Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях - Теодор Кернер

Как только господин Бантес со своими женой и дочерью возвратился домой, он им рассказал о визите «мертвого гостя» и о том, как ему удалось раз и навсегда отделаться от него.

Обеих сначала поразил или, точнее, испугал его рассказ; затем, услышав имя жениха из столицы, они удивленно улыбнулись друг другу, а под конец громко расхохотались, когда поняли, что папа объявил Фридерику официально помолвленной с комендантом.

— О папа, добрый папа! — воскликнула Фридерика и бросилась ему на шею. — Прошу вас, не отказывайтесь от своих слов!

— К черту! — крикнул старик. — Как я теперь могу отказаться?

— И даже если «мертвый гость» в конце концов окажется господином фон Ханом?

— Ты думаешь, что я ослеп? Это был не он. Это был призрак, говорю я вам. Как могла прийти в голову молодому Хану такая дьявольская идея: переодеться «мертвым гостем», историю которого он, вероятно, не мог бы знать?

С одной стороны, это происшествие показалось женщинам несколько странным, но с другой — они готовы были скорее приписать все не в меру разыгравшейся фантазии папы или курьезной игре случая, чем усомниться в личности прибывшего господина Хана. Однако именно это непостижимое упрямство матери с дочерью больше всего пугало господина Бантеса.

— Так тому и быть! — сердито, но в то же время испуганно воскликнул господин Бантес. — Он вас обеих уже усыпил — и скоро вы будете в его руках! Я и в самом деле никогда не был суеверен, да и теперь никто не превратит меня в старую, падкую до дешевых чудес бабу, — но то, что со мной случилось, то случилось. Это был дьявольский призрак, который чуть не свел меня с ума. Разум здесь бессилен. Вероятно, существует много таких вещей, которые невозможно постичь рассудком. И даже если бы мне пришлось запереть вас обеих в чулане, я пошел бы и на это — лишь бы вы не связывались с дьявольским наваждением и тому подобным!

— Милый папа! — воскликнула Фридерика. — Я с удовольствием пойду вам навстречу. В чьем бы облике ни явился мне «мертвый гость»: господина фон Хана или еще кого-нибудь — клянусь, что никогда не полюблю его и не забуду Вальдриха. И все же дайте мне ваше отцовское слово, что вы никогда не разлучите нас с Вальдрихом, кто бы ни сватался ко мне: фон Хан или «мертвый гость».

— Поистине, лучше я выдам тебя за первого встречного уличного нищего — по крайней мере, он — живой человек! — чем за привидение, сатану!

В ту ночь Фридерика спала сном праведницы, в то время как господин Бантес беспокойно ворочался. Бледная фигура в черном, чье круглое, внушающее ужас лицо словно выглядывало из рамки густых черных волос на голове и таких же бакенбард, неотступно маячила перед его глазами. Фридерика питала, напротив, самые благодарные чувства к этому призрачному незнакомцу, который, нагнав страху на господина Бантеса, сумел так быстро повлиять на его образ мыслей и расположить его к милому Вальдриху.

На следующее утро, как только семейство Бантесов позавтракало, сам Бантес направился к бургомистру — что явилось итогом его ночных размышлений, — чтобы настоять на применении полицейских мер к незнакомцу и изгнанию его из города. Господин Бантес откровенно рассказал бургомистру о том, что произошло вечером в доме перед его уходом на вечеринку, добавив, что у его жены вместе с дочерью уже несколько помрачился рассудок, так как они принимают «мертвого гостя» за сына банкира Хана, приехавшего в Хербесхайм. Как считал господин Бантес, трудно было бы предположить, что молодой банкир, выступая в роли жениха, стал бы подражать внешности известного привидения, поскольку — при всем его желании или глупой прихоти — он ничего не мог знать об этом.

Бургомистр только улыбался и качал головой. Он не знал, что и говорить по поводу этих внезапных суеверных страхов признанного скептика Бантеса, однако заверил того, что непременно учинит серьезное расследование, так как весь город уже взбудоражен этим удивительным случаем.

Несколько часов спустя (поскольку он успел еще переговорить с лейтенантом полиции и другими своими приятелями) на обратном пути господин Бантес случайно заглянул в окно первого этажа своего дома. Это было окно уютной комнаты, которую обычно предоставляли коменданту Вальдриху. Господин Бантес боялся поверить собственным глазам, поскольку увидел там «мертвого гостя» собственной персоной, который вел доверительный и, как ему показалось, любовный разговор с Фридерикой. Девушка любезно улыбалась и, казалось, вовсе не смущалась от того, что он целует ее руку.

