Уравнение времени - Евгения Владимировна Юркина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Про двадцатый век мы знали и так!» — Саша сдержалась, не показала разочарования.
Вслух же девушка произнесла:
— А Лаврентий Петрович не мог своего сына заразить раньше?
Да, она видела, что Кондрат, пришедший на островок, имел светлое сияние. Но и Лавр был отцом Кондрата!
— Нет, внучка, — твердо ответил Иннокентий. — Именно в тот момент. Иначе бы он заразил и Марфу тоже. А мама была очень светлой колдуньей… Продолжим обсуждение. Итак, Лавр покусал, а потом сбежал в двадцатый век…
Иннокентий, повернувшись, жестом пригласил Звенового продолжить рассказ.
— Да, в двадцатый век, на Великую Отечественную, — сказал тот.
— Еще скажи, что он патриот! — поморщилась Саша.
— Не скажу. Так сложились обстоятельства, Лавр на войну угодил не по велению пламенного сердца, а по холодному расчету. И судя по тому, что мы знаем, ему удалось там выжить…
— …и познакомиться с судя, опять же, по всему потерявшей память Прасковьей, — невесело усмехнулся Амвросий, — которую забросило в то же время. Вот уж, воистину, неисповедимы пути Господни.
— О да, — горько сказала Саша. — Пока этот ее Лавруша, — повторила она Прасковьины интонации, — пудрил ей мозги, Кондрат пытался ее вернуть, рисковал своей жизнью, путешествуя во времени, а потом и вовсе утратил свет. И…
— Лавра надо остановить! — перебил сестру Амвросий. — Так нельзя! Неизвестно, сколько народу эта тварь перекусала!
— И что ты предлагаешь? — внешне спокойно осведомился Иннокентий.
Но было видно, еще чуть-чуть, и отшельник решится на что-то страшное, непоправимое…
— Отправимся на тот остров, друзья! — Глаза инока горели фанатичным огнем. — У нас с вами нет иного выхода!
— Увы, мой друг, — как-то поразительно быстро успокоился Иннокентий. — Бездна нам не даст вычислить нужный временной интервал. Кондрат действовал исключительно по наитию, его манил след отца ли, его возлюбленной Прасковьи — не важно. Важно то, что нас манить не будет.
— О, это как раз не беда! — взмахнул смычком призрак. — Дайте мне пару часов, и я сыграю ту отвратительную сцену.
— А мы… — Звеновой вопросительно посмотрел на Иннокентия.
— …получим нужные коэффициенты! — воскликнул отшельник.
— Так мы перенесемся в тот ваш временной интервал, — довольно кивнул Борис.
Не мешкая ни секунды, музыкант выскочил за дверь смотровой площадки. Раздался громыхающий и постепенно затухающий звук торопливых шагов по железной лестнице.
— А вот теперь я верю, — задумчиво сказал Иннокентий, — в успех нашего уравнения. Подвинувшиеся на музыках они такие, кое-что могут… Только проверка и перепроверка не помешают. А то еще угодим куда-нибудь… — Отшельника так и передернуло. — Поэтому, Николай, приступим к вычислениям немедля. Музыканта просчитать легко. Он — не Бездна, он ее порождение. А вы, внучата, ложитесь-ка пока спать. Матрасы в кладовке только возьмите, ладно?
Глава 29, в которой Саша действует по воле сердца
Конечно, Саша уснуть не смогла.
Томясь ожиданием, девушка думала. Думала о Прасковье, о Кондрате. О том, что, оказывается, можно забыть возлюбленного и всю жизнь смотреть в рот палачу. И хорошо, если бы только в рот… А то ведь в ротовое отверстие гигантского глубинного, самого зловредного из всех зловредных слизняков слизняка!
Но и Кондрат тоже хорош! Он что, помощи попросить не мог? У Савелия или Миларета?
А может, все-таки просил? Наверняка ведь и Савелий, и Миларет были в курсе того, что с влюбленными произошло!
…А им не рассказали. И при этом послали в Бездну Кондрата спасать. Интересно, эти премудрые деды вообще в своем уме? Не придумав ответа на этот вопрос, Саша обратилась к брату.
— Мама же сказала, что лишняя информация может нанести вред, — пожал плечами Амвросий. — И Максимилиан то же самое говорил.
— А Иннокентий так не считает! — возразила Саша. — Он-то нам рассказал!
— Может, просто время пришло? — предположил монах. — Звеновой к Иннокентию как крайней инстанции шел, вот мы и получили искомое от него… В любом случае, Сашка, не думаю, что на родителей и дедушек стоит обижаться. Ты лучше вот о чем подумай. Каково оно видеть свою возлюбленную, смотрящую в пасть слизняку?
— У ду… тех, кто не силен в математиках, мысли сходятся, — усмехнулась Саша. — Но ты прав, братишка. Вот где жесть, так жесть! Я все думаю о том, что Кондрат Прасковью не бросил, пытался ее от Лаврентия избавить. Прошлое менял, чтобы не с той, так с этой стороны зайти, чтобы яга в итоге спаслась… Знаешь, Колька прав. Чем больше я об этом Кондрате узнаю, тем больше понимаю: это очень светлый человек. И невероятно сильный. Но… хватит уже о нем. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
«А то еще сглазим Кондрата окончательно», — добавила про себя Саша.
— Что же, давай сменим тему, — как-то странно усмехнулся брат. Потом неожиданно покраснел и с каким-то отчаянием выпалил: — Натали!
— Натали? — даже удивилась Саша. Столько всего произошло, дриада, казалось, осталась где-то далеко-далеко в прошлом.
— Натали, — уже спокойнее произнес Амвросий. — Как ты думаешь, она меня ждет?
— А она тебе что-то обещала? — не подумав, ляпнула девушка.
И только потом спохватилась: вдруг сделала брату больно?
— Нет, не обещала. А я ведь так и не узнал, какой обет давал Бездне. Вдруг все-таки безбрачия?
Амвросий понурился, взгляд его обычно горящих глаз потух.
Саша смотрела на него и понимала: видит брата таким первый раз.
Да что она! Снежный тоже, судя по реакции, видел своего хозяина таким впервые. Он осторожно, по сантиметру, по сантиметру подобрался и заглянул хозяину в лицо… Потом, видимо, не получив удовлетворительного отклика, лег боком к боку.
— Может, ты дал обет Бездне спасти Кондрата? — Саше стало очень жаль брата, и она подкинула показавшуюся ей привлекательной, способную убить всех зайцев разом идею.
И правда, что же это за жизнь у Амвросия? Сперва его ребенком перебрасывает в далекое будущее. Вдобавок обет этот, непонятно по какому поводу данный. И хорошо, что папа с мамой…
Кстати, о папе с мамой. Теперь, после того, как девушка узнала, что Прасковья, переместившись во времени, потеряла память, Саше стала понятной тревога родителей, последовавших за своим сыном в будущее. Одно никак не укладывалось в эту картину: они-то память не теряли. И Звеновой тоже. Но может, при переходе обязательно надо Бездне что-то отдать, пожертвовать? Вот как Прасковья — память? А Кондрат — по сути, простую человеческую жизнь в окружении родных и близких. Может, его не случайно укусил Лаврентий-червяк?
Что, что в таком случае, должен был отдать Звеновой?
И она сама?
— Ты о чем задумалась, Саш? — голос брата
