Черная кровь - Лорел Гамильтон

Я впитала ее. Я потянулась к ней, покатала ее на языке, ощущая ее аромат, сладкий, пряный вкус. О да, это было так, будто я винодел, который выдерживал вино долгие годы в течении своей жизни при оптимальной температуре, и теперь наслаждался им.

Я вытянула гнев из Ричарда, как будто какую-то болезнь или наваждение. Я выпила ярость и ощутила, как он успокоился под весом остальных мужчин. И потом я ощутила спокойствие, я поняла, что стена между мной и Жан-Клодом разрушается. Гнев был моим, но метки вампира, которые передали его Ричарду, принадлежали Жан-Клоду. Я пыталась избавиться от меток, пусть и неосознанно, которые мне не принадлежали, но во время этой неудачной попытки я обрела вновь свою любовь.

Жан-Клод смотрел на меня своими темно-темно синими глазами, как полночное небо, которые могли затянуть вас в себя. Он прошептал: «ma petite». И с этими простыми словами метки между мной и ним были снова восстановлены. Я снова могла его чувствовать. Я снова была его. Его, а не ее. Хотя мы ощущали оставленную ей метку. Но разбираться мы с ней будем не сегодня. В этот момент Жан-Клод улыбнулся и его голос сообщил, что он ждет нас дома.

Глава 49

Жан-Клод не совсем шептал мне, я знала, что он оказался перед необходимостью закрыться от меня на время кормления. Он не мог выпить гнев, потому что тот не был ни похотью, ни любовью. Гнев не был его пищей. Он был моей.

Я стояла там с все еще холодившими мои голые плечи влажными волосами, так что я понимала, прошло не так уж много времени, но это был один из тех моментов, когда минуты длятся, будто часы. Я упивалась собственным гневом, а он все не кончался. Это было не то темное пятно внутри меня, где мои боль и гнев мешались друг с другом. Я поглощала ярость, как могла бы поглотить похоть или сердечное томление, или даже любовь. Я поедала гнев, как пищу. Но эта жажда исходила непосредственно от меня и могла распространиться на всех вокруг, захватить их… я была источником этой силы. Я могла повелевать гневом.

Я стояла там, и по моей коже прокатывались волны энергии. Мое тело пело в унисон питанию. Я не просто наполнялась, я отъедалась. Если бы это был нормальный ardeur, то мне пришлось бы превратить эту энергию в секс, но это не был ardeur. Это было чем-то иным. Оно было только моим. Моим в том смысле, в котором был моим пистолет в руке. Только моим, не Ричарда и не Жан-Клода. У меня теперь была собственная пища, которую не мог переварить мой Мастер. Это наполняло меня жестким счастьем. Счастьем настолько острым, что оно почти перетекало в гнев. Я была настолько рада, что у меня наконец-то есть сила, которая не имеет к ним никакого отношения. Сила Жан-Клода опиралась на похоть и любовь, моя же была гневом. И я была этим довольна.

— Я в порядке, отпустите меня, — послышался тихий и странно спокойный голос Ричарда.

Я заметила, как Джамиль и Шанг-Да обменялись взглядами и почти синхронно попятились, позволив Ричарду сесть. Джейсон подполз, опускаясь перед ним. Ричард коснулся его плеча, но смотрел он на меня. Я ожидала увидеть гнев на его лице, негодование, но впервые за долгое время Ричард просто всматривался в меня. Его лицо, его глаза, все было от того Ричарда, в которого я влюбилась, от того, который был слишком брезглив, чтобы убить прежнего Ульфрика и взять под контроль стаю. В его лице была мягкость, которой я уже давно не видела и почти убедила себя, что ее и не было вовсе.

— Все в порядке, Джейсон, — сказал он, — все в порядке.

Он встал, оставив волков на полу, чтобы взглянуть на них, на их настороженные лица.

Алекс поднял руку, не так, чтобы преградить ему дорогу, но все равно перед ним.

— Теперь вы в порядке, Ульфрик, но то, что мы только что видели, совершенно не нормально.

Криспин подошел поближе ко мне, но я жестом показала ему, чтобы он вернулся назад. Ричард только пришел в себя, и мне не хотелось, чтобы сейчас ко мне прикасался другой мужчина, особенно, если он единственный, кто так же гол, как и я. Криспин намек понял и остался там, где был, он прекрасно выполнял то, что ему приказывали.

Белая футболка Ричарда была настолько изодрана, что напоминала сценический костюм ребят из «Запретного плода». Волосы скорее свободно лежали, чем были собраны в хвост, так что он подошел ко мне с лицом, обрамленным рамкой из спутанных волос. Он смотрел на меня, как умел смотреть, будто томный сон, но улыбка на его лице была нежной и не имела никакого отношении к сексу, скорее к эмоциям.

Он коснулся моего лица, смутив меня своей нежной улыбкой и карими глазами, полными чего-то большего, чем просто нежность, чего я не видела у него много месяцев.

— Спасибо, — сказал он.

Я коснулась его руки там, где она прижималась к моему лице.

— Это был мой гнев. Я просто забрала его обратно.

Он обнял мое лицо ладонью, и я позволила себе окунуться в теплоту его руки.

— Я думал, что он мой, и пытался его сдержать.

— Он может снова вернуться, — сказала я тихо.

Он наклонился, и я знала, что он собирается меня поцеловать. Я хотела этого поцелуя и вместе с ним я хотела Ричарда. Я выгнала из своего сердца этого нового сердитого, злобного Ричарда, но взгляд на его лице сейчас принадлежал прежнему Ричарду. Тому Ричарду, которому пришлось сделать ни один сложный выбор. Ричарду, каким он был до того, как начал меня ненавидеть.

Он поцеловал меня своими мягкими, полными губами. Это был прекрасный поцелуй, но целомудренный в сравнении с теми, которые у нас были последнее время. Я ощутила, как он отодвинулся, чтобы заглянуть мне в глаза, посмотреть на мое лицо, что в последнее время заменил просто секс. Грубый, приятный, но грубый. Он обращался со мной грубо, потому что знал, что я такое обращение приму, но даже секс был скорее не из любви, а от злости. Секс может быть прекрасным, но не будет таковым, если между вами нет ничего, кроме него.

— Я чувствую себя свободнее, чем когда-либо за последние месяцы, Анита. Пожизненные визиты к психотерапевту не сделали бы, наверное, того, что ты сделала только что.

— Если бы я знала, что могу забрать твой гнев, я бы уже давно это сделала, Ричард.

— Я знаю, — сказал он. Он взял меня за руку и повернулся обратно к волкам. Я не могла вспомнить, когда он в последний раз просто держал меня за руку. Он даже не касался меня в церкви, мы соприкасались лишь ногами и немного телами. Я уже начала задумываться, что мне нужно вернуться в свою прежнюю церковь, чтобы он и его семья начали вести себя со мной, как с другими. Если бы мы стали задумываться о большем, именно мне было бы легче сменить церковь, чем всему клану Зееманов. Но в этот момент, когда он держал меня за руку, я задумалась, что еще теперь изменится, когда он стал чувствовать себя более раскованно.