Осада - Джейк Хайт

София кивнула и вышла. Через пару минут явился управляющий.

— Как вы себя чувствуете, синьор?

— Намного лучше, спасибо. — Лонго вяло улыбнулся, и Никколо хохотнул, но в глазах его стояли слезы. — Садись и пиши.

Никколо уселся за стол. Хрипя и задыхаясь, Лонго продиктовал завещание, оставив титул и владения на Хиосе в пожизненную собственность Уильяма. После смерти Уильяма хиосское владение должно было вернуться к потомкам Лонго. Когда завещание было готово, Лонго сказал:

— Уильям еще молод. Никколо, присмотри за ним. Пусть его земли процветают.

— Я присмотрю, — пообещал тот.

— Спасибо. Теперь оставь бумагу на столе и позови Уильяма. Я хочу переговорить с ним наедине.

Никколо вышел, явился Уильям и сел на табурет у кровати.

— Бумага на столе, — указал Лонго. — Возьми, она твоя.

Уильям взял, прочел.

— Но почему вы не отдаете земли Софии?

— Нет. Ты более чем заслужил их. Я вижу себя в тебе и очень тобой горжусь.

— Благодарю. — Уильям отвернулся, чтобы командир не увидел слез.

— Ради меня позаботься о Софии. И о моем ребенке. Ты будешь отцом для него — ведь меня он так и не увидит. Обещай, что будешь заботиться о нем и любить как родного.

— Я клянусь.

— Спасибо — и прощай. А теперь ступай и позови Софию.

Уильям пожал командиру руку и вышел. Вошла София с чашкой воды, приложила ее к губам умирающего.

— Выпей хоть немного, тебе станет легче.

— Уже нет. Слишком поздно.

— Не говори так. Ты должен бороться.

— Этот бой мне не выиграть.

Она взяла его за руку, и оба замолчали. Вдруг судорога исказила лицо Лонго, боль вытекла из груди и пронизала тело. Но, измучив и истощив до предела, она ушла так же внезапно, как и нахлынула. Лонго лежал недвижимо, закрыв глаза. София склонилась к нему:

— Ты еще здесь?

— Да, — прошептал он в ответ. — Я вспоминаю ту ночь на Корсике, наш первый поцелуй…

— Я тогда впервые в жизни поцеловала мужчину.

— А я думал, что никогда тебя больше не увижу. Но вот мы здесь, все трое…

— Да, все трое. — София положила его ладонь себе на живот. — Если родится мальчик, я назову его в твою честь.

— Если девочка, назови ее Софией.

— Да, — пообещала царевна, и в ее глазах заблестели слезы.

— Не плачь обо мне. Всю мою жизнь заполнили битвы и кровопролитие, честь и отмщение. Ты мне дала гораздо большее. Теперь я могу умереть спокойно.

— Я плачу не о тебе, а о себе, о нашем ребенке. Он никогда не увидит тебя.

— Ты расскажешь ему об отце — как он жил, как умер. Наше дитя узнает меня по тебе.

Лонго вдруг захрипел, боль вернулась и волной побежала по телу. Когда она улеглась, он ощутил себя предельно уставшим, и все вокруг показалось далеким, неважным. Лонго вздохнул и закрыл глаза.

— Не покидай меня. — София стиснула его ладонь. — Ты нужен мне.

— Нет, ты… ты сильная, — прошептал Лонго. — И рядом с тобой будет Уильям.

— Но я люблю тебя.

— Я знаю. Я… — Лонго не договорил.

Он изогнулся, терзаемый новой волной боли, еще страшней и мучительней.

Когда все прошло, Лонго уже не стал бороться, не было сил. Он отпустил себя, отправился в теплое забытье. Мир ушел, растворился. Лонго лишь смог приоткрыть глаза и увидел над собою прекрасное лицо Софии.

— Спасибо тебе, — прошептал чуть слышно. — Спасибо, ты спасла меня.

Лонго замер, стараясь вдохнуть.

— Я люблю тебя, — выговорил он чуть слышно, смежил веки и ощутил теплую мглу, подступавшую стремительно, окутывавшую его, гасившую память.

Проваливаясь в нее, он расслышал голос Софии:

— Я люблю тебя, Лонго, я тоже тебя люблю.

Последним, что он почувствовал, было прикосновение ее губ.

Тело его сожгли на следующий день, после чего «Ла Фортуна» отплыла на Хиос. Море было спокойным, плавание — недолгим. Вскоре после прибытия Уильям утвердился как новый хозяин земель Лонго и поселился вместе с женой Порцией на вилле Джустиниани. Рядом с ними стала жить и жена Тристо, Мария, управлявшая хозяйством и растившая сына, Бенито.

София тоже поселилась при них. Живот ее округлялся, и вот прохладным январским вечером наступило время родов. Мария взялась быть повитухой, и Порция находилась поблизости, успокаивая роженицу. Уильям же оставался за дверью комнаты, слушал крики и беспокойно переминался с ноги на ногу.

