Ошибка Пустыни - Соловьева Мария Петровна

– Хворь…

– Идет?

– Пришла.

Пустыня словно ждала этого слова. Мощный гул из недр земли прошел через тела и предметы, и одновременно весь Шулай завизжал, закричал, завыл на тысячи голосов, человеческих и звериных. Лала с Лиришем выскочили наружу. Люди метались по улицам и показывали друг другу пальцем на небо. Огни города погасли, но темноты не было, потому что клубящиеся тучи светились бордовым огнем. Гул земли превратился в удары, частые и мощные. Устоять на ногах было невозможно, а упавшие не пытались встать, только в ужасе закрывали уши, спасаясь от небесного грохота. И все же Лала почувствовала: Хворь была другой. Ни ветра, ни песчаных бурь, ни леденящего холода, только гром и дрожь земли. Вдруг кто-то истошно заорал: «Стена!»

Все головы мгновенно повернулись в одну сторону. Обычно от купола Управы виднелся край Стены, а если напрячь зрение, можно было даже разглядеть стражников на ней. Сейчас же вместо нее поднимались клубы бурого дыма, и были они значительно выше исчезнувшей постройки. Дым искрился, взрывался и грозно полз на купола города, которые покрылись трещинами от ударов из-под земли. Слабый теплый ветерок донес до Лалы запах горелого мяса, и она закричала что есть сил:

– Прячьтесь!

Люди кинулись на ее голос, как обезумевшее стадо к пастуху. Не успела Лала криками и пинками загнать Снега прямо в управу, туда же набилось два десятка испуганных горожан. Люди жались к стенам боязливыми козами и хрипели, не в силах вернуть себе способность говорить.

Бурый дым принес с собой жар и нестерпимую вонь паленой плоти, проникшую даже сквозь двери купола. Люди кашляли до слез, до рвоты, до головной боли. Все, кроме Снега, Лалы и Ушаша, которого стражи успели развязать. Когда в перерыве между приступами Лириш спросил ее, почему так, она пожала плечами, но тут же охнула и побежала в комнату, где спал Ушаш. Отвара в кувшине оставалось немного, но даже малая ложка мгновенно останавливала кашель, и Лале удалось растянуть его на всех. В наступившей тишине за стеной купола послышался свист ветра, и вскоре мерзкий запах пропал.

Выждав немного, Лириш послал стражника посмотреть, что снаружи. Тот вернулся быстро.

– Дыма нет, людей на улице нет, Стены нет, на небе звезды, на земле пепел.

Не сразу, но удалось выставить из Управы всех, кто там прятался. Люди боязливо пошли по домам, оставив до утра попытки понять, что же случилось.

– Останься здесь, чтоб я не переживал за твою безопасность. – Лириш схватил Лалу за край плаща, когда она уже вытолкала Снега и сама собралась уходить.

– Я хочу узнать, что стало со Стеной. А потом убедиться, что корабли Тика не пострадали.

– Прямо ночью?

– Считаешь, сейчас самое время лечь спать?

Лириш вздохнул и приказал привести его дрома и подготовиться двум стражникам.

Глава тридцать девятая

Маленький отряд шел по усыпанным пеплом улицам, как по ковру, мягко и бесшумно. Купола, обычно сиявшие под звездным небом, теперь не отражали света и казались бурыми припухлостями земли. Ровный слой пепла пополам с пылью покрыл весь мир, сгубив все цвета, кроме бурого, и все звуки, кроме сопения дромов. Люди притаились по домам, и на всем пути до Стены не нашлось ни одного горожанина, который проводил бы отряд заинтересованным взором, чтобы потом во всех подробностях обсудить с соседями.

Какой бы темной ни была шулайская ночь, громада Стены всегда выделялась на фоне неба и служила ориентиром тем, кто плохо знал город. Но в эту ночь Хвори перед всадниками открылось скопище звезд, никогда прежде не видимых с улиц под Стеной. Ничто их более не скрывало. Незыблемая, исполинская, надежная Стена исчезла, словно и не существовала никогда. Бывалые стражи тряслись, как новорожденные козлята, но следовали за Лалой, которая остановила Снега только тогда, когда идти было больше некуда. Широчайшая трещина, формой точно повторяющая изгибы Стены, отделила Шулай от пустыни. Света бесчисленных звезд не хватило, чтобы понять, насколько глубок разлом, но, когда Лириш взял у одного из стражников копье и бросил вниз, звука упавшего оружия они не услышали, как ни напрягали слух.

