Путинизм. Россия и ее будущее с Западом - Уолтер Лакер

Что касается «лицемерно нарушенных обещаний», то Путин и другие российские представители много раз в недавние годы заявляли, что Запад, мол, обещал России, что НАТО не будет двигаться в восточном направлении, но это обещание не было сдержано. Документы (президента Джорджа Х. У. Буша, Джеймса Бейкера и Гельмута Коля), показывают, что Горбачев действительно хотел получить обязательство такого рода, но попыток добиться его никогда не было. Вместо этого была обещана западная (прежде всего, немецкая) экономическая помощь, чтобы предотвратить банкротство, угрожавшее тогда советскому государству. Можно было бы утверждать, что западные лидеры, возможно, должны были бы взять на себя такое обязательство ввиду слабости НАТО и его неспособности и нежелания занять сильную позицию в случае угрозы. Но это не то, что произошло, и поэтому официальная российская версия более поздних лет о «предательстве» основана на неправильном понимании или, более вероятно, на выдумке. Российские заявления очень часто были противоречивыми, выражающими страх и хвастливыми одновременно. С одной стороны, российские лидеры утверждали, что Запад окружал ослабленную Россию, с другой, были почти еженедельные утверждения Путина и других о том, что не было ни одной страны, в военном отношении более сильной, чем Россия, и что она могла бы уничтожить Соединенные Штаты. Если НАТО расширялось на Восток, то это было не потому, что Америка и другие страны НАТО хотели оказать сильное давление на соседей России, добиваясь от них присоединения к НАТО, но потому что сами эти небольшие страны чувствовали себя под угрозой со стороны государства, так часто апеллировавшего к своей имперской миссии.

Возможно, НАТО не должно было принимать новых членов. Но отнюдь не бесспорный факт, что такая уступка успокоила бы российские нервы, возможно, что это, наоборот, интерпретировалось бы как признак слабости и приглашения России к экспансии.

Неправда, что Запад все время пытался не пускать Россию. Запад пригласил Россию присоединиться к G7, Совету Европы, Всемирной торговой организации и другим подобным структурам. Без чрезвычайной финансовой помощи, выделенной в июле 1998 Всемирным банком и Международным валютным фондом на сумму более 22 миллиардов долларов, Россия стала бы банкротом — но этот факт редко упоминался. Создавалось впечатление, что Россия хотела большего. Она хотела, чтобы Европа присоединилась к ее евразийским предприятиям так, что Россия появилась бы в качестве ведущей державы с исключением Соединенных Штатов. И такие амбиции не могли найти большой поддержки на Западе.

Это общие очертания того, что говорили и писали ведущие российские эксперты. Но более искушенные среди них, кажется, чувствуют, что это не вся история. Сергей Караганов, один из ведущих современных наблюдателей российской сцены, все еще чувствует себя неловко, и он не одинок. Упадок Запада — это желанные новости, но за это может понадобиться заплатить свою цену. Караганов видит темные тучи на горизонте: экономическом, демографическом и политическом. Россия теперь в зените своей власти; но пятнадцать или двадцать лет спустя она будет слабее. Если это так, то Россия должна искать союзников. Возможно, предсказания о будущей силе Китая преувеличены? Возможно, и эта страна тоже столкнется с большими проблемами в будущие годы? В любом случае, России следовало бы дать совет сохранять все свои возможности выбора открытыми, чтобы не оказаться, в конце концов, сателлитом какой-то будущей сверхдержавы. Путин, кажется, смутно знает о такой потребности, но, возможно, так открыто говорить об этом пока еще нецелесообразно.

Более осторожные, менее торжествующие российские комментаторы указывают на то, что до второй половины 2000-х годов стратегической целью России была интеграция с Европой на приемлемых условиях. Москва подчеркивала европейскую природу российского государства и российской цивилизации и предлагала концепцию тесного взаимодействия европейского капитала и технологий и российских природных и человеческих ресурсов. Это сделало бы Европу конкурентоспособной в мировой экономике. Это сформировало бы третью сверхдержаву в мире наряду с Соединенными Штатами и Китаем. Россия стремилась к равноправной интеграции, и некоторые европейские страны были в этом заинтересованы; но ЕС в целом заинтересован не был, особенно новые (восточноевропейские) участники, поддержанные Соединенными Штатами. Так была упущена еще одна историческая возможность.

Большая часть этой оценки была новой и поразительной для жителей Запада — ссылка на европейскую природу российского государства и цивилизации, которую так сильно отрицали большую часть времени; утверждение, будто бы мощная западная пропагандистская машина большую часть времени бесперебойно занималась антироссийской пропагандой, в особенности в связи с Олимпийскими играми в Сочи. Западные люди, должно быть, с удивлением узнали бы, что они любой ценой хотели продолжить Холодную войну. Но, прежде всего, их озадачила бы идея — которая предположительно существовала и была отклонена — большой потерянной возможности России, ищущей интеграцию на Западе.

Это остается позицией умеренных, также называемых «партией мира». Они считают завоевание Крыма желанным совершившимся фактом и полагают, что давление на Украину следует продолжать. Россия должна защищать свои интересы железным кулаком, как выражается Караганов. Но это давление должно быть политическим и экономическим, а не военным, которое слишком опасно и может иметь нежелательные, даже опасные последствия.

Валерий Герасимов, начальник Генерального штаба российских вооруженных сил, произнес в начале 2013 года речь, в которой он размышлял об изменяющемся характере современной войны, которую теперь ведут маленькими специальными подразделениями, политическими и экономическими мерами и кибервойной. Массовые армии, утверждал он, ушли в прошлое. Западные военные мыслители сделали подобные выводы в последние годы.

В России есть партия войны, утверждающая, что теперь пришло время нанести по Западу ответный удар как реванш за крушение Советского Союза, и вернуть большую часть мощи и влияния, которыми Россия когда-то обладала. Риски, по их мнению, невелики, НАТО разъединено, общественное настроение в Америке склоняется к изоляционизму и даже пораженчеству. Если, как сказал в 2014 году президент Обама, у Америки нет никакой стратегии по отношению к Сирии, то понятно, что она не будет реагировать резко в случае какого-то ограниченного российского агрессивного нападения в Восточной Европе. Взаимное гарантированное уничтожение может все еще быть в силе в случае всеобъемлющего ядерного удара против Соединенных Штатов. Но ограниченный ядерный удар по некоей цели в Восточной Европе, вероятно, не вызвал бы американское возмездие. Настроение на Западе в значительной степени это «mourir pour Narva?» («умирать за Нарву»). Нарва — восточная часть Эстонии, где живет много этнических русских. («Mourir pour Danzig», «умирать за Данциг» — это фраза, произнесенная в 1938 году Марселем Деа, французским социалистическим лидером, который потом стал видным нацистским коллаборационистом.) Если бы Запад не смог отреагировать, это, вероятно, привело бы к распаду