Никогда прежде Софии не приходилось терпеть подобную боль. Схватки длились всю ночь. Она выбилась из сил, но старалась, тужилась. Наконец Мария объявила:

— Еще немного, тужься еще — уже показалась головка!

София впилась зубами в кожаный ремень, вложенный в рот, напряглась — и дитя появилось на свет. Ребенок сразу заплакал.

— Девочка! — радостно объявила Мария.

Она перевязала пуповину и подняла малышку, чтобы показать матери. Но София не смотрела. Она зажмурилась и отчаянно напряглась.

— Уильям! — крикнула Мария.

Дверь сразу распахнулась.

— Возьми ее и держи аккуратно!

Уильям принял плачущую малышку и замер, не зная, что делать.

— Ну, чего встал? Иди! Не видишь — у нас еще работа! Похоже, близнецы.

Мария снова уселась на табурет в ногах Софии.

— Уже почти, почти, — шептала Порция на ухо роженице. — Тужься еще, тужься!

Царевна стонала от боли и усталости, но старалась изо всех сил.

— Головка! Еще чуть-чуть, — призвала Мария, София поднатужилась — и с жалобным криком на свет явилось второе дитя.

— Мальчик! — восхищенно воскликнула Мария. — Это же мальчик!

София улыбнулась. Измученная схватками и потугами, вымотанная донельзя, она была счастлива, как никогда в жизни.

— Дай их мне, я хочу подержать.

Мария осторожно уложила плачущее дитя ей на руки. София покачала его, и мальчик успокоился. Она шепнула ему:

— Здравствуй, маленький Лонго.

В комнату вступил Уильям, и на другую руку Софии положили девочку.

— Здравствуй, моя красавица София! — Царевна поцеловала ее в лоб.

— Они прекрасны, — признала Порция.

— Целых двое, — сказал Уильям. — Лонго бы гордился.

Глаза Софии заполнились слезами. Она кивнула, не в силах говорить и не находя слов.

— Полагаю, теперь они — наследники империи, — заметил Уильям. — Последние римляне.

— Нет, они всего лишь мои дети. Не больше и не меньше — просто дети.

— Хватит болтать, — сварливо вмешалась Мария. — Ну-ка все вон, оставьте ее в покое. Ей надо отдыхать.

Она выпроводила хозяина за дверь, осторожно взяла младенца Лонго, а Порция забрала маленькую Софию.

— Мы присмотрим за ними, — сказала Мария Софии-старшей. — А ты спи, тебе надо набраться сил. Их много понадобится, прокормить сразу двоих.

Они удалились, и София осталась одна, но заснуть, переполненная счастьем, не могла. Улыбаясь, она прошептала:

— Спасибо тебе, Лонго. Спасибо.

Мехмед правил тридцать лет. Он остался в истории как Мехмед Фатих, Мехмед Завоеватель. Сын Баязид наследовал ему, но Гульбехар так и не стала валиде-султан и умерла, не увидев сына. Ситт-хатун провела остаток дней в изгнании, вдали от двора.

Тело императора Константина так и не нашли. После его смерти императором Рима стал Дмитрий, но его правление было недолгим. Спустя два года после падения Константинополя его столица, Мистра, была захвачена турками, а Дмитрий — казнен.

Геннадий носил патриаршую митру восемь лет. Его выпускали из кельи лишь на церковную службу. Он так и не покинул церковь Христа Спасителя.

Уильям же благополучно хозяйствовал на Хиосе и преуспел. В свое время он отправился на войну в Испанию, и рядом с ним сражались сыновья Тристо и Лонго. А дочь Софии, София, стала царицей. Но это совсем другая история.

София-старшая дожила до глубокой старости. В 1497 году она, взяв с собою пепел Лонго, вернулась в Константинополь и месяцем позже умерла. Ее и прах Лонго захоронили у городских стен, в церкви Пресвятой Девы у животворящего источника, Зоодохос Пиги. Их надгробный камень украсили простые слова: «Здесь лежат двое римлян».

ПОЯСНЕНИЕ АВТОРА

Главные события и действующие лица «Осады» реальны. Настоящий Лонго был генуэзский дворянин и кондотьер; избранный императором Константином, он возглавил оборону города. Его противник, молодой султан Мехмед, был в самом деле лишен трона в детстве и мечтал самоутвердиться, завоевав город городов, Царьград, кизил елма — красное яблоко, как называли его турки. Выведенные в книге Константин, Нотар, София, Геннадий, Далмат, Улу, Ситт-хатун и Гульбехар имеют реальных прототипов. Целиком вымышлены только Уильям, Иса и Тристо, но все они вполне могли существовать. Пленные англичане иногда продавались на рынках Константинополя. Будучи землевладельцем и кондотьером, Лонго нуждался в помощниках вроде Тристо. Отравители, подобные Исе, изобиловали в мусульманском мире, где искусство приготовления ядов было куда более развито, чем в Европе. Белый порошок и жидкость, использованные Исой в книге, — вещества, содержащие цианиды. В те времена они приготовлялись из листьев лавровишни. Противоядие, данное Мехмеду, являлось, скорее всего, раствором сахара и селитры, главного компонента пороха, в горячей воде.