Снайпер должен стрелять - Валерий Прохватилов

Недели две Арбо самым добросовестнейшим образом выполнял указания, данные ему Мари. Начинало чувствоваться приближение осени. Листва на деревьях стала жесткой, темно-зеленой, кое-где ее пробивала уже желтизна. По ночам, когда не было туч, небо наливалось созревающими звездами. Влажный ветер все реже приносил запахи цветущей земли, и все чаще чувствовался в нем холодный настораживающий дух океана.

Растравляя себя, можно было попытаться пройтись мимо участка доктора Хестера в надежде хоть что-нибудь разглядеть и дать новую пищу фантазии. Но Арбо не осмеливался это сделать. Однако ничто не мешало ему как бы невзначай проехать мимо его дома и бросить на него рассеянный взгляд. Случалось проезжать поэту мимо этого дома и ночью. И всегда видел он одно и то же: свет в гостиной и кабинете доктора горит.

Но однажды дом оказался погруженным в темноту. Странное предчувствие овладело Арбо, интуиция подсказывала — что-то случилось. Он проехал чуть дальше, поближе к обочине поставил машину и вернулся к дому доктора пешком.

Словно провидение руководило поэтом. Не иначе как оно подсказало ему, что нет необходимости лезть через ограду и продираться сквозь кусты. Стоило ему тронуть расположенную рядом с воротами калитку, как она тут же распахнулась. Дорожка, ведущая к дому, тонула в темноте, но она была знакома ему, и он довольно быстро оказался у дверей в дом Хестера. К его удивлению, дверь эта оказалась открытой. Мысль о том, что Вере грозит опасность, подтолкнула Арбо вперед. Он переступил через порог. Открытыми оказались и дверь с таинственным урчащим замком, и другая, ведущая внутрь дома.

За последней дверью Арбо угадал лестницу, ведущую на второй этаж, туда, где находилась комната, в которой он видел лежащую на столе Веру. Соблюдая чрезвычайную осторожность, он стал подниматься вверх. Что заставляло его это делать, едва ли он был в состоянии объяснить. Обещание, данное Мари, забылось. Лишь одно безумное тоскливое предчувствие владело им: с Верой что-то случилось.

Окно в кабинете доктора едва угадывалось, — видимо, его все же достигал свет уличных фонарей. Привыкнув к темноте, Арбо стал различать очертания отдельных предметов. Середина комнаты оказалась пустой. Ни стола, на котором он видел Веру, ни того странного, напоминающего телекамеру прибора, что приставлял доктор к ее голове, не было.

«Господи, что я тут делаю?» — с ужасом подумал вдруг, словно опомнившись, поэт. Ему представилось, что его заманили в ловушку, что вот сейчас вспыхнет свет, и перед ним окажется разъяренный доктор с револьвером в руке. И никто его не осудит, если он влепит пару пуль в живот ночного гостя, заявив, что принял его за грабителя. Остережения Мари наконец вспомнились ему. Арбо сделал было уже шаг к двери, когда ему вдруг почудилось, что кто-то осторожно поднимается по лестнице.

Тут-то и почувствовал он, что такое настоящий ужас. Покрывшись липким потом, он попятился в угол — только бы подальше от той двери, в которую он только что вошел.

Фредерик старался вжаться в стену, исчезнуть, превратиться в малую точку — и все слышал и слышал шаги.

Оказалось, что он машинально закрыл за собой дверь…

Вот она медленно распахнулась, в комнате Арбо был уже не один. Вспыхнул пронзительный тонкий луч карманного фонаря. Луч был тоньше иголки, но высвечивал предметы с беспощадной точностью лазера.

Нет, это был явно не доктор Хестер, решил Арбо. Тот, кто пришел, быстро и ловко что-то искал. Скрипнул замок, открыли и закрыли один, потом другой ящик стола. Зашуршали бумаги, послышались странные щелчки, будто включали и выключали секундомер: один, два, три…

Луч фонарика неожиданно погас. Человек двинулся по комнате. На фоне окна обозначился его профиль, черный, страшный, в какой-то нелепой маске, словно на человеке были мотоциклетные очки. Лицо медленно поворачивалось, и Арбо почудилось, что человек видит его, как будто, при свете дня. Занавески вдруг с шумом задернули, и наступила кромешная тьма.

Фредерик теперь не мог уловить, стоит ли человек на месте или движется в его сторону. И тут ему показалось, что неизвестный уже рядом с ним, что достаточно протянуть руку и можно его коснуться.

— Что вы тут делаете, Арбо? — прозвучало вдруг над самым его ухом. Голос был хрипловат, похоже, принадлежал он крупному, сильному мужчине.

Фредерик вдруг почувствовал, как у него медленно начали подгибаться ноги.

