Шлейф - Елена Григорьевна Макарова

чему Чижуле жить под именем дочери Пер-Гюнта из одноименной пьесы Ибсена. Эльга — раздражает слух, Ольга — ласкает.

«В красном уголке пожарников ткацкого станка тесно и жарко. Девушки сидят в пальто, тесно прижавшись друг к другу. Писать неудобно. Впрочем, тетради принесли не все, да и записывать приходится мало, так как трудно уловить центральную мысль пропагандиста…»

Странно, куда пропал подзаголовок «Подробности одного политзанятия»?

Какие-то они рассеянные…

Когда она переписывала всю эту бурду из газеты в компьютер, ей хотелось править каждое слово. Теперь пусть сами этим занимаются.

— Тут несуразность, Чижуля: им было жарко в красном уголке, но при этом они сидели в пальто. В общественном заведении не принято находиться в верхней одежде. Если там было так жарко, зачем прижиматься друг к другу без всякого взаимного удовольствия? Вот мы с тобой…

Раскладушка скрипнула.

— …прижимаемся для взаимного удовольствия…

— Федя, ты меня раздавишь…

— В тесноте да не в обиде, Чижуля… В неудобной позе писать сложно… Но это не их вина. К тому же ими не улавливалась центральная мысль.

— А тобой?

— Пока нет. Мой опыт пропагандиста таков: партийное слово должно войти в человека. Это любовное соитие, а не массовое совокупление.

* * *

Они лежат в бунгало на широкой кровати и читают «Искателей счастья» с планшета. С того места, где Арону предстояло доесть торт и вынести чемоданы, а автору сего труда нажать на Delete.

Чемоданы остались на месте, Delete не сработал.

— Не столь уж прозорлива твоя Анна.

— Смотря в чем. Нас с тобой она видит насквозь.

— Тогда хорошо, что она с нами не поехала…

От Мертвого моря Анна отказалась в последний момент. Видите ли, ей необходимо расправиться со «скользкой сценой». Шуле тоже необходимо кое с чем расправиться. Но для этого ей нужен необитаемый остров. И Арон.

Всю неделю ее одолевали проблемные подростки. Карнавальное шествие Давидов, желающих стать Дворами, и наоборот. Пандемия, все по домам, живое общение заменено зумами и чатами, вот и придумали себе занятие на горе родителям. Те отказываются принимать игру — ну как говорить про собственную дочь «он», а про сына «она»? В ответ на родительское сопротивление — депрессия, резанье вен и как крайняя форма подросткового бунта — суицид. Крутой экстрим.

* * *

«Пропагандист Вера Полякова — член ВЛКСМ с 1924 года, член ВКПБ с 1930 года — прошла проверку в райкоме партии. На фабрике она заведует радиоузлом. В комитете комсомола ее считают одной из хороших пропагандистов».

— Зачин хорош. Переходим к разоблачению.

«Вера Полякова говорит скучно и нудно. Девушки зевают. Скука становится хозяином на кружке, в такт тикающим большим часам скучно льется речь пропагандиста».

— А какова тема доклада?

— «О задачах коммунистического интернационала в связи с подготовкой новой мировой войны».

— Благодатная!

— Не благодатная, а благодарная, читай внимательно!

«Какая благодарная тема! А вот Вера Полякова ею не захвачена, ей бы поскорей закончить… Уже пять часов. Об Абиссинии поговорим подробней в следующий раз…»

— Поживей пошло, — похвалил Федя жену, — пора кончать, — и, взяв руку Ольги, запустил ее в пижамные штаны. — Абиссиния ты моя…

Ольга прикрыла большие глаза и вытянула губы для поцелуя.

Ну, и началось: ах, ох, ух…

И поди тут знай, каковы же они — слагаемые поражения Веры Поляковой…

— Там еще четырнадцать страниц…

— И попку… Дай попку…

— Бери меня всю, Федя!

* * *

— Это писала Анна?! — Шуля склонилась над Ароном, рыжие волосы щекотали грудь. — Бери меня всю! — хохотала она, и Арон с радостью выполнил ее волю. — Говорила же, что у нее сдвиг на сексуальной почве. Скорее всего, неосознанное лесбиянство. Вот и не заладилось с Алексеем. А вина-то гложет. Поэтому и закопалась в искателей.

— Ну и дальше что?

— Подождем. До чего-то же она допишется.

Арон дымил трубкой, разморенная Шуля пила пиво.

Тишина, теплынь. Тени от движущихся вдалеке облаков меняли цвет Иорданских гор, они то разбухали на глазах, то уплощались до силуэта. Обгрызенная луна, как в детской игре, где по лункам катался шарик, прыгала в тяжелой густой воде, пытаясь упасть в лузу.

В соседнем бунгало зажегся свет.

— Сосо! Он обещал мне массаж с грязью, но не той, что добывают на берегу.

— Удачи с грязью, — буркнул Арон и уставился в планшет.

* * *

Пока Ольга мылась в тазу, Федя зарядил буржуйку, согрел на керосинке чайник и перекочевал со статьей за стол. С этого дня и