Локальный конфликт - Александр Афанасьев

— Помню, но мне говорили, что отряд, в котором я был, полностью уничтожен.

— Да, я наводил справки. Уничтожен, но не полностью. Пленный рассказывал, что их командир улетел, вместе с ним улетел еще один человек. Может, это и был наш таинственный гипнотизер.

— Вам надо спросить, был ли среди боевиков такой небольшого росточка человек с отталкивающим лицом. Оно у него было все в бородавках. Они росли на нем, как грибы на старом пне. Лицо его тоже было трухлявым.

— Я узнаю. Жаль, если этот человек погиб, — врач вздохнул. — Теперь и эксгумацию нет смысла делать. Клетки мозга разрушились, — эти фразы он сказал тихо, себе под нос, раздумывая, потом встрепенулся, — простите, я тут все о своем. Боюсь, что не смогу гарантировать вам в ближайшее время спокойную жизнь. Во-первых, будет нужно составить фоторобот этого гипнотизера, фотография Алазаева — есть. Фоторобот и фотографию — пошлют в Интерпол. Не все, конечно, хотят с нами сотрудничать, но найти их, вероятно, будет не трудно, коль они живы. Особенно если у гипнотизера такая выдающаяся внешность. Поймать их будет легко, если они не станут вести оседлый образ жизни в какой-нибудь глуши или… — врач замолчал.

— Или не сделают пластическую операцию, — подхватил Сергей.

— Да, — сказал врач.

— А во-вторых?

— Что во-вторых?

— Почему во-вторых у меня не будет спокойной жизни? Остался побочный эффект от гипнотического воздействия? Я стал социально опасен? Меня постоянно будут держать взаперти под присмотром или ликвидируют?

— Ну что вы, что вы, — замахал руками врач, — на все вопросы один ответ: нет. Тот человек заложил в вас программу очень аккуратно. Ювелирно. Отработав, она не оставила следов и на общее психическое состояние почти не повлияла. Никакой подпрограммы в ней не было. Остатки гипнотического воздействия мы сняли. После небольшой психологической реабилитации вы будете свободны. Вы и сейчас почти свободны. Но все же я посоветовал бы вам еще немного побыть в больнице. Для меня. Я хочу понаблюдать за вами, а потом, когда мы вас окончательно вылечим, я хотел бы, чтобы вы раз в квартал приходили ко мне на осмотр. Я о вас непременно напишу, если позволите конечно.

— Хорошо, — сказал Сергей. — Что-то обо мне много пишут по самым разным поводам.

Мила тихонечко прикоснулась рукой к халату врача, ухватилась за него, подергала, увидев, что он не обращает на нее никакого внимания. Врач задумался, теребил пальцами дужку оправы.

— Ну и спецслужбы наверняка захотят пообщаться с вами, — сказал врач. — Готовьтесь к этому разговору.

— Это уже пройденный этап. Ничего страшного в нем нет.

Мила фыркнула, опять подергала врача за халат.

— Телевизор, — сказала она. — Вы забыли. Уже пора.

Мила медленно выговаривала каждую букву, как учитель иностранного языка, который хочет научить своих подопечных правильному произношению и из-за усердия немного переигрывает, поэтому слова его звучат неестественно.

— Ах, да, простите.

Столик, который вкатили в палату, был легким, усилий это требовало столько же, сколько уходит на то, чтобы в магазине толкать перед собой тележку с продуктами. На столике был телевизор.

Мила развернула экран к Сергею, распутала шнур, воткнула вилку в розетку, включила. Экран ожил.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что я не могу жить без новостей, сказал Сергей, когда понял, что телевизор настроен на круглосуточный информационный канал, — признаться, я не прочь отдохнуть от них.

— Подожди, пожалуйста, немного. Ты все поймешь.

— «Ты все увидишь сам», — процитировал Сергей старый шлягер.

— Именно.

…На Ближнем Востоке открылась старая язва, на тихоокеанское побережье Юго-Восточной Азии надвигался очередной ураган, который уже изрядно досадил Японии, а возле берегов Греции терпел крушение транспортный паром. Сергей был в этих местах, узнавал их. Они не сильно изменились. Не сильно… Совсем недавно он был среди приглашенных в этот зал, а теперь был вынужден смотреть на происходящее со стороны. Недостающее, то, что не помещалось в объективы камер, он легко мог дорисовать и поэтому находился в несколько лучшем положении, чем Алазаев и Рамазан, которые в эти минуты тоже наблюдали за очередной церемонией награждения, натолкнувшись на нее совсем случайно. Пятнадцатью минутами ранее Рамазан неожиданно захотел сделать и себе пластическую операцию, хотя повязку с головы Алазаева еще не сняли и было неясно, к каким результатам привела корректировка хирургом его внешности. Причин он не мог объяснить. Говорил, что вот захотелось, и все.

