Гений Зла Муссолини - Борис Тененбаум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все это в сумме принесло определенные плоды, и в декабре 1944-го Муссолини смог выступить в Милане с речью, в которой были ноты оптимизма:
«Товарищи, идея фашизма не может быть разрушена! Наша вера в победу абсолютна. Миллионы итальянцев с 1922 по 1939 год жили во время, которое можно назвать Эпосом Отечества! Эти итальянцы все еще существуют, и их вера крепка, как никогда, и они готовы сплотить свои ряды, и возобновить свой марш, и отвоевать то, что было потеряно!».
Он поговорил еще и об Англии, которая уже побита, потому что русские войска стоят на Висле, и про героических греческих партизан, отважно сражающихся с англичанами, и про новое чудо-оружие рейха, которое вот-вот вступит в строй и сразу поменяет все, и о великих победах Японии на Тихом океане[158].
Толпа, как положено, рукоплескала.
Муссолини мог надеяться, что ему удастся пережить эту зиму. К тому же был проведен удачный пропагандистский ход, направленный против подполья: распространили памфлет с описанием августовского восстания в Варшаве. Устроенная там немцами бойня была показана во всех деталях и с фотографиями руин, заваленных телами убитых.
Смысл публикации сводился к тому, что вот что бывает с людьми, возлагавшими свои надежды на Лондон, Москву и Вашингтон… Надо сказать, выглядело это убедительно. Ну, а на следующий день после блестящей речи дуче от 16 декабря 1944 года пришло сообщение из Берлина.
Германские войска начали наступление на Западном фронте, в Арденнах.
IV
В первый день нового, 1945 года в Милане случилось экстраординарное происшествие — во все крупные кинотеатры города одновременно, в 7.00 вечера, как раз к началу первого вечернего сеанса, ворвались люди в масках, наставили на публику дула автоматов и призвали присоединиться к Сопротивлению.
Через несколько дней то же самое случилось в Театре Гольдони в Венеции.
В зале сидели чины и итальянской, и германской полиции, и никто из них не осмелился и шевельнуться. Потому что, если исходить из общих соображений, они знали, что обстановка на фронтах очень не радовала, немецкое наступление провалилось, да и русские уже вели бои на собственной территории Германии.
А если смотреть на то, что происходит «здесь и сейчас», то было понятно, что пристрелить их могут в любую минуту, и даже непонятно, почему этого, собственно, не делают?
Вот как раз этот момент — почему не стреляют — дуче понимал очень хорошо.
Подполью совершенно не нужна была бойня в театрах — вся акция была прекрасно продуманным пропагандистским шагом, яркой демонстрацией бессилия режима. Муссолини попытался придумать что-нибудь в ответ — и додумался только до того, чтобы торжественно отметить седьмую годовщину смерти Габриэле д’Аннунцио.
Но эффекта не получилось.
Конечно, можно было собрать местную чернорубашечную милицию, произнести перед ней нечто пламенное о «Великом Команданте, имя которого не умрет до тех пор, пока в сердце Средиземноморья существует полуостров, называемый Италия» — но риторика слушателей как-то уже не захватывала.
Жажда спасения была единственным предметом, соединявшим публику и оратора.
Бенито Муссолини считал Гитлера «мистиком, вставшим во главе великого народа». Слово «мистик» предполагало сопряженную с фанатизмом веру в нечто сверхъестественное и готовность сражаться до конца, и пожертвовать в этой борьбе жизнью, но Муссолини-то был не мистиком, а очень земным человеком, никаким фанатизмом не опьяненным. И он был вполне в состоянии трезво поглядеть на вещи и знал, конечно, что конец подходит неотвратимо.
Но все-таки дуче хотел жить — и надеялся выкрутиться.
Тут даже наметился некий конкретный канал — генерал СС Карл Вольф.
О таинственных делах генерала Муссолини мог только догадываться: тот изо всех сил пытался договориться с союзниками о приемлемых условиях сдачи. Но кое-что дуче знал, потому что, хотя переговоры велись через Швейцарию, в качестве «поручителя в доброй воле генерала Вольфа» выступал кардинал Ильдефонсо Шустер, архиепископ Миланский, и это через него Вольф по просьбе союзников освободил из тюрьмы нужного им человека.
В общем, Муссолини поговорил с архиепископом, тот посоветовал ему поговорить с генералом Вольфом, и в итоге они действительно встретились и поговорили.
Ничего конкретного Карл Вольф своему собеседнику не сказал и никакими связями не поделился, но заметил, что для торга надо иметь что-то, что можно продать.
У дуче нет ни вооруженных сил, ни собственной территории — но если нажать на «социализацию режима», то союзники, может быть, и примут отказ от такой политики как плату[159].
Уж Социальная Республика в Северной Италии им будет решительно ни к чему.
V
Воистину утопающий хватается и за соломинку. Вроде бы совершенно очевидно дикую идею построения социализма в Республике Сало действительно попытались осуществить — в конце января 1945 года создали специальное Министерство труда, посредством которого начали «передачу предприятий под рабочий контроль».
Отклик получился хуже некуда — из 29 229 рабочих и служащих заводов FIAT в Турине на выборах в совет проголосовало 274 человека — меньше 1 % от общего числа «избирателей»[160].
7 марта 1945 года Муссолини произнес яркую речь. Слушали его офицеры «черных бригад» и, согласно газетным отчетам, нашли ее совершенно прекрасной. Дуче и сам был доволен — все 400 человек, что были в аудитории, выразили полную готовность «защищать долину реки По до последней капли крови, шаг за шагом и дом за домом».
Как раз в этот день, 7 марта 1945 года, англо-американские войска под командованием Эйзенхауэра перешли Рейн, а русские продвинули свои позиции так, что их теперь отделяло от Берлина не больше 100 километров.
Партизанская война в Северной Италии усилилась. По оценкам ведомства Карла Вольфа, в отрядах, формируемых самыми разными партиями — от коммунистической и до народно-католической, — числилось уже около 200 тысяч человек.
И их было бы вдвое больше, если бы не нехватка оружия.
В общем, меньше чем через неделю после своей «блестящей речи» о героическом сопротивлении Муссолини приехал в Милан, и его сын вручил там кардиналу Шустеру документ под названием «Предложения Главы Государства о начале переговоров».
Содержание этого документа, надо сказать, было поистине поразительным. Сначала едва ли не буква в букву повторялся тот бред, который наличествовал в речи от 7 марта — всякие там лозунги насчет обороны долины реки По до последней капли крови и готовности