— Ваше счастье, что я узнал вас, — сказал незнакомец, приходя в ярость. Сильная рука сгребла поэта за воротник и быстро-быстро поволокла его вон — через комнату, по лестнице, мимо дверей.

На крыльце ему заломили руку, и он получил такой толчок, от которого летел почти до калитки, где и упал на дорожку самым позорным образом.

— Сказано же было, не суйся не в свое дело! — Это он еще услышал, поднялся, выскочил за калитку и бросился бежать к оставленной в стороне машине…

Глава одиннадцатая

По новому следу

Три недели прошло с того момента, как Лоуренс Монд дал новое задание Мари, и две — с момента памятного разговора Мари и Арбо. Это было время напряженного поиска, когда все сотрудники Монда работали на пределе своих сил. Медленно, но верно невероятное, казалось бы, предположение Лоуренса начинало подтверждаться. Что Бертье, так же как Пауль Кирхгоф, лишь исполнитель — не вызывало сомнений. Но вопрос о том, кто стоит за его спиной, до самого последнего момента не был ясен. Для того чтобы расставить все по своим местам, не хватало одного — истинного мотива преступления. Вот тут-то и последовал звонок Сэмьюэла Доулинга.

— Рад тебя слышать, Сэм, — приветствовал Лоуренс старого друга, — мог бы и появиться, а?

— Появлюсь, Лоу. Черт возьми, просто так, чтобы вспомнить парочку наших молодецких дел.

— Но учти, — продолжал Монд, — я начинаю тебя бояться не меньше, чем наших криминальных пациентов. Раз ты звонишь, значит, что-то опять стряслось.

— Стряслось? — риторически переспросил Доулинг. — Нет. Я подумал, что тебя может заинтересовать один приплывший в мои руки фактик. Тебя, кажется, не все устраивает в деле Бертье?

— Пожалуй, да.

— А не устраивает тебя, естественно, отсутствие мотива преступления. Маньяк — модно, но маловероятно. Так вот: мотив, похоже, есть. И представь себе — банальный до тошноты. Хотя, может быть, я забегаю вперед.

— Давай смелее.

— Смелее? Это ты кому говоришь? Мне?

— Ты, я вижу, веселишься, — повысил голос Монд.

— Ну прости, Лоу. Мне надо было с тобой поболтать. Вот поболтал, и стало легче. А теперь по делу. История такова. Бэдфул, старый Бэдфул, как лежал, так и лежит. Врачи ничего хорошего не обещают. В один прекрасный момент его секретарю… Минутку, как его… вот — Вильтону… звонит женщина и просит соединить ее с шефом. Секретарь отказывается. Дама не настаивает и заявляет: передайте ему, то есть Элтону Бэдфулу, что у него имеется родная дочь. Как тебе это нравится?

— Любопытно.

— Любопытно? Еще бы. Слушай дальше. Секретарь, не будь дурак, связывается с Генри Уэйблом. Ты знаешь, что это за фигура. Фактически он руководит сейчас всей империей Бэдфула, а заодно через свою адвокатскую контору ведет все его дела. Уэйбл по старой памяти является ко мне и просит разобраться в этой чертовщине. Мы, понятно, мгновенно проверяем, откуда звонили… осечка. Уличный автомат в самой толчее. Я начинаю раскручивать историю как положено… Ты меня слушаешь?

— Да, очень внимательно.

— Так вот. Стали соображать, как надо расценивать тот телефонный звонок. Оказалось, что старый Бэдфул и в молодые годы, и несколько позже — пошаливал, но пошаливал аккуратно. Когда ему было под сорок, в дом взяли музыкантшу, обучать наследника фортепьянам. В эту-то музыкантшу и влюбился Элтон Бэдфул, скорее сказать, влопался по уши. Связь продолжалась, видимо, два года. Вдруг… Ты меня слушаешь?

— Еще бы, ты выступаешь прямо как сказочник!

Явно довольный, Доулинг продолжал:

— Да. Так вот. Вдруг музыкантша оставляет Бэдфулу записку, прямо как в телесериале: люблю, жить без тебя не могу, но и с тобой тоже, не ищи меня — не найдешь. И с концами. Бэдфул поискал ее, поискал, но действительно не нашел. Дела его в этот момент чуть было не пошатнулись, но ничего, выплыл. Постепенно все вроде бы пришло в норму и забылось. Однако никаких шалостей после этого Бэдфул себе уже не позволял. Мы с Уэйблом решили Бэдфулу пока ничего не говорить, а в ситуации разобраться. Я рассуждал примерно так: раз младший Бэдфул погиб, музыкантша решила напомнить о себе, поскольку дочь ее была и дочерью Бэдфула, что и послужило в свое время причиной побега. Опять же следовало проверить — нет ли здесь криминала. Ты меня понимаешь?

— Разумеется. Ты, я думаю, пересказываешь мне сценарий фильма «Возраст любви», который мы смотрели назад лет тридцать. Ну и?..