И Рамазан и Алазаев сопровождали появление картинок возгласами, как опытные болельщики, наблюдавшие за спортивным состязанием. Сергей же смотрел трансляцию молча.

В нижнем левом углу экрана периодически появлялась надпись «прямое включение», держалась там секунд тридцать, потом плавно тонула, чтобы еще через тридцать секунд вновь всплыть.

Когда к трибуне подошел Кондратьев и получил из рук президента коробочку со Звездой Героя России, сердце Сергея учащенно забилось, а потом… экран погас, но за миг до этого изображение переместилось в зал, когда же оно вновь вернулось к трибуне, к ней подходил уже другой человек.

— Это все?

— Все. Вам надо отдохнуть.

— Я и так долго отдыхал.

— У вас был комплекс вины перед этим человеком. По крайней мере, я смог сделать именно такой вывод, наблюдая за вашим состоянием. Теперь этого комплекса нет. Вы ни в чем не виноваты.

— Я не спросил вас, где нахожусь.

— Это ведомственная закрытая больница.

— Я пленник?

— Конечно нет.

Врач чуть не засмеялся, подошел к окну, заглянул в него, почти прислонившись к стеклу, видимо хотел рассмотреть что-то, что происходило у самых стен больницы. Обернувшись, он поманил Сергея пальцем.

— Подойдите сюда, пожалуйста.

— Э-э.

Сергей наконец нашел способ, как ему обойтись без одежды. Халата-то ему не предложили. Он набросил на себя простыню, став похожим то ли на римского патриция, то ли на последователя какого-то новомодного, недолговечного и запрещенного религиозного течения, вдел ступни в тапки, валявшиеся на коврике рядом с кроватью. Они оказались на несколько размеров больше необходимого, для того, наверное, чтобы никому не были малы. В них влезли бы и ботинки, а идти в них было так же неудобно, как на лыжах, даже еще неудобнее, потому что приходилось волочить подошвы тапок по полу, чтобы они не слетели.

В большое окно одновременно могли смотреть не то что два человека, а гораздо больше. Мир же за ним и вовсе был безграничен. Врач отстранился, отошел на шаг, встал за спиной Сергея.

— Посмотрите вниз.

— Неужели они пришли по мою душу.

Сергей увидел невысокий заборчик, опоясывающий больничный комплекс, домик проходной, а рядом с ним толпу человек в двадцать, вооруженную электронной аппаратурой. Ждали они здесь уже долго, успели обжиться, кто-то сидел на корточках, но более предусмотрительные захватили раскладные стульчики, удобно на них расположившись, читали газеты, журналы или книжки в пестрых и мягких обложках, другие курили, пережевывали пирожки или куски пиццы, запивая их газированной водой или кофе. Скоро они опять начнут отправлять гонцов в ближайшее кафе быстрого обслуживания за пакетами с продуктами. Похоже, они уже начали собирать на это деньги. Гонца тоже выбрали. Он выслушивал пожелания, забирал деньги и переходил к следующим заказчикам. Бак для мусора был заполнен обертками.

— Отчасти и по мою, но вы для них гораздо интереснее. Первый удар я принял на себя, — улыбнулся врач.

— Избавьте меня от второго.

— Постараюсь. Я же не выгоню вас прямо сейчас. Еще отдохнете немного.

— Но они не уйдут.

— Я знаю.

Одна из камер нацелилась на Сергея. Он отшатнулся, отошел от окна, чтобы его не было видно снаружи.

— Давно они здесь?

— С самого начала. Они сменяются. Заступают к проходной, как на пост. Внутрь я их не пускаю — все-таки режимное предприятие. Зачем нервировать пациентов. А мне прохода тоже не дают. Приходится скрываться. Но в больнице есть запасной выход. О нем, к счастью, мало кто знает. Играю с ними в кошки-мышки.

От окна тянуло холодом, который находил лазейки в прикрытых поролоновым утеплителем щелях, хотел пробраться внутрь комнаты и согреться. Сергей поежился, посильнее закутался в простыню, присел на краешек кровати, но она заскрипела, будто он шлепнулся на нее с разбега, как делают это детишки в лагерях отдыха.

— Знаете, больница чем-то похожа на дипломатическое представительство. Есть плюсы и минусы. Работаем за оградой, но зато имеем возможность оградить себя от излишне любопытных. Не от всех, конечно. Но ваши коллеги могут получить сюда доступ с большим трудом.