Шлейф - Елена Григорьевна Макарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ой, тут таракан… Я сейчас умру…
— Чижуля, ну, это просто насекомое…
Федя прибил таракана тапкой и выкинул в унитаз.
— Если в этом месяце тебе не предоставят жилья, я вернусь в Ленинград.
— Больше веры в конечный успех! Я привык жить по-походному. Раскладушка, стол, стул…
— Антисанитария. В такой атмосфере рожать я не собираюсь.
— Родим в чистоте и порядке, — заверил Федя жену и вернулся к читке.
«В чем же дело? Вера Полякова не нашла нужным обратиться к сочинениям Ленина и Сталина. Понадеялась на старый, изрядно затасканный теоретический багаж, считая, что для слабо подготовленных слушателей она обладает вполне достаточными знаниями. Пропагандистка не учла, что работа с мало политически развитыми слушателями требует особой квалификации, тщательной, глубокой подготовки».
— Чижуля, переведи «пропагандистку» в мужской род.
— Зачем?
— Для единообразия. В начале было: «Пропагандист Вера Полякова».
— Что бы я без тебя делала!
«Почему оказались не привлеченными к занятиям такие образцы художественной литературы как «Война» Н. Тихонова и «Тихий Дон» Шолохова? Почему нельзя было организовать культпоходы в Красный театр, экскурсию в Этнографический музей на итало-абиссинскую выставку? Даже простая политическая карта мира не фигурировала на занятии политкружка».
* * *Стемнело. Море искрилось под луной, ветерок трепал пальмы.
Снять бы с Анны диагноз, оформить паспорт, — думал Арон. — Найти в Питере Сашу, который действительно его родственник. По какой причине отец сделался Варшавером, когда дед в метриках записан Варшавским? Отца об этом уже не спросишь. Прогулялись бы с Анной и Сашей по Торопцу, навестили бы бывшее имение прапрадеда Абрама Варшавского. Кем же приходится Арону Алексей Федорович? Нет, лучше в это не влезать.
«В начале занятия Полякова объявляет основные вопросы: 1) что дала Октябрьская революция; 2) современный экономический кризис и его причины; 3) подготовка империалистической войны.
Четыре раза Полякова возвращается к империалистической войне. Три раза упоминает Версальский договор, но не доводит разговора до конца. Не нашлось у нее и ярких слов описать ужасы мировой бойни.
„Опасна ли для Советского Союза итало-абиссинская война?“ — спрашивает она слушательниц. Девушки молчат. Не ответив, перескакивает на политику Японии, сообщает о расстреле советских граждан».
— Чижуля, что еще за расстрел советских граждан?! Убери.
— Убираю.
«Она задает вопросы, получает неправильные ответы или не получает их вовсе и, не смущаясь этим, продолжает скольжение по теме».
— Какое население в Абиссинии?
— Черное…
* * *Шуля вернулась в сопровождении шоколадного Сосо.
— Есть дело. Сосо влюблен в девушку, которая живет в Хайфе. Как палестинец, он имеет право посетить зеленую зону только с разрешения МВД. Что если забрать его в твой дурдом, а он оттуда совершит побег в Хайфу? У вас же работают палестинцы!
— У нас работают израильские арабы.
— Он купил ей торт и обручальное кольцо…
Сосо поник главой и загрустил всем телом. Божественно сложенное, оно жаждало слиться с белой еврейской девушкой из Хайфы. Скольких красавиц он тут спас, но эта пленила сердце…
— Она приедет, — утешала его Шуля.
— Торт испортится… Белый крем, красное сердечко, и ее имя…
* * *«Культура пропаганды, популярность, не снижающаяся до упрощенчества, высокая грамотность языка — этого требовал Ленин. Неужели не знает об этом пропагандистка Вера Полякова? Что заставляет ее прибегать к непростительному упрощенчеству?»
Сладкая арабская музыка из соседнего бунгало вызывала истому.
Шуля дремала. Арон докуривал ее косяк. Гитлер ставил условия Италии: «Завоюй Абиссинию и тогда мы с тобой будем договоры заключать!»
Так объясняет Полякова причины итало-абиссинской войны! А на вопрос девушек, «почему абиссинцы ходят босые», отвечает, что «там тропическая жара».
«Калечить мозги слушателей такой беспардонной, беспринципной болтовней, извращающей ленинское учение, совершенно недопустимо. Изложение сложнейших законов большевизма — дело высочайшего мастерства. Этому надо учиться у Ленина и Сталина, внимательно изучая их гениальные методы пропаганды, глубоко вчитываясь в бессмертные их работы, служащие образцом простоты и в то же время образцом высочайший принципиальности и идейной четкости. Примитивизм, упрощенчество — это еще не простота, товарищи!»
— Ударный финал! — Cдернув одеяло на пол, Федя поманил Чижулю к себе.
— Ни одного замечания?
— Про примитивизм и упрощенчество я бы вставил в конец.
— Опасно, — прошептала она, разводя ноги. — Еще примут за обращение к Ленину и Сталину…
