Дети Земли - Павел Ганжа

Сунув пистолет сзади за ремень – в разряженном состоянии оружие никаких смутных опасений не вызывало – и мимоходом подумав о том, что оплавляющая асфальт вспышка в связи небольшим радиусом действия никого не зацепит, в том числе и истово голосящую блондинку, нырнул в просвет между кустарником.

Вспышка застала Никиту на приличном расстоянии от места схватки с черноглазыми магами. Теплый ветерок лишь пощекотал кожу и слегка взъерошил волосы.

Однако на этом неприятности не закончились. Селин уже покинул сквер и семенил по выложенному брусчаткой тротуару в направлении жилой зоны, когда услышал строгий окрик в спину:

– А ну стой!

"Ага, разбежался! Уже стою на подоконнике с тапочками в руках", – подумал Никита, однако в противовес собственным мыслям не только остановился, но и развернулся на сто восемьдесят градусов, вовремя сообразив, что убегающий человек обязательно спровоцирует сотрудников правоохранительных органов на преследование. Еще пальнут вдогонку – залечивай потом раны. А то, что автором уверенного окрика был милиционер, сомнений не вызывало. И какие могут быть сомнения, если к Никите приближаются рысью двое орлов в милицейской форме с автоматами наперевес, а метрах в пятидесяти от входа в сквер припаркован УАЗик с бортовым номером и надписью "Центральное РУВД". Рядом с машиной стояла бабулька с клюкой и что-то оживленно рассказывала третьему орлу, тыкая пальцем в сторону Селина.

Диагноз, пардон, ясен. Сдала его старая карга с потрохами. Никита не успел даже пожелать зловредной бабке перманентной диареи, камней в почках и прочих жизненных радостей, как милиционеры подбежали вплотную, наставили на него огрызки автоматных стволов и хором заорали:

– Руки поднял!

– Лицом в землю, руки на голову!

Несмотря на направленные на него стволы, дрожащие на спусковых крючках пальцы и насыщеннее эмоциями ауры доблестных правоохранителей – как же, опасного преступника сейчас задерживать будут, – Никита не удержался и ехидно переспросил:

– Так руки вверх или лицом в землю?

Юмор по достоинству не оценили.

– Мордой в землю, я сказал! – зарычал долговязый парень с сержантскими погонами на плечах, едва не тыкая стволом в вышеупомянутую морду.

Пришлось применять… адекватные меры безопасности. Никита заглянул в зрачки долговязого милиционера, "надавил" и спокойно попросил:

– Сержант, посмотрите мои документы.

Не отрываясь от его глаз, продемонстрировал открытую ладонь. Затем ту же процедуру повторил с коллегой сержанта, еще не обремененного полосками на погонах. Милиционеры опустили автоматы и синхронно козырнули.

– Извините, товарищ майор. Накладка получилась,- "деревянным" голосом отчитался сержант.

– Ничего страшного,- принял извинения Селин, подумав: "И почему меня все время за майора принимают, а не за капитана или генерала, например". – Доложите старшему, что это неподалеку проводится спецоперация ФСБ. Подробности он может узнать у нашего руководства. Свободны!

Милиционеры еще раз козырнули и пошли к припаркованному УАЗику, а Никита поспешил в сторону ближайшего проулка, подспудно ожидая новых окриков или гула подъезжающего автомобиля.

Пронесло.

В проулок Селин завернул, так и не услышав столь неприятных звуков.

А затем начался бег.

Бег по пересеченной местности.

Бег по дворам и подворотням.

Бег, на отдельных – там, где его могли видеть, – отрезках стайерской дистанции сменяющийся быстрым шагом. А дважды – с остановками и наклонами – когда из-за пояса выпадал "Макаров".

Примерно на втором километре марафона, в одном из дворов, голову стайера посетила гениальная мысль, о том, что бежать вовсе не обязательно. Кто сказал, что скрываться с места происшествия надо именно так: ломится раненным лосем сквозь заросли, нестись галопом мимо домов и гаражей, насилуя свои ноги и легкие? Тем более что его пока никто не преследует. Можно ведь и на автомобиле передвигаться. С комфортом и шиком. И не привлекая к себе излишнего внимания прохожих. А дел-то на полчиха. Найти подходящую тачку и "уговорить" водителя покатать пассажира. Что с Никитиными талантами провернуть нетрудно.

"Гениальную" мысль гигант ума тут же воплотил в жизнь – вышел на дорогу, тормознул проезжающего мимо частника и уселся на переднем пассажирском кресле старенькой "девятки". И тут обнаружил, что изрядно испачкался – багровые пятна и алые крапинки складывались на его рубашке в оригинальный, и хорошо различимый, несмотря на темную ткань, рисунок. Особенно сильно досталось рукавам и правому нагрудному карману; пятна и крапинки на них сливались в единое целое и образовывали сплошной красный фон. Заглянув в автомобильной зеркало, Никита удостоверился в том, что и лицо тоже пострадало от брызг крови. Физиономия была густо усыпана бордовыми точками, отдаленно напоминая пособие по борьбе с отдельными инфекционными заболеваниями вроде ветрянки.

"Красавец! Вылитый маньяк после нападения на очередную жертву", – восхитился собственным внешним видом Селин, в глубине души осознавая, что подобная оценка себя, любимого, не столь далека от действительности, как того хотелось бы. – "Не удивительно, что сержант так яростно в меня стволом тыкал. Наоборот, странно, что ко мне больше никто не привязался. Или не погнался. С мигалками и собаками". Озвучивать эти мысли он не стал, чтобы излишне не нервировать водителя, и просто хмыкнул.

Однако водитель, носатый, похожий на перекормленного дятла толстяк, все-таки встревожился. Судорожно вздрогнув, он стиснул руль и отозвался:

– А?!

Никита отвлекся от зеркала и посмотрел на водителя. Судя по его побелевшим от напряжения пальцам, выступившей на лбу испарине и цветовой гамме ауры, юмора ситуации хозяин девятки явно не понимал и пребывал на грани истерики. Очевидно, он тоже разглядел красноречивые пятна на рубашке и крапинки на роже пассажира и сделал соответствующие выводы. Какие именно – Селин не знал, но смутно догадывался, что они коррелируют с его собственными. Только пропитаны они не самоиронией, а страхом. Настоящим страхом. Ведь Никита почти "услышал" истовые молитвы толстяка о сохранности его упитанной шкурки.

Пока перепуганный водитель не захлебнулся от ужаса и не придумал совершить какой-нибудь безумный поступок, например, врезаться в столб или покусать пассажира, Селин поспешил его "успокоить". Сосредоточился и мягко "надавил", убеждая толстяка в том, что рядом с ним, на пассажирском кресле, сидит отнюдь не новоявленный Чикатило или Менсон, а обычный парень, перепачкавшийся в краске. Художник или маляр.

Практика – великая вещь. Водитель успокоился в считанные секунды, прекратил тискать руль и трястись, а общий фон ауры сменился с тревожного на умиротворенный. И в глаза заглядывать не понадобилось. Как говорится, мастерство не пропьешь. Толстяк расслабился настолько, что несколько раз смачно зевнул. Никита даже заволновался, не переборщил ли он с успокаивающей терапией. Не ровен час, уснет эта помесь дятла с перекормленным бегемотом непосредственно за рулем – проблем не оберешься. Вот смешно-то будет, если, невзирая на старания "маньяка-гипнотизера" машина все-таки в столб или дерево врежется.