Все поплыло перед глазами старика или, точнее, почва стала уходить у него из-под ног. Сначала он хотел просто ворваться в комнату коменданта, чтобы прервать нежную беседу и указать на дверь неудержимому соблазнителю, однако затем передумал, боясь дурных последствий для себя или Фридерики, так как вспомнил о столетней давности дуэли между графом Альтенкройцем и виконтом. Смертельно бледный, вбежал он в комнату своей супруги, которая пришла в ужас от одного его вида.

Узнав о причине его смятения, она попыталась его успокоить и убедить в том, что мнимое привидение в действительности было долгожданным женихом — любезным, скромным человеком, с которым они с Фридерикой долго беседовали.

— Разумеется, я верю, мама, что он с тобой — учитывая твой возраст, — вел себя очень скромно. Однако сходи-ка и посмотри, как далеко он зашел в своих отношениях с Фридерикой за это короткое время. Они целуются!

— Этого не может быть, папа!

— Да, там, в комнате! Мои глаза не могут лгать. Она попалась к нему на удочку. Спасенья нет! Почему они остались наедине и тому подобное? У тебя тоже помутился рассудок — иначе ты не оставила бы их одних.

— Дорогой папа, он попросил разрешения объяснить все Фридерике наедине. Не доверяй ты так своему воображению. Как могло случиться, что ты — просвещенный, все подвергающий сомнению человек, — так изменил своим убеждениям и внезапно стал самым суеверным из всех нас?

— Изменил убеждениям? Суеверие? Нет, будь осторожна, осмотрительна и так далее в отношении этого дьявольского наваждения! Чем бы оно ни было, не следует давать себя дурачить. Моя девочка слишком дорога мне. Я приказываю раз и навсегда прекратить все отношения с вашим так называемым господином фон Ханом!

— Но что скажет его отец?

— О, старик ничего не скажет. Да и что он может сказать? Сын его — не черт и не дьявол! Ради Бога, пусть говорит все, что захочет. Прошу тебя: ступай и выгони этого соблазнителя!

Госпожа Бантес смутилась. Она подошла к мужу, доверительно положила руку ему на плечо и тихо, с просительными нотками в голосе, стала уговаривать его:

— Дорогой супруг, подумай, что ты можешь натворить из-за каких-то пустых страхов! Нельзя объявлять незнакомого человека привидением только из-за его бледного лица и черной одежды. Однако, если ты настаиваешь на этом и от этого зависит твое спокойствие — я подчиняюсь. И все же подумай: мы с Фридерикой уже пригласили его на обед.

— Побей его гром! — крикнул господин Бантес. — Даже пригласили на обед? Наверно, он околдовал вас своим дыханием, как африканские змеи — легких пичужек, вынужденных волей-неволей лезть к ним в пасть. Прочь, прочь, прочь! Не хочу ничего слышать о нем!

В этот момент в комнату вошла Фридерика, заметно оживившаяся и повеселевшая.

— Где господин фон Хан? — подозрительно спросила мать.

— Ему нужно всего на пару минут забежать к себе. Так что он скоро вернется. Он и в самом деле хороший и благородный человек!

— Вот тебе раз! — воскликнул господин Бантес. — Поговорив с ним пару минут, она уже решила, что он — хороший и благородный человек. Так ты любишь Вальдриха? О, если бы здесь был Вальдрих! Если бы он… но довольно! Не хочу ничего знать об этом! Откажи ему. Солги ему, будто я болен, это будет спасительная ложь. Скажи, что мы очень сожалеем по поводу того, что не сможем видеть его сегодня за нашим столом и тому подобное.

Фридерику испугала горячность отца.

— Выслушайте же меня, папа, — проговорила она, — вы должны знать все, что он мне сказал. Конечно же, он — замечательный человек, и вы…

— Хватит! — воскликнул господин Бантес. — Ничего не хочу слышать. И без того я уже вдоволь наслушался прекрасных речей. Послушай, дитя мое, оставь теперь за мной право поступать так, как я решил. Можешь потом называть это странностью или как тебе еще там вздумается, однако сейчас выслушай меня. Неважно, похож ли «мертвый гость» на Господина фон Хана или господин фон Хан — на «мертвого гостя», — все равно это дьявол, и я не хочу иметь с ним ничего общего. Если тебе удастся склонить твоего благородного, превосходного и хорошего человека к тому, чтобы он покинул Хербесхайм еще сегодня и навсегда, то — вот мое честное слово! — Вальдрих будет твой, даже если вдруг действительно приедет сын моего друга. Обещаю тебе: как только я узнаю, что «черного» здесь нет, — тут же на месте пишу письмо его отцу и отменяю все, о чем мы с ним раньше договаривались. Слово чести! А теперь скажи мне: можешь ты уговорить его убраться восвояси?