– Что об этом говорят твои манускрипты и твоя интуиция, Мастер Лала? – спросил Лириш, когда к нему вернулся дар речи.

– Пока не могу сказать. Дождемся рассвета.

Лала развернула Снега и направилась в порт. Никакого внутреннего холода, жара, страха или дрожи она не чувствовала. Самое страшное, что ее ждет, – невозможность добраться до Сайшона, если пропасть на месте Стены действительно закрыла все выходы в пустыню. Карта, которую пояснял когда-то бедняга Чигиш, говорила, что в Сайшон есть два пути. Именно поэтому Лале больше всего на свете сейчас нужен был Тик Ростер.

Корабли стояли у причала темные и безмолвные, только кое-где вспыхивали оранжевым лица вахтенных матросов, раскуривающих трубки. Что-то было не так в облике кораблей. Что-то тревожное и в то же время радостное. В попытке это понять Лала оглядела небо, море, скалы, набережную и шулайские купола, почти незаметные в бурой тьме. Догадка юркнула и сверкнула, как молоденький анук. Лала застыла, уставившись на паруса, волшебно-белоснежные в свете звездного изобилия. Хворь будто испугалась воды или пожалела чужаков. Ни одна липкая частичка пепла не коснулась снастей.

Оставив Снега возле пышного куста, Лала взбежала по сходням «Везунчика». Вахтенный узнал ее, и очень скоро в каюте Тика накрывали стол. Выспавшийся днем, Ростер был бодр и весел в отличие от остальных пиратов. Друзья обменялись впечатлениями от Хвори, которые оказались очень разными.

– Мы, конечно, сначала струхнули, не без этого, – говорил Тик, раскуривая трубку, – спрятались по трюмам, щели наспех законопатили чем придется, вдруг тот дым ядовитый. А потом не помню, кто первый высунулся, глядь, а вся эта ваша Хворь стоит стеной перед причалом и никуда не движется. Нет, внутри оно знатно сверкало и бурлило, что твое варево, но до нас только вонь дошла. Тоже, к слову, напугала, потому что так воняет паленая кожа и горящие волосы. Я про тебя подумал, успела ли спрятаться. А когда доложили мои ребята, что дым ветром свежим снесло и кое-кто из жителей выполз на улицу, так я успокоился. Если эти простаки выжили, то с тобой точно все звонко. А ты за меня переживала?

– Конечно, поэтому и приехала, как смогла.

– Ну, могла бы гонца послать, ты же тут теперь важная птица.

– Гонцу всего не доверишь.

– О как. Рассказывай! – Тик устроился поудобнее.

– Мне нужен один из твоих кораблей, чтобы найти семью.

– Это конец истории, а начало? – Он хитро подмигнул.

Лала усмехнулась. За минувшие сутки ей второй раз приходилось ворошить прошлое, но с Тиком это было легче. Спящий корабль наполнился утренними звуками и запахами, когда она закончила:

– Карту твоему капитану я дам, только не навсегда.

– Мне давай, – решительно сказал Тик. – Сам тебя отвезу, заодно долечишь в пути.

– А товары? – недоверчиво спросила Лала.

– Возьмем то, что не портится. Когда хочешь отплыть?

– Скоро.

– А как же твой Лириш?

– Он не мой. Между нами ничего нет.

– Да, конечно. – Тик иронично кивнул. – Это просто особенность ваших правителей – глаз влюбленных не спускать с бешеной безродной девки, которая город с ног на голову поставила.

– Тик!

– Ладно-ладно. – Он протянул ей бокал. – Скажи лучше, что там с чокнутым одноглазкой. Его рассудок вернулся?

– Ой, Ушаш! – Лала вскочила. – Действие отвара скоро кончится! Нужно проследить, чтобы он ничего не натворил, и вообще решить с Лиришем его судьбу.

Она пообещала Тику заглянуть вечером с картой и снадобьями и убежала, чуть не зашибив юнгу с пахучей тряпкой. Снег, которому пепел не помешал обглодать куст, радостно понес ее по улицам.

Город медленно приходил в себя после ночного кошмара. Растерянные люди собирались кучками, протаптывая по пеплу тропинки. Кое-кто пытался соскрести или смыть бурую накипь с куполов, но безуспешно. Лала вспомнила совершенно чистые корабли и сказала ближайшему горожанину со скребком: