврежден. Однако психическое потрясение оказалось более опасным, чем физические травмы. Доктор Тео Морель — я это знаю от профессора Карла Брандта — прописал ему большие дозы глюкозы и мультивитамины, содержащие кофеин, а также перветин, который в Люфтваффе выдавался пилотам с целью преодолеть сонливость. Фюрер также получал и другие «чудесные пилюли». Таблетки от спазмов желудка, которыми злоупотреблял Гитлер, содержали белый мышьяк. Нам сегодня известно, что некоторые редкие или опасные лекарства Морель заказывал на поставляемой ему Борманом бумаге с заголовком «Фюрер и канцелярия рейха». Таким образом, они становились «приказами Гитлера»! Профессор доктор Эрнст Гюнтер Шенк, врач, вернувшийся из советского заключения в 1955 году, раскрыл тот факт, что в 1943 году он предупреждал руководителя управления здравоохранения Третьего рейха доктора Леонарда Конти, что, по его мнению, Морель небезопасно шпигует Гитлера наркотиками. Психическое равновесие человека, от которого зависела судьба десятков миллионов человек, пошатнулось. В 1966 году другой врач, доктор Ганс-Дитрих Рёрс, доказал в книге «Hilter, die Zerstörung einer Persönlichkeit» что только чрезвычайно сильный организм Гитлера позволил ему выдержать «систематическое и все более сильное подтравливание доктора Мореля».

В «Волчьем логове» я находился три дня. Гитлер удивил меня необыкновенной памятью, чутьем политической и военной ситуации, а также возможностью ее развития и связанных с этим проблем. Генерал-полковник Йодль знакомил с военной ситуацией; когда же после него брал слово Гитлер, все становилось более простым и понятным.

Я убежден, что если бы фюреру достоверно и точно с августа 1941 года сообщали о положении на фронтах, нам удалось бы избежать многих катастроф, а особенно под Сталинградом. Во второй части книги я говорил, как фюрер разозлился, когда ему стала известна действительная сила некоторых дивизий. Хотелось бы еще добавить, что во время моего пребывания в «Волчьем логове» от него скрывали правду о восстании, организованном в Варшаве Армией Краевой генерала Тадеуша Бора-Коморовского, об ужасе уличных боев и ненадежном положении некоторых наших частей, находившихся в южной части города.

Что касается ситуации в Болгарии, Румынии, Югославии и Венгрии, то все шло к катастрофе. Гитлер очень хорошо отдавал себе отчет в этом. Румынская нефть определенно была потеряна, а после занятия мостов на Дунае румынскими подразделениями, которые подчинялись Советам, мы потеряли в котле пятнадцать дивизий. Болгария перешла на сторону неприятеля вместе с танками и легкими орудиями, недавно поставленными ей Германией. В Югославии рвущиеся на север партизаны Тито были близки к налаживанию связи с советскими войсками.

Оставалась Венгрия. Еще в конце августа Гитлер послал генерала Гудериана со специальной миссией к регенту Хорти. Генерал, имевший личное письмо Гитлера, был принят вежливо, но от встречи у него осталось плохое впечатление.

На третий день после вечернего совещания генерал Йодль попросил меня остаться в зале. Кроме меня Гитлер вызвал на это чрезвычайное собрание Кейтеля, Йодля, Риббентропа и Гиммлера.

Фюрер сказал, что адмирал-регент, без сомнения, готовится к переговорам не только с западными союзниками, но, вероятно, также и со Сталиным. Фронт с трудом стабилизировался вдоль венгерской границы. Если «хонведы» нас покинут, тридцать наших дивизий — примерно 400 000 солдат — попадут в западню. В трудной ситуации оказались бы также солдаты, сражающиеся в Италии, так как Советская армия могла бы начать наступление с Южной Венгрии через Югославию в направлении Триеста и Удине.