Это смертное тело - Элизабет Джордж

— Да прекрати ты нести свою чепуху! — приказала Белла и потащила медиума к калитке.

У Иоланды, однако, были другие намерения. Образно говоря, она включила тормоза. Ноги у медиума стали неподвижными, словно у закатившего истерику двухлетнего ребенка, она застыла, не позволяя сдвинуть себя с места.

— Это место зла, — прошипела она, словно чокнутая. — Если его не очистить, то лучше уехать. То, что случилось с ней, произойдет снова. Вы все в опасности.

Белла закатила глаза.

— Послушай меня! — воскликнула Иоланда. — Он умер там, а когда это случается в жилище…

— Чушь какая! Перестань притворяться, что явилась сюда не для того, чтобы шпионить и устраивать скандал. Ты с самого начала это сделала, и не отрицай. Что тебе сейчас понадобилось? Кого тебе нужно? Хочешь, чтобы еще кто-то отсюда уехал? Не выйдет. Довольна? Убирайся к черту. Вон отсюда, или я позвоню в полицию.

Упоминание о полиции подействовало. Иоланда немедленно перестала сопротивляться и позволила довести себя до калитки. Тем не менее она продолжала бормотать о смерти и о необходимости провести обряд очищения. Из болтовни Иоланды Белла поняла, что все это связано с безвременной кончиной мистера Макхаггиса, и, по правде сказать, то, что Иоланде оказалось известно об обстоятельствах его смерти, заставило Беллу приостановиться. Но она отбросила эту мысль: наверняка медиум узнала это от Джемаймы, тем более что Белла сама неоднократно говорила об этом, — а потому, не желая больше слушать Иоланду, она решительно вывела ее за ограду.

— Не забудь о моем предупреждении, — сказала ей Иоланда.

— А ты не забудь о моем, — парировала Белла. — Еще раз увижу здесь твою физиономию — будешь объясняться в полиции. Поняла? А теперь чеши отсюда!

Иоланда начала что-то говорить, но Белла с грозным видом шагнула к ней. Должно быть, Иоланда испугалась, потому что побежала в сторону реки. Белла дождалась, когда Иоланда исчезнет за поворотом на Патни-Бридж-роуд, и вернулась к своему занятию. Она подняла корзину и пошла к сомкнутому ряду контейнеров, на каждом из которых имелась соответствующая наклейка.

Обнаружила она это в контейнере с наклейкой «Оксфам». Позже Белла подумает, какое чудо, что она вообще открыла этот контейнер, так как его она открывала реже других: сама Белла, ее жильцы и жители соседних домов редко им пользовались. Во всяком случае, в тот день класть ей в этот контейнер было нечего. Белла просто сняла крышку, чтобы посмотреть, когда его следует опустошить. Контейнер с газетами был почти полон, как и контейнер с пластмассой; контейнеры со стеклом тоже были в порядке: отдельный ящик для зеленого стекла, отдельный для прозрачного — они очень быстро наполнялись. Заглянув в них, Белла перешла к контейнеру «Оксфам».

Под грудой одежды лежала сумка. Белла разозлилась: люди настолько обленились, что не желают относить то, что им больше не нужно, в благотворительную организацию. Белла готова была сделать это сама, но вдруг узнала сумку.

Это же сумка Джемаймы! Никаких сомнений! Но на всякий случай Белла вытащила ее и заглянула внутрь. В сумке оказался кошелек Джемаймы, водительские права, адресная книжка и мобильный телефон. Были там и другие предметы, но это уже не имело большого значения, главным было то, что Джемайма погибла в Стоук-Ньюингтоне, и тогда сумка, разумеется, была при ней, а сейчас она вдруг оказалась в Патни, и Белла смотрела на нее собственными глазами.

У Беллы не возникло никаких вопросов насчет того, как ей поступить со столь неожиданной находкой. С сумкой в руке она направилась к входной двери, как вдруг калитка за ее спиной отворилась, и Белла обернулась, предполагая снова увидеть упрямицу Иоланду. Но в сад вошел Паоло ди Фацио, его глаза обратились на сумку в руках у Беллы, и по выражению лица своего жильца Белла поняла, что он, как и она, тотчас понял, чья эта сумка.

Вернувшись в больницу Святого Фомы и оставаясь там большую часть прошедшей ночи в ожидании сообщения о состоянии здоровья Юкио Мацумото, Изабелла сумела отложить встречу с Хильером. Поскольку он приказал ей явиться в его офис немедленно по прибытии в Ярд, Изабелла решила не ходить туда, пока помощник комиссара не покинет корпус «Тауэр» и не уедет домой. Это даст ей время подумать о том, что произошло, и как следует подготовиться к отчету.

