Мастера секса. Настоящая история Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, пары, научившей Америку любить - Томас Майер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, Гебхард спросил Мастерса, почему он не остался на ту часть презентации, которую проводила его жена.
– Не мой конек. Это дело Джини, а не мое, – ответил Мастерс. – Я исследователь, меня интересует физическое поведение. А работа над отношением к сексу мне неинтересна.
По мере того как развивался их брак, Джини все больше обижалась на Билла за непонимание того, как много значит для нее диплом. Мастерс ей отечески возражал, выбирая выражения максимально аккуратно, чтобы не провоцировать ссору. Он соглашался на все, что она пожелает, – сделать ремонт, переехать в другой дом, дать ей в клинике кабинет побольше, – лишь бы только все оставалось как есть. «Он играл на мне как на музыкальном инструменте», – вспоминала она. В текстах Мастерса и Джонсон часто звучал призыв к большей эмоциональной отдаче в отношениях – к тому, что секс без любви может быть неполноценным, – и это наверняка отражало ее собственные переживания. Журналисты, расспрашивавшие их о браке, с удивлением обнаруживали, что ни он, ни она не могли вспомнить, в какой именно момент они захотели пожениться.
Неумение Билла общаться и расслабляться, чтобы отдохнуть от постоянных жестких условий работы, после свадьбы стало для Джини еще очевиднее. Ее огорчало, что у них мало друзей, а его это вполне устраивало. В Сент-Луисе был Итан Шепли, он почитал за честь быть «лучшим другом» Билла, но, по словам Пегги Шепли, у них было мало общего за пределами фонда: «Мне кажется, именно поэтому они были постоянно погружены в исследования. Работа, а не отношения, приносила им обоим удовлетворение».
Семейная жизнь Мастерса и Джонсон состояла из контрастов. Если ей нравилась музыка и изящные искусства, то он предпочитал телевидение и профессиональный американский футбол. На видном месте у них висела большая яркая абстрактная картина, на которой была изображена жесткая игра и врезающиеся друг в друга игроки в шлемах. «Прямо слышно было, как ломаются кости, – вспоминала Джун Доббс Баттс, которая побывала в гостях у Мастерса и Джонсон, когда только пришла работать. – Я сказала: “Боже, этот художник, кажется, не любит футбол”. Мастерс гордо и дерзко улыбнулся и ответил: “Моя любимая картина!”»
Футбол и его примитивные приемы взывали к мужским инстинктам Билла. Посещение воскресных игр или просмотр трансляций вечерних матчей по понедельникам был одним из любимых занятий в его жизни. «Он как-то пошутил, что когда у них появляется время на любовные игры, то он включает футбол, а Джини идет спать», – вспоминала Баттс. Его любовь к футболу подогревала его интерес к чете Уилкинсон, одной из семей, с которыми Мастерс и Джонсон поддерживали контакт. Много лет Бад Уилкинсон, удостоившийся места в Зале славы, тренировал футбольную команду Университета Оклахомы. Красивый, кудрявый, бывший квотербек, Уилкинсон в 1965 году начал работать на АВС в качестве комментатора еженедельных матчей между колледжами. В 1978 году он с триумфом вернулся на место тренера в St. Louis Cardinals, любимую местную профессиональную команду Мастерса. В 1975 году Уилкинсон после 37 лет брака развелся со своей супругой Мэри и вскоре женился во второй раз. Перед тем как вместе со второй женой Донной он переехал в Сент-Луис, Мастерсы позвонили им по наущению общих знакомых. «Мы пообедали вместе, и с этого началась наша долгая дружба, – вспоминала Донна Уилкинсон. – Билл приезжал, смотрел с Бадом футбол. С ними было классно дружить, очень комфортно, они были людьми рассудительными и всегда готовыми поддержать». Билл и Джини в итоге пригласили Донну в совет директоров своего фонда, как поступали и с остальными друзьями. Хотя Донна мало понимала и в медицине, и в психотерапии, она с радостью согласилась. Уилкинсоны поселились в Сент-Луисе, хотя Бад и недолго тренировал Cardinals. Меньше чем через два сезона по итогам девяти побед и двадцати поражений, команда бесцеремонно уволила Уилкинсона. Несмотря на такое публичное унижение, Джини продолжала дружить с Донной и с удовольствием встречалась с нею в компании их мужей. На Рождество Джини давала маленькие концерты, как когда-то перед военнослужащими во время войны. «Мы иногда устраивали песенные вечеринки, они мне очень нравились, потому что у Джини был замечательный голос, – объясняла Донна. – Мой муж тоже любил петь, так что было здорово». Уилкинсоны любили общество Джини, но к Мастерсу они относились неоднозначно. «Джини была такой легкой, теплой, дружелюбной, а Билл – более сдержанным, – рассказывала Донна. – Он не любил пустую болтовню». При каждой встрече Мастерс желал говорить только о футболе и приставал к «тренеру Уилкинсону» с расспросами о прошедшей и предстоящей игре. «Бад от него просто устал, – признавалась Донна. – Билл считал, что он сам мог бы быть тренером». Однажды Донна болтала с Джини по телефону, и вдруг трубку взял Билл и попросил пригласить к телефону мужа. Ясное дело, он хотел поговорить о футболе. Услышав реплики супруги, Бад Уилкинсон изобразил ужас. Он стал отмахиваться от любого разговора с Биллом Мастерсом об игре.
– Пожалуйста!.. – зашептал звездный тренер супруге. – Скажи, что меня нет дома!
В доме в Ладью Мастерс держал двух доберман-пинчеров, мощных животных, которых он обожал. На самом деле, в своей неизданной биографии описанию доберманов он уделил больше внимания, чем отношениям с обеими женами и двумя детьми. Однажды вечером, когда Билла и Джини не было дома, ее дочь, Лиза, со своим парнем смотрела на полу телевизор и одна из собак напала на них. «Доберман порвал юноше лицо – буквально в клочья, – вспоминал доктор Роберт Колодни, живший поблизости и примчавшийся на помощь. – Пришлось звонить пластическому хирургу и в срочном прядке оказывать помощь. Жуткая была ситуация. Билл потом был страшно возмущен».
Семейные дела теперь еще меньше волновали Мастерса. Одно или два лета его дочь Сали работала у него в гинекологии, помогая с документами, но после колледжа зажила отдельной жизнью. Закончив Гамильтон-колледж, сын Мастерса, Хоуи, остался на Восточном побережье, но
