Черная кровь - Лорел Гамильтон

Я видела этот жест раньше, в исполнении Джейсона и других волков. Это была попытка извиниться перед Ричардом за свою провинность. Джейсон так же пытался улучшить всю ситуацию в целом. Только Ричард продолжал стоять там, заполняя комнату жаром своей силы и усложняя все. Почему последнее время все неприятное связано с Ричардом? Или со мной? Никогда не забывайте про меня. Я тоже умею все усложнять, но не в этот раз. Я очень боялась сегодня что-то нарочно испортить.

— Ричард, — начала я, — ты нашел амулет?

Он повернулся, и было такое чувство, что его сила превратилась в некоего монстра и, обернувшись вокруг него, уставилась на меня из его янтарных волчьих глаз. Я не знаю, было ли дело в этом взгляде или в силе, но внутри меня произошел взрыв меха. Я споткнулась, и только рука Криспина не дала мне упасть.

В момент, когда он до меня дотронулся, волк отступил. Я смогла снова дышать сквозь силу Ричарда. Я вцепилась в руку Криспина и второй рукой тоже, и вдруг мир будто бы обрел снова опору. Я ждала, что поднимется белый тигр, но этого не произошло. Я просто почувствовала себя лучше.

Сила Ричарда рванулась вперед вместе с его голосом, как что-то плотное и осязаемое, врезавшееся в меня.

— Я сказал, не прикасайся к ней!

Криспин вздрогнул вместе со мной, будто то, что делал Ричард, он ощущал наравне со мной. Но вертигр помог мне удержаться на ногах и заслонил меня своим телом от Ричарда. Это было галантно с его стороны, но если что-то и могло еще больше вывести Ричарда из себя, так именно это.

Он рванулся к нам размытым пятном скорости, гнева, силы, а я все стояла, завернутая в полотенце, держа одной рукой пистолет, а второй вертигра. Если я не собиралась стрелять в Ричарда, у меня был только вариант отступить.

Глава 48

Криспин стремительно выступил вперед, загородив меня собой. Алекс Пинн, второй вертигр, внезапно оказался возле Криспина. У меня не было времени, чтобы решить, хорошо это или плохо. Все, на что у меня хватило времени, это понять, что пистолетом я не воспользуюсь.

В этот момент размытое пятно, которое было Ричардом, встретилось со стеной, образованной Шанг-Да и Джамилем. Они воспользовались своей сверхъестественной скоростью, чтобы оказаться перед ним. Их сила и потусторонняя энергия были настолько велики, что их столкновение по интенсивности напоминало небольшой взрыв.

— Ульфрик, приди в себя! — прокричал Шанг-Да.

Джамиль пытался остановить Ричарда, не причинив ему боль и не поранив себя самого. Ричард всерьез занимался работой с весами и каратэ. Сдерживать его, не нанося вреда, долгое время не представлялось возможным. Или они окажутся перед необходимостью причинить ему боль, или он ранит кого-то из них.

Шанг-Да решил еще раз попробовать его уговорить:

— Ульфрик, пожалуйста.

Гнев Ричарда вскармливал его зверя, его силу. Я не могла дышать, настолько все ею пропиталось. Его волк вливался в меня, пробуждая моего собственного. Только ярость. Я знала вкус этой ярости. Я знала ее, как истрепанные ботинки или любимый свитер. Тот, что в силу своего статуса дает вам ощущение тепла и безопасности. Именно так действовал на меня мой гнев в течение многих лет. Это была единственная эмоция, которая рождалась именной по моей инициативе. Она полностью заменила горе, радость и любовь. Моя ярость была для меня когда-то всем. Мне казалось, что походы к психотерапевту помогли мне взять под контроль этот безграничный гнев, но теперь я стояла там и понимала, что помогли мне не эти сеансы, а метки вампира. Я поделилась своей яростью с Ричардом через эти метки, передала ему свой гнев. Большая часть моей ярости ушла к более рассудительному Ричарду, а ко мне его спокойствие.

Я смотрела на драку на полу. Я смотрела на трех оборотней, которые дрались с мужчиной с янтарными глазами, и думала: «это моя ошибка». Я знала, что благодаря моей связи с Ричардом, через метки, ему передался весь мой гнев, но я до сего момента я этого не осознавала в полной мере. У меня ушли годы практики прежде, чем я сумела обуздать эту ярость. На бедного Ричарда весь этот гнев свалился без какой-либо подготовки. Я, как никто, понимала, какое бремя он теперь несет. Я точно знала, что он чувствует. Зашибись.

Я хотела помочь ему. Я хотела, чтобы все закончилось без кровопролития. Я много чего хотела. В этот момент стало только хуже, потому что ardeur поднял во мне свою голову. Зашибись, дважды зашибись.

Я отодвинулась от Криспина. Он позволил мне это, но явно был озадачен. Но отсутствие его прикосновения сделало силу Ричарда сильнее, намного плотнее. Ощущение было такое, будто волк пытается выползти наружу по моему горлу, сквозь мою глотку. Я упала на колени, уронив полотенце. Мои волосы рассыпались по плечам прохладные и тяжелые, но сила была такой горячей, что я была рада этому холоду. Это было как удар током. Напоминание, что я не только волк. Я не только Лупа. Еще я… некромант. Но это меня бы не спасло сейчас. Кто же я еще? Кем еще я являюсь? Я… вампир. Только я не питаюсь кровью.

Я в течение двух суток обходилась без твердой пищи, от чего голод оказался еще сильнее. Встав на ноги в волнах гнева Ричарда, моего гнева, и его силы, пульсирующей вокруг меня, вырывавшейся из меня, ощущая ее, как нечто иное, в моем горле… я должна была бы от него кормиться, но я не ощущала сексуальной энергии. Всем, что я чувствовала, был гнев. Настолько знакомый и безопасный.

Я знала этот гнев, мне он нравился, он заставлял меня чувствовать себя в безопасности, даже в большей безопасности, чем во время секса. Жан-Клод учил меня, как кормить ardeur от похоти в клубах. Теперь я уже умела это делать, хоть это и было не легко и не всегда срабатывало, но я знала, как питаться эмоциями. Питаться жаждой, любовью, еще я узнала, что дружеская любовь была более мягким и чистым эквивалентом. Не осознанно. Всего минута, и я уже стояла на коленях, задыхаясь в меху и силе, ощущая ardeur, пытающийся обогнать внутри меня моего волка. В следующий момент ardeur выплеснулся из меня. Моя собственная сила вылилась поверх меха в мое горло. Я снова смогла дышать. Я снова была сама собой.

Но гнев все еще был здесь, пробиваясь сквозь мою кожу, будто старый знакомый друг. Я открылась ему. Я выпила его до дна, позволяя ему впитаться сквозь мою кожу. Я встала и позволила полотенцу свободно упасть. Я стояла обнаженная и пила гнев через каждую пору моей кожи, через каждый ненавистный дюйм. И это была его ненависть. Ричард ненавидел ярость. Он ее не понимал. Он не понимал ее, потому что ярость не была его чувством. Она была моей.

Я впитала ее. Я потянулась к ней, покатала ее на языке, ощущая ее аромат, сладкий, пряный вкус. О да, это было так, будто я винодел, который выдерживал вино долгие годы в течении своей жизни при оптимальной температуре, и теперь наслаждался им.