Ее план сработал. Он также позволил ей первой услышать о состоянии скрипача. Все было довольно просто: Юкио всю ночь провел в коме. Опасность не миновала, но врачи вызвали кому искусственно, давая мозгу возможность оправиться. Если бы Изабеллу послушали и сразу после операции привели Мацумото в чувства, Изабелла немедленно допросила бы его. Поскольку этого не произошло, она, по крайней мере, выставила охрану рядом с палатой реанимации, чтобы быть уверенной, что японец еще не пришел в сознание, не понял, что он в опасности, и не попытался бежать. Изабелла, конечно, понимала, что это нелепо. Юкио был не в состоянии куда-либо бежать. Тем не менее она сочла необходимым отдать такое распоряжение.

Она верила, что делает все правильно. Юкио Мацумото был под подозрением; родной брат узнал его по опубликованному в газете фотороботу. Она не виновата в том, что Юкио ударился в панику и попытался удрать от полиции. Кроме этого, оказалось, что у него хранится орудие убийства, на его одежде и туфлях криминалисты обнаружили следы крови; как он ни старался ее смыть, микроскопические частицы все же остались, и по ним обнаружили, что кровь принадлежит Джемайме Хастингс.

Единственной проблемой было то, что эту информацию нельзя сообщать прессе. До суда оглашать ее запрещается. Это и впрямь проблема: как только станет известно, что за проживающим в Лондоне иностранцем гналась полиция, в результате чего его сбила машина, пресса, словно голодная волчья стая, почует запах сенсации и закричит о некомпетентности полиции. Они станут искать ответственного за происшествие, и журналистская братия окружит Скотленд-Ярд в яростном желании уничтожить виновника.

Естественно, что это стало одной из двух причин, по которым Хильер хотел встретиться с Ардери: надо было решить, какую позицию займет лондонская полиция. Другая причина, по-видимому, выволочка, которую Хильер собирается ей устроить. Если помощник комиссара решит, что виновата во всем она, Изабелле придет конец и прощай повышение по службе.

Большие газеты заняли в то утро выжидательную позицию, изложив голые факты, в то время как таблоиды занимались своим обычным делом. Готовясь к рабочему дню, Изабелла посмотрела первую программу Би-би-си. Утренние «говорящие головы» пересказывали то, о чем говорилось в прессе, ради удовольствия зрителей демонстрировали газеты и комментировали напечатанные в них статьи. Таким образом, направляясь в Ярд, она уже знала, что большая часть печатных материалов посвящена «провальной гонке копов». У нее было время подготовиться. Ее доклад Хильеру должен выглядеть красиво, и она чертовски хорошо это знала. Как только газеты соединят жертву с его знаменитым братом — с чем они вряд ли запоздают, если принять во внимание вчерашние угрозы Зейнаб Борн, — история получит дополнительное подкрепление. О ней, без сомнения, будут говорить не один день. Все может стать еще хуже, но насколько, Изабелла пока не могла представить.

Перед уходом на работу она выпила ирландский кофе, сказав себе, что кофеин нейтрализует действие виски, к тому же после почти бессонной ночи она его заслужила. Изабелла быстро допила чашку и положила в сумку четыре авиационные бутылочки с водкой. Она уверила себя, что, возможно, они ей не понадобятся. Во всяком случае, ничего дурного они не сделают, напротив, в случае чего помогут ясно мыслить.

Изабелла заглянула в оперативный штаб и приказала Филиппу Хейлу освободить полицейского в больнице Святого Фомы и заступить на пост вместо него. Судя по ошеломленному лицу Хейла, он полагал, что это напрасная трата людских ресурсов и детектив-инспектор не должен заниматься тем, что можно поручить констеблю. Изабелла подождала, когда он выскажет это вслух, но Хейл набрал в грудь воздуха и лишь вежливо произнес: «Шеф». Это ничего не значило, потому что за Хейла высказался Джон Стюарт. Тот произнес лаконично: «Со всем уважением, шеф…» Изабелла знала, что никакого уважения он не испытывает, и рявкнула: «В чем дело?» — на что Джон ответил, что использование детектива в качестве одноголового Цербера у больничной палаты нецелесообразно, поскольку у Хейла есть другая работа: он должен заниматься проверкой окружения лиц, которые, возможно, имеют отношение к проводимому ими расследованию. Изабелла заявила, что не нуждается в его советах.

— Займитесь своим делом. Почему анализ волосков, найденных на теле, до сих пор не закончен? И где, черт побери, Линли?

Все тот же Стюарт ответил, что Линли вызвали к Хильеру. Лицо у него при этом было очень довольное: наверное, рад был сообщить ей эту новость.